Ким Маккуарри - Последние дни инков
Взамен испанские перебежчики обучали Манко и его воинов тонкостям европейского военного искусства, учили, как правильно пользоваться захваченными аркебузами и другой боевой техникой, как подковывать лошадей и ездить на них. Между тем убийца Писарро, Диего Мендес, постепенно сделался конфидентом Манко, информируя императора о текущих конфликтах в испанском Перу, о жизни и политике в Испании и Европе и о многом тому подобном. Одним словом, 7 испанских перебежчиков стал и советниками инкского руководства по всем вопросам, касающимся испанского мира; это помогало Манко глубже понять природу его врагов, чтобы когда-то обрести возможность разбить их. Со своей стороны, ренегаты, оказавшись в добровольной ссылке в инкском королевстве, терпеливо ждали благоприятного момента. Альмагристы проводили все свои дни отдыхая, играя в разнообразные игры и лелея надежду, что однажды они смогут оставить свою добровольную ссылку и стать полноправными членами испанского общества.
Прошло еще почти два года, прежде чем политические изменения в Перу предоставили испанским беженцам подобный шанс. В условиях образовавшегося вакуума власти, вызванного убийством Писарро, король Карл направил своего первого вице-короля — дона Бласко Нуньеса Велу — взять на себя управление страной. Новый вице-король представлял собой именно такую фигуру, на которую возлагали надежды убийцы Писарро. Но лишь одному из них — Диего Мендесу — удалось дожить до его прибытия. В настоящий же момент Мендес и его компаньоны решили, что настало время для их следующего шага. Гости Манко осознали, что теперь они могут предложить нечто сверхценное новому вице-королю — смерть Манко Инки. Ведь незавоеванное королевство Манко все еще продолжало угрожать испанской власти в Перу; оно также служило своеобразным маяком для туземной повстанческой борьбы. И вице-король, и король стремились как можно быстрее положить ему конец.
Если бы Мендес и его люди смогли бы каким-то образом убить мятежного императора, то это, по мысли Мендеса, положило бы конец инкскому восстанию. Мендес и его компаньоны могли рассчитывать на снисхождение испанской власти и на собственную реинтеграцию в испанское Перу. Вообще если бы они сыграли верными картами, то они смогли бы даже получить энкомьенды от благодарного нового вице-короля. Семь перебежчиков приняли решение: точно так же, как Мендес в свое время принял участие в убийстве Франсиско Писарро, так теперь он со своими товарищами по изгнанию организует убийство Манко Инки. Затем они должны будут бежать в Куско и сообщить о смерти Манко как о свершившемся факте.
Но для того чтобы заговорщики смогли осуществить свой план, они должны были дождаться, когда Манко нанесет один из своих нередких визитов в Виткос из своей столицы. Когда ничего не подозревавший Манко прибыл наконец вместе со своим четырнадцатилетним сыном Титу Куси, семь перебежчиков приготовили свое оружие, лошадей и стали ждать.[46] Одним из любимых видов времяпрепровождения у Манко была игра в «подковы» — каждый участник игры старался бросить подкову так, чтобы она коснулась или оказалась наброшена на стержень, воткнутый в землю. Стоя на вершине холма, сын Манко наблюдал, как его отец начинает играть в «подковы» со своими испанскими гостями. Неожиданно, как раз тогда, когда Манко должен был сделать свой очередной бросок, Диего Мендес вытащил припрятанный нож и жестоко ударил императора сзади. Сын Манко позднее вспоминал:
«Мой отец, чувствуя, что ранен, попытался защититься… но, поскольку он был один, а их было семеро, он не выдержал схватки и в итоге упал на землю, весь израненный, — они ушли, сочтя его погибшим. Я был маленьким мальчиком, и, видя, что с моим отцом поступили таким образом, я решил броситься туда, помочь ему. Но они повернулись с грозным видом ко мне и метнули в меня копье… которое едва не убило меня. В ужасе я бежал в лес, простиравшийся внизу… [и] хотя они отправились искать меня, им не удалось меня найти».
Ударив несколько раз ножами императора, Мендес и его компаньоны бросились к лошадям, вскочили на них и понеслись галопом. Увидевшие императора женщины начали кричать, вокруг поверженного Манко собралась толпа. Вскоре офицеры Манко направили гонцов в том направлении, куда ушли испанцы, с тем чтобы предупредить окрестные поселения о случившемся, а также о том, что напавшие на императора ныне стремятся скрыться.
Всю вторую половину дня убийцы на полной скорости двигались в направлении Куско. Когда наступила темнота, они все равно продолжали свой путь, то верхом, то ведя лошадей под уздцы. Но в крайней спешке испанцы допустили роковую ошибку, выбрав неверную тропу на развилке. Когда забрезжил рассвет, беглецы поняли, что им, возможно, придется поворачивать назад. Измученные дорогой, они решили некоторое время отдохнуть во встреченном ими жилище, покрытом соломенной крышей.
