Михаил Яковлевич Геллер - К началу. История Российской Империи
Представление о существовании серьезной «московской угрозы» выражено современным польским историком зловещей фразой: «Хмурой весной 1606 г. судьба улыбнулась нам криво и жестоко»209. Иначе говоря, убийство «Дмитрия» спасло Польшу от московского нашествия.
Финал начался въездом в Москву свадебного кортежа. 24 апреля невеста, окруженная многочисленной свитой, явилась к жениху, долго ждавшему ее. Не соглашающиеся ни в чем, историки спорят также о женских достоинствах Марины. Галантный Проспер Мериме пишет, что дочь Юрия Мнишека «выделялась своей грацией и красотой среди женщин своей страны»210. Для доказательства своего тезиса знаменитый французский писатель цитирует величайшего русского поэта Александра Пушкина, написавшего однажды: «Нет на свете царицы краше польской девицы»211. Современный русский историк, отметая поэтическое красноречие, жестоко констатирует: «Марина Мнишек не обладала ни красотой, ни женским обаянием. Живописцы, щедро оплаченные самборскими владельцами, немало постарались над тем, чтобы приукрасить ее внешность. Но и на парадном портрете лицо будущей царицы выглядело не слишком привлекательным… тщедушное тело и маленький рост очень мало отвечали тогдашним представлениям о красоте»212. Историку следовало бы добавить: русским представлениям о красоте, ибо польские и иностранные современники видели московскую - на очень короткий срок - царицу иначе.
Москву поразил не внешний облик царской невесты, но ее многочисленный, броско вооруженный кортеж. Большинство историков пишет о неприятном впечатлении настоящей чужеземной оккупации, которую производила орда иностранцев, к тому же ведущих себя как солдаты в завоеванном городе.
Свидетельства современников о пьяных жолнежах, пристававших к женщинам, разбивавших лавки, единодушны. Они расходятся, когда встает вопрос: кем же были чужеземцы? Одни пишут: поляки, другие, согласные с первыми, предпочитают говорить «ляхи», третьи называют гостей царя - «Литва». Николай Костомаров, который в 40-е годы XIX в. был членом тайного украинского Кирилло-Мефодиевского общества, за что подвергался репрессиям, пишет: «…Большая часть этих пришельцев только считались поляками, а были русские, даже православные, потому, что в то время в южных провинциях Польши не только шляхта и простолюдины, но и многие знатные паны еще не отошли от предковской веры».
Несколько модернизируя терминологию, можно сказать, что вместе с Лжедмитрием, а потом в свадебном кортеже, в Москву пришли украинцы, т.е. жители окраинных провинций Речи Посполитой и Московского государства, в своем большинстве православные. Но, как замечает Н. Костомаров, «московские люди с трудом могли признать в приезжих единоверцев и русских по разности обычаев, входивших по московским понятиям в область религии. Притом же все гости говорили или по-польски, или по-малорусски»213.
8 мая 1606 г. состоялось бракосочетание «Дмитрия» с Мариной, и подготовка к перевороту вошла в заключительную стадию. В народе активно распространялись слухи, что царь - поганый, некрещеный, потакает чужеземцам, но популярность Лжедмитрия продолжала оставаться очень высокой. Поэтому толпе, которую Василий Шуйский бросил в ночь с 16 на 17 мая на Кремль, предварительно открыв ворота тюрем, объяснили: поляки царя убивают! Лжедмитрия многократно предупреждали о готовящемся заговоре, но, как всегда в подобных случаях, жертва не верит в опасность. Мнишеку, предлагавшему принять меры безопасности, царь ответил: «Я знаю, где царствую; у меня нет врагов; я же владычествую над жизнью и смертью»214. Убеждение в неприкосновенности русского самодержца оставалась у Лжедмитрия до конца его жизни.
«Император Дмитрий Иванович, ничего не подозревавший, был зверски убит в шесть утра», - с военной лаконичностью пишет капитан Маржерет. Свое отсутствие на посту командира дворцовой охраны он объясняет болезнью. Ходили слухи, что он отвел охрану по сговору с заговорщиками. По другим слухам, значительно более правдоподобным, Василий Шуйский именем царя значительно сократил охрану. После победы заговорщиков и коронования Василия Шуйского Жак Маржерет отказался служить новому царю и уехал в родную Бургундию.
