Юрий Галенович - Прав ли Дэн Сяопин, или Китайские инакомыслящие на пороге XXI века

Китайское общество - это масса в весьма значительной степени суеверных людей. Общий уровень культуры в КНР относительно низок, именно поэтому там и возможно появление и широкое распространение разного рода концепций, в том числе и религиозного содержания. Поэтому предложенные Ли Хунчжи простые и понятные положения нашли отклик в широких массах китайцев.

* * *

Итак, в 1990-х гг. в КНР происходило стихийное возрождение буддизма. Это и новая волна протеста, возникшая почти стихийно, причем прежде всего в больших городах.

В 1979 г. в КНР имел место первый в постмаоцзэдуновское время шок для системы власти - самовысвобождение крестьян из-под ига коллективных хозяйств; в 1989 г. - второй шок, требование свободы и демократии студентами и интеллигенцией; в 1999 г. был третий шок - появление стихийного негосударственного необуддизма.

Все это, вместе взятое, - суть отрицание массами нынешней системы политической власти в КНР. Причем в этом протесте принимали участие и стар и млад. Вера в идеалы коммунизма в КНР за 50 лет "нового Китая", "народного Китая", за полвека существования КНР не пустила глубоких корней. Напротив, она умирает.

Да, учение Ли Хунчжи - это не явление из области точных или естественных наук; строго говоря, это далеко не наука. Но во-первых, не одной наукой жива душа человека. Во-вторых, и коммунистическое мировоззрение, официальное мировоззрение современного Китая, которое КПК продолжает предлагать китайцам и сегодня - диалектический материализм и атеизм, - это уже не то, что воспринимают сегодня китайцы. Все эти вещи давным-давно дискредитированы. Китайцам сегодня нужно что-то новое. Их душа стремится от идей Мао Цзэдуна, от теории Дэн Сяопина к чему-то новому, иному. Все-таки жизнь на протяжении полувека в условиях монополии идеологии Компартии Китая многому научила китайцев и сформировала у них стойкое чувство отторжения всякой идеологии такого рода, навязываемой партией и государством. Китайцы сегодня скорее воспринимают идеологию, не связанную с государством, чем государственную идеологию.

Оказалось, что и сегодня, на рубеже третьего тысячелетия, в Китае из масс, из их толщи, может появляться новый пророк или, по крайней мере, новый религиозный лидер, духовный вождь, который способен захватить умы и души и повести за собой миллионы людей; причем это - не представитель Коммунистической партии Китая. Властитель душ по крайней мере нескольких миллионов людей в Китае конца XX века - это не Мао Цзэдун и не Дэн Сяопин, а Ли Хунчжи - религиозный лидер, наставник от буддизма, а не от марксизма. При этом оказывается, что такой руководитель государственной контролируемой религиозной организации, как Чжао Пучу, хотя он и сведущ в буддизме, но себя дискредитировал многолетним сотрудничеством с властями. Массы китайцев инстинктивно не верят религиозным организациям, находящимся под контролем партии и государства. Люди отделяют себя в Китае от правящей партии и ее государства. Такова тенденция, пусть пока еще и недостаточно очевидная.

Можно задуматься и над вопросом о том, почему в современном Китае возник в довольно широких масштабах этот необуддизм и не возникло неохристианство или неомусульманство. Или, например, неомарксизм.

Возможно, что здесь сыграли свою роль несколько факторов: допущение государством и партией самого возникновения движения, которое носило именно буддийский характер; вряд ли партия и государство допустили бы возникновение чего-либо связанного с идеями христианства или мусульманства. Буддизм представлялся Пекину чисто китайской религией, а христианство и мусульманство, с точки зрения нынешних руководителей ЦК КПК, слишком связаны с внешними для Китая силами.

Возможно, что сыграло свою роль то, что в китайцах, в ханьцах, очень глубоко сидит национализм, который сегодня, в том числе в силу позиции, которую занимает руководство КПК, не дает подняться христианству, хотя этого нельзя исключить в будущем. Что же касается мусульманства, то к нему у ханьцев сложное отношение. Во всяком случае, внутрь собственно Китая, в районы, населенные ханьцами, ему пока дороги нет.

Нужно также сказать, что расхожее представление, состоящее в том, что массы китайского населения, особенно в деревне, это массы людей, враждебно относящихся к иностранным учениям, неверно. Сам пример появления КПК с марксизмом в качестве идейной основы противоречит этому. Но еще важнее то, что во второй половине XIX века движение тайпинов, массовое движение крестьян, добившееся успехов и даже создавшее на некоторое время свое государство, было движением на основе христианского учения, своеобразной ветви христианства.

