Александр Островский - Глупость или измена? Расследование гибели СССР
«Потом ещё раз собрались, подключили экономистов, и подсчёты показали, что через некоторое время американцы могут эту систему создать, защитив жизненно важные объекты - крупные промышленные центры, города, где администрация принимает стратегические решения, и так далее». «И тогда, - пишет Э.А. Шеварднадзе, - мы с Горбачёвым окончательно определились: надо любой ценой искать общий язык с американцами» [169].
В 1985 г. тема СОИ выносится на страницы нашей печати и постепенно как символ угрозы вводится в сознание советских людей [170].
Между тем имеются сведения, что Эдуард Амвросиевич буквально через несколько дней после своего вступления в новую должность имел чёткую позицию относительно необходимого внешнеполитического курса [171]. Более того, уже выбор его кандидатуры свидетельствовал о намерении нового генсека изменить характер советской внешней политики.
Как явствует из воспоминаний бывшего советского посла в США А.Ф. Добрынина, с некоторыми из своих соображений на этот счёт М.С. Горбачёв поделился с ним сразу после своего «восшествия на престол». Во время апрельского 1985 г. Пленума ЦК КПСС он заявил ему, что добиться «победы над империализмом» «через гонку вооружений нельзя» [172].
Идея о неизбежности победы социализма над капитализмом долгие годы лежала в основе советской идеологии. Однако нигде, никто и никогда не утверждал, что она может быть достигнута «через гонку вооружения». Выступая в 1981 г. на XXVI съезде КПСС, Л.И. Брежнев специально подчёркивал: «Пытаться победить друг друга в гонке вооружения, рассчитывать на победу в ядерной войне - это опасное безумие» [173].
Поэтому М.С. Горбачёв сознательно искажал смысл предшествовавшей советской внешней политики. Можно было бы допустить, что новый генсек желал перенести центр тяжести борьбы двух систем из сферы военного противостояния в сферу экономики, культуры, социальной политики. Однако такое допущение следует исключить, так как к середине 1980 - х годов положение в советской экономике было таково, что здесь всё острее и острее чувствовалось отставание СССР от ведущих стран мира.
А поскольку не имело смысла доверительно информировать советского посла в Вашингтоне о том, что тот мог прочитать в материалах последнего партийного съезда, а о преимуществах советской экономики говорить становилось всё труднее и труднее, напрашивается следующее предположение. Говоря о невозможности добиться победы над империализмом через гонку вооружений, новый генсек подводил А.Ф. Добрынина к мысли о невозможности победы социализма над капитализмом. Иначе говоря, давал ему понять, что не верит в преимущества советского общества и по этой причине намерен отказаться от прежнего соперничества с США, т.е. намерен, если пользоваться словами Э.А. Шеварднадзе, «любой ценой искать общий язык с американцами».
Позднее М.С. Горбачёв сам признался, что во внешней политике после его прихода к власти речь шла «о повороте руля почти на 180 градусов», т.е. не о корректировке, а о полной смене внешнеполитического курса Советского Союза [174]. Исходя из этого в беседе с А. Добрыниным М.С. Горбачёв заявил, что предполагает перейти от «холодной войны» к разрядке [175].
На протяжении более 30 лет после смерти И.В. Сталина советское правительство неоднократно пыталось сделать то же самое. Но это зависело не только от него. США не скрывали, что видели свою главную задачу в установлении мировой гегемонии [176]. Поэтому если М.С. Горбачёв в поисках разрядки готов был пойти дальше своих предшественников, возникает вопрос: не означало ли это его готовности капитулировать перед США?
Объясняя свою позицию, новый генсек мотивировал её тем, что гонка вооружений стала тормозом дальнейшего развития страны. Из этого он делал вывод о необходимости разоружения как главного условия решения «внутренних задач» [177]. «Кризис, - пишет М.С. Горбачёв, - стучался в двери. Выход могли дать лишь новые решения в области внешней политики и диалог с американцами» [178].
То, что в Советском Союзе действительно имело место зарождение экономического кризиса, не вызывает сомнений [179]. То, что военные расходы непроизводительно съедали огромную часть бюджета, хорошо известно. Однако в 1985 г. ещё не было оснований для того, чтобы бить в набат.
Поэтому утверждение, что другого выхода, кроме разоружения, у Светского Союза не было, - это сознательное или бессознательное искажением реального положения дел.