Победители надругались над телом законного царя. Труп был разрезан на части, сожжен, пеплом выстрелили из пушки. Даже память о самозванце должна была исчезнуть. Во время погрома «латинян» было много жертв с обеих сторон, ибо вооруженные гости Лжедмитрия сопротивлялись. Маржерет пишет, что было убито 1705 поляков. По другим сведениям, число жертв составило примерно 500 человек. Погибло около трехсот москвичей Заговорщики, не желая портить отношений с Речью Посполитой, поставили охрану вокруг дома, где находились послы Сигизмунда III. Как и другие спасшиеся поляки, в том числе Марина и ее отец, послы были отправлены в ссылку, где пробыли более двух лет.
После убийства царя победившие заговорщики заседали три дня, решая, кому достанется московский трон. Представитель старейшего рода Рюриковичей князь Федор Мстиславский, не участвовавший в заговоре, отказался от короны в пользу Василия Шуйского, второго по старшинству линии Рюриковичей. На трон претендовал также князь Василий Голицын, лично присутствовавший при убийстве двух царей, Федора Борисовича и Лжедмитрия, в числе кандидатов были Романовы. Трон достался Василию Шуйскому.
Цари и самозванцыНа куски разрезали, сожгли,Пепл собрали, пушку зарядили,С четырех застав Москвы палилиНа четыре стороны земли.Тут меня тогда же стало много…
Максимилиан ВолошинБлистательный портрет Василия Шуйского, сделанный В. Ключевским, не нуждается ни в дополнениях, ни в комментариях: «Это был пожилой, 54-летний боярин, небольшого роста, невзрачный, подслеповатый, человек неглупый, но более хитрый, чем умный, донельзя изолгавшийся и изинтриганившийся, прошедший огонь и воду, видавший и плаху и не попробовавший ее только по милости самозванца, против которого он исподтишка действовал, большой охотник до наушников и сильно побаивавшийся колдунов»215.
После смерти Федора Ивановича прошло 8 лет, а на московский трон взошел третий царь. Невиданная в московской истории быстрота ротации государей была очевидным симптомом тяжелого государственного кризиса. «Дмитрий» не нуждался для коронации в избрании, как это было с Борисом, он занял трон как законный наследник, как сын Ивана IV. Василия Шуйского полагалось выбрать царем Земским собором. Но заговорщики торопились. По описаниям летописцев, Василия привезли из Кремля на Красную площадь и на Лобном месте «выкрикнули» царем. Даже в Москве не все знали о появлении нового государя. Другие города и провинции, получив грамоты, объявившие о московском выборе и его причинах, в большинстве случаев признать Василия отказывались.
Царь Василий объяснял, что царь Дмитрий оказался самозванцем Гришкой Отрепьевым, который хотел уничтожить православие и отдать русские земли полякам, а потому был свергнут и убит, а он, Василий, занимает трон по праву наследства, как представитель старшей линии Рюриковичей и по выбору всех людей Московского государства. Первый акт нового царя - торжественная клятва, целование креста на том, что он не будет употреблять во зло полученную им власть - не произвел особого впечатления на современников, но вызвал горячие споры историков.
Для В. Ключевского очевидно. «Воцарение князя Василия составило Эпоху в нашей политической истории. Вступая на престол, он ограничил свою власть и условия этого ограничения официально изложил в разосланной по областям записи, на которой он целовал крест при воцарении». Историк признает, что «подкрестная запись» слишком сжата, неотчетлива, производит впечатление чернового наброска. Главное ее содержание. клятвенное обязательство судить «истинным праведным судом», по закону, а не по усмотрению.216
С. Платонов отказывается видеть в обещании Василия умаления царской власти, указывая, что «новый царь прямо заявил, что будет «держать государство» так же, как прежние великие государи. Он только обещал не злоупотреблять самодержавной властью, как злоупотребляли ею его ближайшие предшественники, Грозный и Борис»217. Для Н. Карамзина, писавшего свою историю государства Российского почти за век до Платонова и Ключевского, сомнений не было: «Отрасль древних князей суздальских, угодник царя Бориса, осужденный на казнь и помилованный Лжедмитрием, свергнув неосторожного самозванца, в награду за то принял окровавленный его скипетр от Думы Боярской и торжественно изменил самодержавию, присягнул без ее согласия не казнить никого, не отнимать имений и не объявлять войны»218.
