Знать и помнить [Диалог историка с читателем] - Александр Михайлович Самсонов
Но далее следует совсем уж сомнительный, даже с точки зрения этики, прием. Приведя стандартные для периода культа личности характеристики Сталина из старых работ историка, Стаднюк вопрошает: «Как после всего этого можно именовать вашу „научную“ деятельность и совместима ли она с высоким званием академика?»
Совсем уж перебор получается. Выходит, научная без кавычек деятельность, звание академика совместимы не с творческим поиском, не с отказом от устаревших, неправильных концепций, а, наоборот, с упрямым следованием им наперекор здравому смыслу! Удивительная для нашего времени мысль.
Да, многое мы сейчас должны переосмысливать, искать новые подходы. Я полностью согласен с мыслями, высказанными в последних публикациях А. М. Самсонова. Особенно мне близки они в той части, которая относится к истории Великой Отечественной войны. Это великое событие, полное такого трагизма, пока не получило достойного отражения ни в историческом повествовании, ни в мемуарной литературе. Написано, конечно, много, а воспоминаний искренних, не скованных меняющимися тенденциями и конъюнктурными соображениями, — сколько их? Даже гражданская война (я беру публикации 20-х годов у нас и за рубежом) оказалась в этом отношении счастливее. Победно-героический тон, принятый в описании Великой Отечественной, считался единственно подходящим с точки зрения воспитательной. А эффект, увы, оказался противоположным. Потому что в конечном счете воспитывает не история, а правда об истории. Облегченное же, выпрямленное представление о войне способствовало падению доверия, а то и откровенному историческому нигилизму у части молодежи.
Усилиями И. Стаднюка и ему подобных возник миф о Сталине как великом полководце, изрекающем истины в перерывах между затяжками трубки. Но в действительности Сталин часто настаивал на своих грубо ошибочных прогнозах, что порой приводило к роковым последствиям. Увы, у него не хватало мужества признать свою полководческую несостоятельность.
О приказе № 227. Этот документ действительно навсегда остался в памяти каждого фронтовика. Странно, что полный его текст не публиковался… В чем сила этого приказа? В том, что впервые была сказана правда о создавшемся положении, рассеивались иллюзии об «активной обороне», долженствующей привести к обескровливанию врага и конечной победе. Звучал приказ грозно и необычно откровенно. Но была в нем и другая сторона, на которую как-то не обращают внимания. В качестве причин неудач выдвигались малая стойкость в бою, низкая дисциплина, невыполнение приказа о запрете отхода. Отсюда и создание пресловутых заградотрядов с правом применения оружия к бегущим. Но ведь не недостаток мужества и стойкости был главной причиной неудач на юге во второе лето войны! Об истинных причинах, естественно, тогда говорить было нельзя. Но и сводить их к вине тех, кто сражался с врагом, расплачиваясь кровью и жизнью за допущенные просчеты, представляется нечестным, несправедливым. Да и разве не научил 1941 год, что безынициативное выполнение требования «ни шагу назад», без учета обстановки, приводило к неисчислимым, неоправданным жертвам в окружениях? К счастью, в большом масштабе таких бед в 1942 году удалось избежать, и прежде всего потому, что научились кое-чему за год войны. «Ни шагу назад» — не всегда благо. Не отразилась ли на приказе № 227 новая попытка Сталина перенести вину за неудачи, за грубый просчет — теперь уже на рядовых войны? Заградотряды, к счастью, не сыграли той роли, какая им предназначалась. Чаще всего потому, что это просто сделать было физически невозможно. Хотя наведению порядка в тылу они все же содействовали.
Что же делать? У меня сразу несколько предложений:
― создать и сохранить для потомков историю каждой дивизии действующей армии. Многое уже сделано, но есть и существенные пробелы;
― создать серию (библиотечку) книг, каждая из которых посвящена отдельному сражению, важному эпизоду войны. Главные требования — не избегать трудных страниц прошлого, максимальная, документальная достоверность, сочетаемая с яркостью изложения и объективным анализом; книжки должны быть богато иллюстрированы (фото), снабжены картами и схемами;
― издать оперативные документы войны с комментариями и схемами.
Уверен, что немало участников войны, в меру своих возможностей, на общественных началах помогут в этой работе. У некоторых имеется какой-то опыт работы над историями частей и соединений, взаимодействия с народными музеями. Было бы грешно не использовать эту возможность.
P. S. Уже после того, как было написано это письмо, произошел вот какой инцидент. У нас состоялся пленум республиканского (ТАССР) совета ветеранов войны и труда. В докладе председатель совета Н. И. Тимашева высказалась, что-де выступления академика Самсонова являются «вредными для военно-патриотического воспитания молодежи», поставив их, по сути дела, в один ряд с известным заявлением эмигрантов-диссидентов. Я при поддержке других ветеранов показал полную бездоказательность этого заявления и всю важность воспитания молодого поколения на правде истории. Мое выступление поддержало большинство присутствующих. В заключительном слове тов. Тимашева заявила, что сама она не воевала, историей войны не занималась и с выступлениями академика незнакома…
2 июля 1987 г.
А. Н. Мерцалов, доктор исторических наук, профессор, участник войны, г. Москва. Миф о великом стратеге
Предъявляя свое «право на поиск истины», И. Стаднюк отвергает основные положения ответа А. Самсонова на письмо водителя И. Карасева. К сожалению, писатель уходит от основного вопроса о роли И. Сталина в войне. Но, не заявляя об этом прямо, фактически И. Стаднюк разделяет тезис о «великом полководце». Он приводит сведения, в том числе автобиографические, не имеющие прямого отношения к делу, прибегает к недопустимым личным нападкам, используя прием «сама какова?». Сопоставляя первые труды академика с новейшими, по существу, отказывает ему в праве изменить свои «прежние верования». Но ведь речь идет о развитии знания, в этом суть любой науки! Вне совершенствования взглядов невозможна и наука.
Как показал уже А. Самсонов, Сталин внес известный вклад в обеспечение Победы. Но апологетическая пропаганда военных лет при участии самого Сталина чрезмерно преувеличила этот вклад. Культивировалось мнение о «великом» знатоке в области политэкономии, философии, истории, языкознания, военного дела и пр. Это само по себе нелепо — время энциклопедистов давно прошло, неверно это и по существу. Таков и занявший большое место в «открытом письме» тезис «За Родину, за Сталина!», распространенный во всех официальных изданиях тех лет. Он выдержан в духе буржуазного, точнее, добуржуазного культа личности. Он родствен религиозному девизу «За веру, царя и отечество!», принятому в русской армии до 1917 года, и рассчитан на упрощенно мыслящих людей. Отождествление