В то время как испанцы спали, отряды лучников из племени антис обнаружили это жилище и окружили его. Вскоре они запалили крышу. Когда пламя начало подниматься и дым пошел из двери, убийцы Манко начали один за другим выбираться из дома, одежда на них была охвачена огнем, — одни в отчаянии пытались бежать, другие пытались вскочить на лошадей. Но лесные лучники не замедлили выпустить град стрел в спасавшихся испанцев, в то время как другие туземные воины окружили лошадей и начали стаскивать с них всадников, протыкая их насквозь и забивая дубинками. «Всех их они убили очень жестоко, а некоторых даже сожгли», — вспоминал Титу Куси. В течение короткого промежутка времени туземные воины убили всех семерых участников нападения на Манко, в том числе убийцу Писарро, Диего Мендеса.
Известие о том, что напавшие на императора были схвачены и убиты, быстро достигло Виткоса и было передано Манко, который был еще в сознании, но уже находился на пороге смерти от полученных ран. Манко уже назначил преемника — своего девятилетнего сына Сайри Тупака Инку. Несмотря на все отчаянные усилия местных целителей, через три дня после нападения испанцев двадцатидевятилетний инкский император скончался. Правитель, которого Франсиско Писарро короновал десятилетием раньше, в итоге пережил испанца на три года, оставив после себя своих жен и троих маленьких детей. Манко также оставил после себя крошечное мятежное королевство, чьи потрясенные жители устроили траур по поводу кончины своего лидера. Император, который обладал такой силой характера и такими способностями, что сумел организовать самое крупное туземное восстание против европейцев на территории Нового Света, совершил одну фатальную ошибку: Манко доверился испанцам не единожды, а дважды, — и в результате он потерял и империю, и свою жизнь.
С учетом того, что Манко Инка и трое из пяти братьев Писарро ныне были мертвы — Франсиско, Хуан и Франсиско Мартин, а Эрнан Писарро отбывал свой тюремный срок в Испании, в Перу остался только один член семейства Писарро, тридцатидвухлетний Гонсало. Самому младшему из братьев Писарро, Гонсало, было только восемнадцать лет, когда он со своими братьями участвовал в пленении старшего брата Манко, Атауальпы, в Кахамарке; двадцать три года, когда он украл жену Манко Инки, и двадцать семь лет, когда он возглавил экспедицию, разграбившую Вилькабамбу.
Обладавший эффектной, красивой внешностью, сказочно богатый, великолепный наездник, Гонсало при всем этом отличался мстительностью и импульсивностью, по его убеждению, люди, окружавшие его, могли быть ему либо добрыми друзьями, либо злейшими врагами. С момента гибели трех своих братьев и заключения в тюрьму четвертого склонность Гонсало видеть мир в черно-белых красках, вне всякого сомнения, лишь усилилась. Оказавшись перед лицом неприятной перспективы жить под пятой правления нового вице-короля — человека, не принимавшего никакого участия в завоевании Перу и, таким образом, ничем не рисковавшего, Гонсало самым предсказуемым образом пошел на поводу у своего характера: его импульсивность сразу поместила вице-короля в самое начало списка злейших врагов, после чего Гонсало объявил себя новым губернатором Перу.
Осуществленный Гонсало захват власти был одновременно актом и импульсивности, и измены. Вскоре ему было суждено ввергнуть Перу в новую тотальную гражданскую войну. «Возможно ли, — спрашивал раздосадованный вице-король, узнав о мятеже Гонсало, — чтобы нашему повелителю великому императору [королю Карлу], который внушает страх во всех провинциях Европы и к которому даже турки, хозяева всего Востока, не осмеливались проявлять враждебность, теперь бросает вызов и отказывается повиноваться какой-то ублюдок, не желающий повиноваться установленным законам?» Увы, это было возможно, более того, это был уже свершившийся факт. Неграмотный Гонсало Писарро не только отказывался исполнять законы короля; он даже отказался признать назначенного королем вице-короля. Гонсало, может быть, и был неграмотен, подобно своему брату Франсиско, но он также инстинктивно понимал законы власти и политики. Ему представлялось очевидным то, что король посредством своего нового вице-короля пытается завладеть королевством, которое завоевали братья Писарро, рискуя своей жизнью, — и он был полон решимости предотвратить новый поворот событий. «Желания Испании… хорошо понятны, несмотря на весь напущенный ею туман лицемерия, — язвительно писал Гонсало офицерам, решившим встать на его сторону. — Она… [желает] воспользоваться тем, за что мы… проливали свой пот, и взять чистыми руками то…[за что мы проливали] свою кровь. Но сейчас, когда они обнаружили свои намерения, я обещаю показать им… что мы принадлежим к тому сорту людей, который может отстоять свое».