Нечто общее есть в учении Ли Хунчжи и с христианством. Ведь речь идет о переходе людей, пусть разными путями, в царство небесное. Можно вспомнить и о том, что лидер движения тайпинов Хун Сюцюань называл себя "братом Иисуса Христа". И в этом тоже проявилось некоторое сходство между его действиями и поведением Ли Хунчжи.

И все же нынешнее движение Ли Хунчжи - это, прежде всего, движение на основе буддизма или своеобразная ветвь буддизма. При этом Ли Хунчжи не изоляционист. Он не отгораживается от внешнего мира. Уже упоминалось о том, что его сторонники имеются в ряде стран, а не только в Китае. Более того, Ли Хунчжи в определенном смысле претендует на лидерство в движении буддистов-мирян в мировых масштабах.

Главное же, по нашему мнению, состоит в том, что его предложения так или иначе, но наполнили души китайцев тем, что оказалось для них приемлемым, тем, чего жаждала китайская душа, к чему она инстинктивно стремилась. Движение Ли Хунчжи, появление необуддизма - это утоление жажды души современных китайцев или, во всяком случае, значительной их части, пусть не самой образованной, не в этом суть.

Итак, речь идет о пустоте в душе современного китайца. Душа любого человека не терпит пустоты. Без души человек мертв. А он не хочет быть мертвым, он хочет быть живым, хочет выжить. Душе человека нужна вера. Особенно тогда, когда рациональные или представляющиеся рациональными доводы на душу не действуют, оказываются дискредитированными.

В конце XX века в Китае появилась вера вне храма, вера вне государства, вера вне партии. Вполне вероятно, что так произошло именно по той причине, что храмов либо вообще не было, либо в них уже давно господствуют партия и государство, идеология которых прямо враждебна идеологии церкви, религии, вере. В КНР ситуация сегодня сложилась таким образом, что партия и государство срослись. Они торгуют, в том числе и в храмах, превратив часть из них в аттракционы, предназначенные для выкачивания денег из посетителей и туристов. В такой же аттракцион превращен, кстати сказать, и "Дом памяти Мао Цзздуна", где сразу же за залом, где хранится его тело, посетителям предлагают приобрести всего за пятнадцать юаней (два доллара) удостоверение с печатью о том, что человек побывал в этом доме; тут же предлагают купить сувениры, в том числе водку и табак.

В КНР жизнь подавляющего большинства людей сегодня очень трудна. Она трудна и материально и духовно. Люди живут в основном очень скромно и бедно. Их жизнь полна опасностей, в том числе и потому, что в стране свирепствует преступность. Но люди хотят иметь отдушины в этой жизни. Нужно какое-то время, какое-то место, где можно не бояться, где можно отдохнуть душой, уйти в себя, где тебе никто не помешает. А площадки для гимнастики можно устроить где угодно, там можно заниматься упражнениями, дыхательно-оздоровительной гимнастикой. Здесь и появляется возможность для наполнения души совсем не тем, чего хотелось бы руководителям правящей партии, - не атеистической пропагандой и не рассуждениями о диалектическом материализме и марксизме...

В конечном счете деятельность человека определяют стремления души. Сегодня в Китае существует разрыв между устремлениями китайской души и официальной пропагандой и идеологией. Китайская душа требует наполнения. Чем же она будет удовлетворяться в будущем?

* * *

Судя по деятельности Ли Хунчжи, он хотел бы возглавить своего рода "стихийное бедствие", некое "цунами", с которым никак не могли бы справиться руководители КПК и КНР. Наверное, он далеко не случайно взял в качестве ключевого понятия для своего учения китайский иероглиф "фа", который применительно к буддизму переводится как дхарма или закон. Ли Хунчжи почувствовал или понял, что в современном Китае многие люди полагают, что в стране не хватает закона, что главные события происходят в форме беззаконий - если подразумевать высшую справедливость.

И в то же время многие китайцы приходят, осознанно или инстинктивно, к тому, что их душа стремится уже не к уставу партии и не к законам государства, потому что все это существует уже 50 лет, но облегчения людям по большому счету не приносит. И тогда китайцы приходят к мысли о необходимости действовать не по законам КНР и не по уставу КПК, а по собственному пониманию нравственных норм. Прежде всего взятых из буддизма. Именно это и есть тот самый закон, который приветствуют китайцы, ставшие последователями учения Ли Хунчжи. Иначе говоря, они называют понятия, предлагаемые Ли Хунчжи, законом, и они легко воспринимают термины, которые им предложены Ли Хунчжи, особенно "фа" - закон или дхарму.