Анна Антоновская - Базалетский бой (Великий Моурави - 5)
- Да не допустит аллах до такого сна кого-либо в караван-сарае, угрюмо проговорил купец, везший драгоценности.
- Иншаллах и еще пять раз иншаллах! Да пребудет с нами благословение всемогущего! - воскликнул купец, скупивший золото, тревожно поглядывая на свои тюки.
- Незачем бояться, - твердо сказал юркий купец, закупивший имбирь, караван-сарай не место для сна.
- Твоими устами говорит мудрость пророка, - одобрительно кивнул головой шейх. - Самое лучшее место для сна - собственный дом.
- Благословен аллах, поставивший тебя на нашем пути, о благочестивый шейх! - сказал купец, торговавший благовониями, борясь с зевотой. - Твои раем посланные притчи сократили нам ночь, и пределом невежливости было бы умолять тебя продолжать, ибо говорится: "Не удерживай гостя, когда ему время отдохнуть".
- Да, - сказал юркий купец, - побледневшая луна напоминает о скором утре. Возблагодарим гостя за...
- Поистине, благочестивый шейх, тебе необходим отдых, ибо по пустыне, которую ты должен пересечь, бродит разбойник Альманзор.
- Бисмиллах, ваша учтивость ставит меня в затруднительное положение, о благовоспитанные купцы! Но, по желанию Аали, мой слуга владеет верным глазом, и я не боюсь за свой кальян. Да и не будет сказано, что, разделив с вами ужин, я не продлил встречу с купцами, приближенными к Давлет-ханэ грозного из грозных шаха Аббаса. Клянусь Неджефом, пусть двенадцать Альманзоров бродят по пустыне, подстерегая мое появление, но неизбежно мне усладить ваш слух занимательной притчей...
Горестные вздохи застряли в горле купцов, а опущенные глаза скрывали отчаяние, отражающееся в них, как парус в воде. Шарообразный купец держался за плечо соседа, чтобы не свалиться. Желчный купец, поднеся к носу сосудик с амброю, тихо стонал. Рядом из-за тюка доносился скрежет зубов.
Но шейх, полный упоения, ничего не замечал. Любовь к притчам есть святость, и не посещает она грязные сердца! Подняв глаза к небу, он с жаром возвестил:
- Во имя величия аллаха!
МАЙДАН ЧУДЕС
Улыбчивый див подсказал мне притчу, и я принял ее, как благоухающую розу.
В минувшие века, по воле сеятеля счастья, в Махребе жил Аль-Бекар. Богатство этого эмира давно превысило его ненасытные желания, и даже главный хранитель сундуков не трудился над точным подсчетом слитков золота, ибо количество их было выше чисел его знания.
Также славился Аль-Бекар неповторимой красотой своих четырех законных жен и шестидесяти шести хасег.
Но ничто не радовало взора эмира - ни оманский жемчуг, ни зубы оленя, оправленные в золото, ибо приближалась осень его жизни, а ни жены, ни хасеги не родили ему ни сына, ни хотя бы дочь. Долго томился эмир в печали, испытывая неловкость перед другими эмирами. Также обременяла его дума: кому оставить богатство? В одну из лунных ночей, когда сон, словно олень, бежал от его ложа, эмир надел на шею талисман и решил посоветоваться с хранителем сундуков.
- О хранитель из хранителей! Да подскажет тебе Габриэл, что делать мне. Я провожу с моими пополневшими женами и гибкими наложницами восхитительные ночи, не отказывая себе ни в горьком, ни в сладком, а чрева их остаются пустыми, как головы моих везиров. Чем излечить мне бесплодие моего гарема?
Хранитель подумал не более половины базарного дня и убежденно сказал:
- Великий эмир из эмиров! Неизбежно мне признаться, это очень щекотливое дело. Иногда и шуршание чадры приводит в дрожь то, что копью подобно, а иногда и землетрясение бессильно всколыхнуть то, что с тенью схоже. Удостой доверием предсказателей, они клянутся Меккой, что в подобны случаях помогает путешествие. До меня дошло, о повелитель, что на рубеже всех царств, неизвестно когда и кем создан Майдан чудес. Не только все созданное аллахом можно там найти, но и то, о чем никогда не думал властелин вселенной, о чем не догадывается даже шайтан. Идущего да постигнет осуществление надежд! Да сделает гладкой Мохаммет твою дорогу, да будет день из дней, когда ты найдешь то, что ищешь!
Великая радость снизошла на эмира, и он повелел рабам оседлать белого верблюда для длительного путешествия. Распределив между везирами заботы эмирства и заметив едва скрываемое ими удовольствие, эмир, хитро улыбаясь, отпустил их. Но когда скрылся за ковром последний алтабасовый азям, он призвал невольника своего Али. Многократно убедившись в преданности его и очарованный благоприятными речами и красотой, подобной луне в четырнадцатую ночь своего рождения, эмир возвысил Али до высокого звания "снимателя чувяк". Но чувяки тут ни при чем, главное - тайные беседы, после которых эмир приводил в изумление и смущение всех везиров осведомленностью обо всем, что они делали.
