Анатолий Яковлев - Завещание Джона Локка, приверженца мира, философа и англичанина
Проект «Лекций Бойля» основывался также на идее использования натурфилософии в качестве эффективного противовеса деизму или атеизму. Это поколение латитюдинариев Маргарет Джейкоб назвала «ньютонианцами». После смерти Роберта Бойля главным авторитетом у латитюдинариев стал Исаак Ньютон. В этом смысле характерна переориентация Стиллингфлита, который в 1662 г., в первом издании своего трактата «Священные истоки» («Origines Sacrae»), опирался на Бойля, а в переиздании того же трактата в 1697 г. существенно ревизовал текст, теперь с опорой на Ньютона.
Джейкоб отмечает, что практически все латитюдинарии, кроме Бойля и Уилкинса, были, как и Ньютон, кембриджцами и, так или иначе, испытали влияние кембриджских платоников – Генри Мора, Ралфа Кедворта, Джона Смита, Бенджамина Уичкота. Латитюдинарии, кембриджские платоники и ньютонианцы составляли одну большую группу, которая вышла на лидирующие позиции в 1690-х гг. Близкой к ним, но не столь многочисленной группой стали выходцы из Оксфорда, испытавшие влияние лодианства (арминианства), круга Гартлиба и в значительной степени – экспериментальной философии Бойля. Учреждение Лондонского королевского общества послужило относительному объединению этих двух групп, как и ряда других направлений и персон.
Что касается самого Ньютона, то его взгляды представляли собой весьма непростую интеллектуальную смесь. Ньютон решительно отвергал гностицизм. По его мнению, первоначальное христианство было отравлено эманационизмом каббалы, платонизма и гностицизма, общим источником которых служили представления древних египтян. После обращения язычников и евреев в христианство все три «ереси» привнесли в теологию метафизику, исказившую «простое учение» христианства.
Опираясь на слова ап. Павла в Послании к Евреям (Евр 5: 12–14)5 Ньютон различал учение, подходящее большинству христиан, «молоко для младенцев», и более трудное для освоения учение, «твердую пищу для взрослых».
«Молоко для младенцев» – то содержание христианской веры, которое должно проповедоваться до момента крещения. А именно: неприятие культа мертвых, вера в Бога, крещение, возложение рук, учение о воскрешении и судном дне. Догматика англиканской церкви, по Ньютону, точно совпадает с «молоком для младенцев»: отречение от дьявола и его дел (плотских желаний, идолопоклонства, тщеславия, гордыни, алчности), Апостольский символ веры, соблюдение десяти заповедей, крещение и наложение рук. Все это фундаментальные догматы.
Как и латитюдинарии, Ньютон был «явным адвокатом „ включения “, а не толерантности ; иначе говоря, он хотел бы, чтобы церковь минимизировала и очистила свою веру и поглотила максимально широкий спектр христианских учений, а не оставалась догматичной внутри самой себя и всего лишь толерантно относилась к взглядам, не совпадающим с ее собственными» [548] .
Очевидной проблемой для Ньютона были догматы тринитарных Никейского и Афанасьевского символов веры, содержавшиеся в «Тридцати девяти статьях». Для Ньютона учение о Троице могло рассматриваться только как adiaphoга и, таким образом, не являлось «молоком для младенцев». Все эти соображения Ньютон, разумеется, хранил в тайне. Можно себе представить масштабы скандала, который разразился бы, если бы обнаружилось, что в основу натуральной религии латитюдинариев на самом деле положен антитринитаризм.
Ньютон, в отличие от своих учеников Уильяма Уистона и Самюела Кларка, держал свой антитринитаризм при себе, сконструировав внутренний, «психологический латитюдинаризм», оправдывавший отрицание Троицы нефундаментальным характером самого этого догмата. Поскольку на самом деле этот догмат не является для англиканской церкви фундаментальным [549] , рассуждал Ньютон, то и выходить из церкви нет необходимости; более того, выход из церкви на этом основании был бы ничем не оправданной схизмой. Весьма щекотливым моментом стало назначение Ньютона в мае 1689 г. в парламентский комитет по рассмотрению «Билля о свободе и снисхождении протестантским диссентерам», т. е. Акта о толерантности. Рассмотрев билль, члены комитета включили в число рекомендуемых добавлений требование, чтобы диссентеры «исповедовали веру в Бога Отца, и в Иисуса Христа Его Вечного Сына, истинного Бога, и в Дух Святой, Единого Бога, благословенного вовек» [550] .