Что же касается конкретных планов в области внешней политики, то на этот счёт мы пока располагаем очень скудными сведениями. Можно лишь отметить, что весной 1985 г. Г.А. Арбатов предлагал: а) сближение с Европой, б) замирение с Китаем, в) возвращение Японии двух, а то и всех четырёх Курильских островов, г) уход из Афганистана, д) превращение соцстран из сателлитов в равноправных союзников [180].
Касаясь перспектив развития международных событий, М.С. Горбачёв заявил А. Добрынину в апреле 1985 г., что ближайшей задачей он считает «взаимный и поэтапный вывод американских и советских войск» из Европы, что для американцев «будет означать возврат за океан» [181].
Поскольку американские войска находились на территории ФРГ, подобная установка прежде всего соответствовала её интересам. Что же касается СССР, то это означало радикальное изменение его отношений со странами Восточной, или же, правильнее будет сказать, Центральной Европы. По существу речь шла о переходе этих стран из сферы влияния Советского Союза в сферу влияния Запада.
Между тем на эти страны приходилось более половины всего внешнеторгового оборота нашей страны. Поэтому они представляли собою не только сферу политического влияния СССР, но и один из его важнейших внешних рынков, отказ от которого должен был ударить по советской экономике, причём в тот самый момент, когда она оказалась перед лицом зарождающегося кризиса.
Ещё в марте, сразу же после похорон К.У. Черненко, М.С. Горбачёв с участием А.А. Громыко, К.В. Русакова и Н.А. Тихонова провёл совещание с прибывшими в Москву лидерами стран - членов Варшавского договора. На этом совещании он заявил: «...мы за равноправные отношения, уважение суверенитета и независимости каждой страны, взаимовыгодное сотрудничество во всех сферах. Признание этих принципов означает одновременно полную ответственность каждой партии за положение в своей стране» [182].
Как отмечает М.С. Горбачёв, этим самым он провозгласил отказ от «доктрины Брежнева», который, по его словам, тогда не всеми был понят [183].
В связи с этим, вспоминал А.Н. Яковлев, после апрельского Пленума 1985 г. «Михаил Сергеевич специально послал меня объехать всех руководителей соцлагеря и объяснить, что мы задумали и как, в том числе в отношении их. Отныне они должны были полагаться на себя и строить свою жизнь так, как считают нужным» [184].
Вскоре после смерти К.У. Черненко в Москву отправился председатель Вестминстерского банка Фридрих Вильгельм Кристианс [185]. Вестминстерский банк хотя и является английским, на самом деле принадлежит к крупнейшим мировым банкам, тесно сотрудничающим с Ротшильдами [186]. Многие годы Ф.В. Кристианс был также президентом Дойче банка, руководил его отделениями в Женеве и Цюрихе [187]. М.С. Горбачёв принял его 18 апреля 1985 г. [188].
Несмотря на то, что данный эпизод нашёл отражение и в печати [189], и в воспоминаниях Ф.В. Кристианса [190], и в материалах «Горбачёв - фонда» [191], полная запись этой беседы пока неизвестна. В то же время из интервью Ф.В. Кристианса явствует, что новый советский генсек познакомил своего зарубежного собеседника с некоторыми из существовавших у него замыслов, в том числе с «планами перестройки советской экономики» [192].
Это значит, что буквально через месяц после «восшествия на престол» глава советского государства начал обсуждать свою концепцию перестройки с представителями иностранных банков.
В книге бывшего начальника охраны генсека В.Т. Медведева приведён график примерно 40 заграничных поездок М.С. Горбачёва с 2 октября 1985 - го по 19 июля 1991 г. [193], что даёт не менее шести поездок за границу в год. В этом отношении он превзошёл и Л.И. Брежнева, и Н.С. Хрущёва.
Первый заграничный визит в новом качестве М.С. Горбачёв совершил во Францию 5–6 октября [194].
«После первой встречи и продолжительной беседы один на один с Горбачёвым в Елисейском дворце в октябре 85 - го, - пишет А.С. Грачёв, - президент Франции Франсуа Миттеран сказал своим ближайшим советникам: «У этого человека захватывающие планы, но отдаёт ли он себе отчёт в тех непредсказуемых последствиях, которые может вызвать попытка их осуществления?» [195].