Валерий Шамбаров - Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции
Зонт она, очевидно, носила из-за слабого зрения. В те времена зонты служили одновременно и тростью — а для молодой женщины это было предпочтительнее, чем ходить с палочкой. А «чемодан» был почти пуст. В нем обнаружили лишь чужой профсоюзный билет и железнодорожный билет до станции Томилино (никаких мероприятий по поискам на станции Томилино так и не было предпринято). Притащив Каплан в военкомат, задержавшие нашли председателя Московского ревтрибунала Дьяконова, который и произвел первый допрос (в присутствии толпы посторонних).
Что же касается свидетельских показаний, то в них фигурируют и другие кандидатуры на покушение — некий подозрительный гимназист, «человек в матросской фуражке». А бюллетень ЦИК за подписью Свердлова, выпущенный вечером 30 августа, сообщал: «Задержано несколько человек. Их личности выясняются». Вторым задержанным оказывается некто Протопопов, о котором больше вообще ничего не известно — его расстреляли даже раньше, чем Каплан, и больше нигде не упоминали, будто его и не было.
Петерс, оставшийся за начальника ВЧК, узнал о поимке Каплан лишь в 23 часа. Направил своих людей, и ее перевезли на Лубянку. Где последовали новые допросы. К ним подключились сам Петерс, наркомы Курский и Петровский, Козловский, Аванесов, Скрыпник, Кингисепп. И в том, что она стреляла в Ленина, подозреваемая, вроде бы, признается. Но первые протоколы подписывать отказывается. Потом появляется ее подпись, хотя сами протоколы выглядят, прямо скажем, не без странностей. На какие-то вопросы она отвечает подробно, излишне многословно, но отказывается отвечать о мелких технических деталях: сколько раз стреляла, из какого револьвера. Учтем, что и само следствие еще не знало ответов на эти вопросы, ведь револьвер таинственным образом исчез. В других же случаях часто бросается в глаза, что вопросы как бы подсказывают ответы на них. То есть подсказывают обвиняемой информацию, уже известную следователям, которую обязан был знать и стрелявший.
Какова цена подписям Каплан? Никто не знает, ее ли это подписи. И что могли подсунуть полуслепому человеку? И что мог наговорить больной человек после неожиданного ареста и многодневных не прекращающихся допросов? Петерс через несколько лет напишет, что убеждал ее покаяться и тем самым смягчить свою вину. «Она же или плакала, или ругалась зло, с ненавистью, решительно отказываясь давать какие-либо показания». А член коллегии Наркомюста Козловский отмечал, что она «держит себя растерянно, говорит несвязно» и производит впечатление «истерического человека». Очных же ставок было проведено всего три. С ее подругами Пигит, Радзиловской и Тарасовой, подтвердивших, что это — Фанни Каплан. И все. Что они еще могли подтвердить?
Но если относительно виновности Каплан имеются хотя бы ее «собственные признания», то с организацией теракта эсерами — полный ноль. Тут налицо грубая подтасовка. «Известия ВЦИК» от 1 сентября сообщают: «Из предварительного следствия выяснено, что арестованная, которая стреляла в товарища Ленина, состоит членом партии правых социалистов-революционеров черновской группы». Однако согласно протоколам допросов, она в этот день еще называла себя анархисткой. И лишь 2 сентября в протоколах появляется запись, что «она сторонница эсера Чернова, но в партии не состоит» (и об этом признании «Известия ВЦИК» не постеснялись сообщить вторично, как о величайшей победе следствия — уже 3 сентября). Немаловажно и то, что партия эсеров сразу заявила о своей непричастности к покушению. Что, по эсеровским правилам, лишало теракт всякого смысла. По законам эсеровских боевиков он должен был получать широкую огласку как исполнение приговора партии и тем самым оказать влияние на власть.
И сам Петерс признавал в воспоминаниях: «Долгое время история покушения на В. И. Ленина была довольно темной: известно было только, что стреляла в него Каплан… категорически отрицавшая связь с какой-либо организацией означенной партии» (т. е. эсеров). Никаких данных, кроме ее признаний не было, а заявление ЦК эсеров «будто бы подтверждало, что акт был чисто индивидуальным».
«Полновесные доказательства» появляются лишь… четыре года спустя — на показательном процессе эсеров в 1922 г. Они же фигурируют в качестве основных во всей последующей исторической и публицистической советской литературе. Но ведь уже доподлинно известно, что сам этот процесс был сфабрикован от начала до конца! Дело в том, что в ходе гражданской войны большевики пошли на тактическую хитрость, объявили амнистию антикоммунистической деятельности эсеров. Разгромить и добить партию после войны оказалось «не за что». Но большевики нашли лазейку, зацепившись за «терроризм», о котором, дескать, при амнистии речи не было. За рубежом провокатор Г. И. Семенов издал брошюру о деятельности «террористов», взяв на себя и покушение на Ленина, и Урицкого, и Володарского, после чего «раскаялся» и вернулся в Россию «с повинной».
