Знать и помнить [Диалог историка с читателем] - Александр Михайлович Самсонов
«…— Скажите, пожалуйста, почему в адресованной мне телеграмме от седьмого июля об аресте и предании суду бывших руководителей Западного фронта рядом с подписями Симошенко, Мехлиса, Ворошилова и Буденного я не увидел вашей подписи? — спросил Сталин.
— Когда подобный документ подписывают коллективно, значит, каждый в отдельности в чем-то сомневается… — ответил Шапошников.
— А вы разве сомневаетесь в правильности этого шага? — спросил Сталин.
— Нет, я не сомневаюсь. Трагедия генералов Павлова, Климовских, Григорьева, Клыча, Коробкова… меркнет на фоне трагедии десятков и десятков тысяч людей, погибших или оказавшихся в плену у немцев.
— А потеря территории, а уничтожение нашей авиации, а захват фашистами наших складов?! — Сталин смотрел на маршала с холодным прищуром глаз».
И далее:
«— А нельзя ли вернуть в армию нескольких талантливых людей… репрессированных или отстраненных, как я убежден, по недоразумению? Они могли бы сейчас командовать армиями…» (Это слова Шапошникова.)
«— Назовите нам бывших военных, за которых вы можете поручиться…
— Я мог поручиться за тех и за таких, какими знал их до ареста, — с непроизвольной отчужденностью ответил Борис Михайлович».
Разве из этого диалога нельзя понять внутреннее состояние маршала Шапошникова, оказавшегося один на один со всеми членами Политбюро? Что же касается формулировки обвинения, предъявленного Д. Г. Павлову на следствии, то я точно процитировал его из документа и даже взял в кавычки.
Сам же я считаю, что генерал армии Д. Г. Павлов, будучи прекрасным командиром танкового соединения (это он доказал в Испании и в финскую войну), еще не был готов по глубине необходимых знаний возглавить крупнейший военный округ, а потом фронт и не справился с возложенными на него задачами.
Что же касается Мехлиса как политического деятеля, то он волен был в своих суждениях. Однозначно относиться к нему тоже будет несправедливо.
Я получил многие тысячи откликов на роман «Война», отмеченный в 1983 году Государственной премией СССР, много раз изданный у нас и за рубежом. Встречались среди этих откликов и критические замечания. Но такого обвинения, какое предъявили вы мне, товарищ академик, я еще не встречал. Более того, еще в 1962 году мной опубликована первая книга романа «Люди не ангелы», в которой я в меру своих сил, но с полной категоричностью осудил необоснованные репрессии, а также перегибы и ошибки, допущенные при коллективизации и раскулачивании. В написании романа я основывался на том, что в моем родном селе Кордышивка на Виннитчине был репрессирован каждый восьмой крестьянин, в том числе и немало моих родственников, за что я в 1938 году был изгнан из Краснодарского пехотного училища. Мне ли быть сторонником репрессий и расстрелов?.. Более того, в первой книге романа «Война» я написал главу, в которой попытался, опираясь на бытовавшую тогда версию, изобразить, как фашистская разведка, обнаружив у себя чешского агента, подсунула ему сфабрикованные документы о якобы существующем заговоре среди высшего командования Красной Армии. Документ через Прагу будто бы попал в Москву и явился поводом для арестов… При публикации книги (гранки ее у меня хранятся) глава была изъята, и мне дали объяснение: «Все это блеф». А после вашего, товарищ академик, выступления в «Социалистической индустрии» я уже не знаю, где правда, а где неправда. Сейчас, в наступившую пору гласности, надо бы, чтоб восторжествовала истина во всем, пора открыть архивы и дать возможность всем пишущим узнать, кто был кто, и понять взаимосвязи самых разных событий.
Далее замечу, что в своем ответе на письмо шофера И. Карасева именно вы стараетесь переиначивать историю и свои прежние верования. Для начала остановлюсь на ваших суждениях по поводу фронтового боевого клича «За Родину, за Сталина!». Хотите ли вы того или нет, но был такой клич — всю войну. В приграничных боях, а затем под Ярцево я, тогда младший политрук, тоже не один раз ходил в штыковые атаки именно с этим боевым лозунгом, конечно же не думая, что иду почти на верную смерть во имя только одного человека — Сталина. Родина, партия, народ, ленинские идеи, свобода родной земли — вот что звучало тогда в боевых возгласах советских воинов. Поднимите фронтовые, да и центральные газеты военной поры, и вы убедитесь в этом. И уж совсем «ненаучно» утверждать, как вы это делаете, что «широкому бытованию легенды о формуле „За Родину, за Сталина!“ способствовали и письма командования вдовам погибших». Легенда о формуле?! Как это понять? Как воспринять такую нелепость народу, который еще не выплакал всех слез по своим тяжким утратам в войне? Для меня лично в ваших словах звучит кощунство по отношению к миллионам павших в боях за Родину, и, уверен, не только для меня, тем более что в своей брошюре «У стен Сталинграда» (Воениздат, 1952) и вы писали, что борьбе на Волге (цитирую) «были подчинены все многообразные формы агитационно-пропагандистской работы… „Вперед, за Родину, за Сталина!“ — эти лозунги были вывешены в блиндажах, печатались в листовках…» (с. 43).
В ответе водителю И. Карасеву вы пишете: «…все успехи, достигнутые партией и народом, неправильно связывать с именем Сталина, приписывая ему качества „гениального вождя народов“, „великого полководца“. По моему убеждению, — продолжаете вы, — Сталин не был ни гениальным вождем, ни великим полководцем».
Позвольте усомниться в ваших убеждениях. В упомянутой выше брошюре именно вы писали на с. 107: «В ходе этого сражения Советская Армия, возглавляемая гениальным полководцем и великим вождем И. В. Сталиным, проявила высокие политико-моральные и боевые качества».
В журнале «Вопросы истории» № 5 за 1950 год вы утверждали: «И. В. Сталин, возглавивший вооруженную борьбу советского народа против фашизма, своим мудрым и твердым руководством обеспечил разгром врага под Сталинградом». «В этой же битве, — утверждаете вы далее, — выявилась несокрушимая мощь Вооруженных Сил СССР, превосходство сталинской военной науки и военного искусства и полководческий гений И. В. Сталина». И далее: «В ходе этого сражения Советская Армия, возглавляемая гениальным полководцем и великим вождем И. В. Сталиным, проявила…» И т. д.
Таких и подобных утверждений полно во всех ваших «научных» трудах прошлого, вплоть до брошюры «Поражение вермахта под Москвой», изданной в 1981 году «Московским рабочим».
Как после всего этого можно именовать вашу «научную» деятельность и совместима ли она с высоким званием академика? И как нам в свете ваших сегодняшних оценок Сталина относиться к его военно-деловым и политическим качествам, проявленным в период Отечественной войны, о которых написано во многих книгах мемуарной литературы, в том числе Жукова, Василевского, Мерецкова, Штеменко, Кузнецова, Шахурина и многих других, а также и зарубежных деятелей, например У. Черчилля, Гарри Гопкинса, Гарримана…
Читая эти книги, я при этом не забываю об
