Анатолий Яковлев - Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина
Что касается Локка, то он не был ни ньютонианцем, ни деистом, ни латитюдинарием. Политика имеет свойство вовлекать в свою сферу самых неожиданных людей. И поэтому следует помнить, что объединение Локка и Толанда в одну группу «деистов» – столь же искусственная процедура, как и объединение Локка и Ньютона в группу «ньютонианцев», а Локка и Тиллотсона в группу «латитюдинариев».
* * *Найти ключ к «Разумности христианства» можно, если мы рассмотрим это произведение вместе со вторым, расширенным изданием «Опыта о человеческом понимании». Та же процедура позволяет войти и во внутренний контекст «Парафразы и примечаний к посланиям св. Павла».
В «Опыте о человеческом понимании» Локк ставил и решал задачу демонстрации ограниченности человеческого разума и его неспособности служить «достоверной» основой для морали и религии. Там, где Бог открыл вещи, о которых разум не может судить, они должны приниматься как предметы веры, а в случае возникновения расхождений приоритет остается за Откровением. Поскольку Толанд не видел необходимости верить в вещи, не отвечающие критериям разума, его позиция была противоположна позиции Локка, о чем последний неоднократно заявлял, настаивая на том, что «Разумность христианства» направлена против деизма.
«Наконец, главный тезис „Разумности“ – простота необходимых христианских учений – хорошо подходил для опровержения деистов. <…> В ответ на утверждение, что сложные доктрины христианства либо противоречат разуму, либо внеразумны, он говорил, что все, во что нужно верить, чтобы стать христианином, это что Бог существует и что Иисус есть Мессия. Эти тезисы он считал простыми, понятными и согласующимися с разумом». «Что же касается вещей внеразумных… то они могут быть приняты на веру с опорой на авторитет самого Писания. „Разумность“ христианства для Локка не означала с необходимостью, что все, чему оно учит, должно быть доказуемо с помощью разума» [553] .
Проблемы, стоящие в «Разумности христианства», Локк непрестанно обдумывал как врач и как светский теолог. Это – проблемы жизни и смерти, которые обсуждались в комнате Локка в Эксетер-Хаусе в конце 1660-х гг. в кругу друзей и которые послужили отправной точкой его размышлений, нашедших выражение в «Опыте о человеческом понимании» [554] . Локк занят поисками того, что такое сами вера и знание, во что необходимо верить и что необходимо знать для спасения.
На первых же страницах «Разумности христианства» читаем: «Для того, кто без такого предубеждения читает Писания, видно, что то, от чего отпал Адам, было состояние совершенного послушания, называемого в Новом Завете справедливостью , хотя слово, которое в исходном тексте обозначает справедливость, должно переводиться как „ праведность“. Из-за этого падения он потерял рай, где были безмятежность и древо жизни, т. е. он потерял блаженство и бессмертие. На это указывают наказание за нарушение закона и приговор, вынесенный Богом. Наказание состоит в следующем: …в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь (Быт 2: 17). Как оно было исполнено? Он действительно вкусил, но в тот день, когда он вкусил, не умер, но был изгнан из рая от древа жизни и навсегда от него отрешен, дабы он не взял от него и не жил вечно. Это указывает, что состояние рая было состоянием бессмертия, жизни без конца, которое он потерял в тот самый день, когда вкусил. После этого жизнь его начала сокращаться, изнашиваться и иметь конец и с этого момента и до самой его смерти походила на время, которое проводит заключенный в промежутке между приговором и близкой и неминуемой казнью. Смерть тогда вошла и явила свой лик, дотоле скрытый и не знаемый. Так говорит св. Павел:… одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть (Рим 5:12), т. е. состояние смерти и смертности, и также говорится в Первом послании к Коринфянам: …В Адаме все умирают (1 Кор 15: 22), т. е. по причине его преступления все люди смертны и должны умереть» [555] .
Проблема смерти и сама по себе слишком сложна и серьезна, чтобы обсуждать ее в работе, посвященной контекстам английской политической мысли конца XVII в., поэтому отложим ее на какое-то время с тем, чтобы подробно и не торопясь проанализировать, как она того заслуживает [556] . Сейчас же еще раз повторим важный вывод. Хотя трактат Локка «Разумность христианства» не имел собственных политических контекстов, а его содержание было далеко от политики, сам факт его появления в разгар реформации Вильгельма стал, независимо от намерений автора, значимым политическим действием, по сути дела, напоминанием о том, с чего начиналась реформация, – призывом вернуться к истокам.