И был разыгран «процесс эсеров», где давали показания Семенов и другие «раскаявшиеся боевики»: Л. В. Коноплева, И. С. Дашевский, П. Г. Ефимов, К. А. Усов, Ф. Ф. Федоров-Козлов, Ф. В. Зубков, П. Н. Пелевин и Ф. Е. Ставская. Настолько «раскаявшиеся», что на заседания Верховного Трибунала эти подсудимые приходили бесконвойно, из дома. И их услуги были вознаграждены — они, как и другие обвиняемые, получили смертный приговор, но «в связи с раскаянием» расстрел им заменили на «полное освобождение от всякого наказания». А «нераскаявшаяся» подсудимая Евгения Ратнер очень лихо вывела провокаторов на чистую воду — она в свое время видела Каплан на каторге и попросила их описать ее внешность. Ни один из гипотетических соратников по «эсеровской террористической организации» сделать этого не смог…
Но из факта невиновности Каплан (или пусть даже не невиновности, а всего лишь непричастности к покушению эсеровской партии) автоматически вытекает вопрос: а если не эсеры — то кто? Других-то сил, способных стоять за организацией теракта, на первый взгляд, не просматривается. Анархисты были уже разгромлены. А покушение силами каких-то офицерских организаций представляется нереальным — все они были очень слабыми практиками, обычно не выходили за пределы пустого прожектерства. К тому же они являлись отвратительными конспираторами и широко раззванивали о всех своих тайнах (в частности, о покушении на Ленина в Питере на Фонтанке). Поэтому об участии какой-то белоофицерской организации давно стало бы известно.
Однако, если задаться вопросом, обычным при расследовании любых уголовных дел — «кому выгодно», то на первый план выходит фигура… Свердлова! Нет, здесь я не буду касаться мистических доводов, изложенных в прошлой главе. Как я предупреждал, они бездоказательны. А здесь мы рассмотрим факты.
Свердлов стремительно, менее чем за год вознесся «из ничего» до «вождя № 2» в государстве. Нетрудно представить, как разыгрались амбиции 33-летнего человека! Да еще и какого человека — честолюбивого, хитрого, всегда рвущегося к лидерству. Сокрушив левых эсеров, он уничтожил оппозицию в Советах, сделавшись их полновластным хозяином. Но… роль самих Советов в однопартийном государстве быстро покатилась к нулю. И Свердлов не мог не понимать, что одновременно стала падать и его значимость. В условиях войны более ценными, более «незаменимыми» оказывались другие лидеры — Троцкий, Сталин. Они начинали обходить Якова Михайловича, могли и потеснить…
Постепенно отлаживались и структуры администрации, подчиненные не ВЦИК, а Совнаркому. Усиливались на местах партийные органы — не «свердловские», а «ленинские», их Яков Михайлович мог контролировать не прямо, а только исподволь, будучи главой Секретариата. Убийство решило бы все проблемы. И сделало «вождя № 2» «вождем № 1». Обратим внимание — Троцкий, Сталин и другие самые «боевые» члены ЦК в данный момент находились на фронтах. В Москве оставались только «теоретики» вроде Бухарина. Получается, что конкурировать со Свердловым в данный момент было некому.
Можно назвать и другие вероятные мотивы. Ленинская группировка большевиков в период прихода к власти воспользовалась поддержкой Германии. И в ситуации лета 1918 года снова пыталась искать помощи у Германии. Свердлов с Германией не был связан никогда, он контактировал с Америкой. То есть в случае смены власти, если бы в России оказалось правительство «без Ленина», открывалась возможность переориентироваться, договориться со странами Антанты (как рассчитывали, например, антигитлеровские путчисты в 1944 г.).
Наконец, ведь и Ленин был не дурак. Он не мог не видеть, как реальную власть все отчетливее подгребает под себя Яков Михайлович. С определенного момента он должен был насторожиться самовольством «правой руки». А обуздывать тех соратников, кто зарывался и начинал мнить о себе слишком много, Ильич умел — как было с Каменевым. Следовательно, надо было предпринять шаги первому. Пока их не предпринял вождь, пока не прозвучало его зафиксированных обвинений и критики. (Если же Ленин не был причастен к цареубийству, то нельзя исключать, что именно это самовольство стало первой «трещинкой» между ними).