Известно было вильгельмитам о неортодоксальных взглядах Ньютона или нет, в любом случае он их не афишировал, а для церкви президент Лондонского королевского общества и автор «Principia mathematica» являлся слишком ценной фигурой, чтобы изгонять его из своих рядов. На Ньютона был возложен ряд важных функций, в частности члена комиссии, отвечавшей за строительство 50 новых церквей в Лондоне и Вестминстере, а также еще одной комиссии, в ведении которой было завершение строительства собора св. Павла. В 1700 г., когда Ньютону был предложен пост главы Тринити-колледжа на том условии, что он примет духовный сан, архиепископ Тенисон просил его занять любой, на его выбор, пост в церковной иерархии. Гилберт Бернет относился с таким почтением к великому человеку, что называл его «белейшей душой, какую он когда-либо знал» [551] .
В конце 1690-х гг. Гоббс, остававшийся постоянной мишенью для нападок ньютонианцев, во многом потерял свою актуальность, превратившись скорее в символ, чем в реальную угрозу. Его место как главного и, что очень важно, живого и здравствующего врага церкви занял Джон Толанд.
По сути, Толанд обращался к той же целевой аудиторией, что и вильгельмиты, и стал опасным конкурентом, способным помешать планам восстановления национально-государственного статуса англиканской церкви. В этом смысле, как отмечает Джейкоб, в конце XVII – начале XVIII в. речь шла именно о противостоянии ньютонианцев и «деистов» (атеистов, либертинов, свободомыслящих, пантеистов и т. п.). Однако нападки на церковь, в которой важную роль начали играть ньютонианцы, исходили не только от деистов, но и от «высокой церкви», наследников «неприсягнувших» [552] . «Высокая церковь» в своей критике приписывала латитюдинариям все грехи деистов и «республиканцев», латитюдинарии с оглядкой на «высокую церковь» отмежевывались от деистов, «республиканцев» и «энтузиастов» (т. е. диссентеров-нонконформистов). В свою очередь деисты – такие, как Толанд, третий граф Шефтсбери, Антони Коллинз и Мэтью Тиндал, – критиковали и латитюдинариев, и «высокую церковь», отвергая priestcraft (т. е. козни духовенства, клерикализм), и предлагали светской власти свои, как они считали, более эффективные в деле государственного управления идеи.
Довольно скоро Толанд приобрел значительное влияние, в том числе благодаря своей способности заводить связи среди сильных мира сего. В его собственный круг входили такие люди, как лорд-канцлер Ирландии Джон Метьюен, на континенте – принц Евгений Савойский и курфюрст Пфальцский принц Иоганн-Вильгельм. Настоящей сенсацией было появление Толанда, имевшего в общественном мнении репутацию еретика, в 1701 г. в Ганновере в качестве члена делегации графа Маклсфилда, который доставил курфюрстине Софии текст Акта об урегулировании.
Идеи Толанда стали интеллектуальной альтернативой ньютонианству. Таким образом, противостояние между ньютонианцами, пытавшимися сохранить доминирующую роль англиканской церкви, и все растущим лагерем свободомыслящих, настаивавших на полном отделении церкви от государства и на усилении роли парламента в противовес королевскому двору, представляло собой реальный и серьезный фактор политической жизни. В церковной сфере анти-ньютонианский лагерь именовали деистами, в сфере политической – новыми вигами, противостоявшими «вигам двора».
Сам Локк был «вигом двора», однако в его круг входили третий граф Шефтсбери и Антони Коллинз. Среди его друзей были также ньютонианцы и латитюдинарии, а жил он в доме леди Машем, Дамарис Кедворт, дочери знаменитого «кембриджского платоника». «Печать Толанда» стала для Локка проклятием, но одновременно и благословением, поскольку благодаря ей он, сам того не желая, оказался одним из героев свободомыслия. Впоследствии Ньютон тоже был сделан провозвестником научного мировоззрения и деизма, а о противостоянии ньютонианства и деизма в век Просвещения было окончательно забыто.
Что касается Локка, то он не был ни ньютонианцем, ни деистом, ни латитюдинарием. Политика имеет свойство вовлекать в свою сферу самых неожиданных людей. И поэтому следует помнить, что объединение Локка и Толанда в одну группу «деистов» – столь же искусственная процедура, как и объединение Локка и Ньютона в группу «ньютонианцев», а Локка и Тиллотсона в группу «латитюдинариев».
* * *Найти ключ к «Разумности христианства» можно, если мы рассмотрим это произведение вместе со вторым, расширенным изданием «Опыта о человеческом понимании». Та же процедура позволяет войти и во внутренний контекст «Парафразы и примечаний к посланиям св. Павла».