Для самого Локка «Разумность христианства» стала итогом долгого процесса осмысления проблемы, различные формулировки которой можно проследить начиная с 1671 г., с «наброска А» – первого варианта будущего «Опыта о человеческом понимании». Но если в «Опыте» в качестве итога грехопадения рассматривается «немощность», слабость человеческого ума и краткость человеческой жизни, то в «Разумности христианства» главный результат Адамова преступления Локк видит в том, что человек стал смертен и «смерть вошла в мир». Различные аспекты этой проблемы обсуждаются в последней работе Локка – «Парафразе и примечаниях к посланиям св. Павла».
Путь рассуждений Локка пролегал через исследование веры, знания, смерти и спасения. Методом этого исследования стала в конечном итоге, в последние девять лет жизни Локка и после долгих лет изучения альтернатив, не экспериментальная философия, а своего рода натуральная история Библии.
На этот раз речь шла о доступных пониманию и соответствующих способностям человека объектах и целях – текстах Священного Писания, дающих, при правильном их прочтении, достоверное и в высшей степени полезное знание об истинной вере и пути спасения.
Таким образом, во весь рост вставала проблема «правильного прочтения». Отвечая на вопросы о том, как читать Священное Писание, Локк давал простые советы: читайте сосредоточенно, сравнивайте различные места, перечитывайте, упорядочивайте прочитанное, но не придерживайтесь при этом никакого заранее усвоенного принципа. «Нет никакого сомнения, что интерпретация Святой Библии опирается во многом на ученость, во многом на разум и, наконец, во многом на Дух Святой, озаряющий умы людей». При этом «самым точным интерпретатором Писания является само Писание, и оно одно непогрешимо» [557] . Писание должно стать комментарием для самого себя, а любые внешние комментарии, хотя и могут быть полезными, играют сугубо вспомогательную роль.
В последнем труде Локка «Парафраза и примечания к посланиям св. Павла», работу над которым он начал осенью 1702 г., понятие «искреннего чтения» получает дальнейшее развитие. Согласно Локку, апостольские послания предназначены для уже уверовавших христиан, для тех, кто нуждается в дальнейшем наставлении, а не для тех, кто еще не обращен. Именно поэтому и характер чтения должен быть иным: различные части писания, таким образом, требуют каждая своего, особого рода чтения и понимания. Если в «Разумности христианства» Локк настаивает на ясности и прозрачности Евангелий, то в «Парафразе» начинает свое рассуждение с констатации «непонятности» посланий св. Павла, требующих гораздо большего труда от читателя: поиска смысла, восстановления связи частей рассуждения, контекстуализации высказываемых суждений. Просто читать и верить мало – смысл посланий не очевиден и не ясен.
Номера страниц, названия глав, примечания на полях, перекрестные ссылки, симфонии – все эти способы облегчения чтения Библии, появившиеся в XVI–XVII вв., не обязательно способствуют пониманию. Главным препятствием на пути «правильного чтения», согласно Локку, является разделение на главы и стихи, из-за чего рассуждения были «рассечены и раскрошены и, в том виде, в каком они сегодня печатаются, разорваны и разобщены». В результате «не только простые люди обычно считают стихи отдельными афоризмами, но даже люди, поднаторевшие в чтении, не могут воспринять их силы и логики, и, следовательно, света». Все это негативно влияет на процесс чтения и на понимание «настоящего смысла, который имел в виду автор». «Ум» читателей привыкает к этому ложному восприятию с «колыбели»: большинство «привыкает к цитированию отдельных предложений, без выяснения их точного смысла с точки зрения их места, отношения к предыдущему и последующему».
Локк бросает вызов традиционной рекомендации читать Библию понемногу, но ежедневно. «Если бы Библия печаталась, – пишет Локк, – так, как ее следовало бы печатать, и так, как были написаны ее части, в виде непрерывных рассуждений с непрерывно приводимыми аргументами», это вызвало бы серьезный протест со стороны клира, использующего священный текст не для приближения к истинной вере, а для утверждения «ортодоксии своей церкви» [558] . И поэтому главный совет – читать каждое послание «целиком от начала до конца, все сразу, чтобы увидеть, в чем заключался главный предмет и главная его цель». Такого рода чтение должно восстановить последовательность рассуждения, но самое важное: «из его [Павла] слов выстроить в наших умах сами его идеи и мысли», и пока мы этого не достигнем, «мы его не поймем».