- Следи за всеми, - милостиво сказал эмир. - Да будет зоркость твоя подобна ястребиной! Не предавайся бесплодной лености, бодрствуй от первого до последнего намаза, ибо сон - не что иное, как бездействие, радующее шайтана... Забудь о нирване... Да будут ночи твои подобны усладе рая седьмого неба! И если случится не предвиденное даже аллахом, повелеваю тебе немедля меня известить. Да умножится мое благосостояние под твоим преданным, несмыкающимся глазом.
Так наставлял эмир своего невольника. Распростершись ниц, Али поцеловал землю между рук и смиренно сказал:
- Слушаю и повинуюсь!
Это - о понятливом Али. Об эмире - другое.
Пройдя большие и малые дороги, начертанные судьбою, эмир внезапно остановился у высокого входа.
На зеленой доске сверкала белая доска с надписью желтого цвета:
"Войди, о путник, здесь Майдан чудес! Усладись бессмертными мыслями, и да будет тебе утешением опустошенный кисет".
Прочел эмир и подумал: "Такая надпись более полезна при выходе из Майдана чудес". Но ничто не может остановить ищущего, и эмир почти вбежал в приветливо распахнувшиеся ворота.
Не далее как в десяти локтях от входа эмир увидел отягощенное золотистыми плодами дерево. На одной из веток висел большой розовый лист с поучительной надписью:
"О путник, остерегайся плодов познания, ибо однажды они лишили человека небесного рая".
Эмир спокойно посмотрел вверх на голубой шатер, хитро улыбнулся гаремным воспоминаниям, наполнил карманы золотистыми плодами и сказал себе так: "Поистине велик аллах, ибо он знал, что делал, когда создавал человека".
Идя рядом со своей тенью, эмир убедился, что, кроме множества бесполезных деревьев с надписями:
"Орех, не раскушенный ни одним правоверным", "Цветы наслаждений, хранящие в сердцевине змеиное жало", - есть и еще многое, что достойно изумления.
- О аллах, как велик ты в шутках своих! - невольно воскликнул эмир. Неужели и это люди, ибо у них две ноги и голова? Но клянусь бородой пророка, они созданы шайтаном! Подобно лавкам, они торчат на всех тропинках, и чтобы их не приняли за тех, кем они воистину являются, они повесили на своих шеях доски с соблазнительными надписями.
На соединении двух дорог стоял улыбчивый чужеземец с открытым лицом, открытым сердцем и... - о святой Хуссейн! - весь он так был откровенно открыт, что, подобно кисее, просвечивал насквозь, являя взору то, что из благопристойности скрыто аллахом под покровом кожи.
О правоверные! Не сочтите меня лгуном! На груди чужеземца висела медная доска с греческой надписью: "Познай самого себя, и ты познаешь бытие".
- Клянусь аллахом! - воскликнул эмир. - Незачем утруждать себя познанием, ибо эту мозаику можно даром, и притом каждый день, видеть в "сарае одиночества"!
И, высокомерно отвернувшись, он внезапно узрел нежную, подобную утренней заре, гурию в пышной одежде, обвешанную смарагдами, - и стал жертвой удивления. Гурия, с ангельской улыбкой проглотив курицу, схватила баранью ногу. Откинув кость, она томно выгнула спину и рванула к себе котел с пилавом...
"Мать красоты! Дочь морской пены и чайки мужского рода", - прочел эмир над нею надпись и, подумав немного, сказал:
- Неизбежно аллаху прекратить подобные забавы чаек, иначе обыкновенно рожденным не останется ни одного финика.
Сворачивая вправо и влево, эмир споткнулся и словно окаменел: перед ним стояла плоская, как доска, женщина с изогнутыми ногами, с вывернутыми руками, с повернутой набок головою.
Прочитав надпись: "Изящество", - эмир, отдуваясь, забегал вокруг женщины. Внезапно он радостно вскрикнул:
- Клянусь аллахом, вот перёд! Ибо я никогда не видел, чтобы амулеты висели на спине!
Успокоившись, эмир опустился на колени около юркого грека с надписью, составленной из оливок:
"От всех правоверных и неправоверных принимаю заказы на бочки Диогена".
Эмир любил оливки, но не бочки. Он пошел дальше по волшебной тропе, переходя от чуда к чуду, потом спешно расстелил коврик и совершил намаз:
- О всемогущий, не допусти мозолям коснуться глаз моих и направь мои взоры, о вращатель сердец, на то, что я ищу!
И аллах счел возможным услышать его и повернуть к чуду из чудес.
