Марк Касвинов - Двадцать три ступени вниз
(58) Дневник Николая Романова. Запись 23 марта 1917 г.
(59) Соколов, стр. 268.
(60) Там же.
(61) Там же.
(62) Alexandrov, p. 143.
(63) Tha Revue of Politics. Hall's report. Prepared under the Direction of the Historical Section. London, 1925, pp. 25-26; также: А. Ф. Керенский. Издалека. Сборник статей. Париж, 1922, стр. 191.
(64) Там же.
(65) Alexandrov, p. 143.
(66) С. Мстиславский. Пять дней. Начало и конец Февральской революции, Изд-во 3. И. Гржебина, Берлин, 1922.
(67) Аlехandrоv, pp. 143-144.
(68) "Двуглавый орел", Берлин, 1922
(69) Соколов, стр. 37. 8 Там же.
(70) Там же.
(71) Там же, стр. 38.
(72) Там же.
(73) В двадцатых годах вышли его мемуары: С. Д. Мстиславский. Пять дней. Начало и конец Февральской революции; С. Д. Мстиславский. Гибель царизма. "Прибой", Л., 1927.
(74) Соколов, стр. 24.
(75) История КПСС, т. III, кн. 1, стр. 145-146.
(76) Там же, стр. 147.
(77) Первый Всероссийский съезд Советов Р. и С.Д. М.-Л.. 1930, стр. 65.
(78) Соколов, стр. 268.
(79) Пьер Жильяр. Трагическая судьба русской императорской фамилии. Воспоминания бывшего воспитателя наследника цесаревича. Ревель, 1921. Пьер Жильяр - уроженец Женевы. В 1904 году окончил Лозаннский университет. В 1905 году принц Лейхтенбергский, родственник царя, пригласил Жильяра в Петербург преподавать французский язык своему малолетнему сыну Сергею. Через год Лейхтенбергский переуступил швейцарца, тот стал обучать французскому языку Ольгу и Татьяну. В 1913 году он становится преподавателем и фактически воспитателем 9-летнего Алексея. Находился с Романовыми в Царском Селе до августа 1917 года, в Тобольске до мая 1918 года, проводил их в Екатеринбург. - Далее в сносках: "Жильяр, стр.".
(80) A.F. Кеrеnskу. The catastrophe. Appleton, New York, 1927; The crucifixion of liberty. Day, New York, 1934; Временное правительство и царская семья. В кн : Дж. Бьюкенеи. Мемуары дипломата. ГИЗ, М., 1927.
(81) Frankland, p.123
(82) Аlехаndrоv, pp. 157-158.
(83) Frankland, p. 119.
(84) Frankland, pp. 119-120. Extract from letter: Lord Bertie to Foreign Secretary, April 22, 1917
(85) Frankland, pp. 119-120.
(86) Alexandrov. p. 159.
(87) Frаnkland, p. 119.
(88) Alexandrov, p. 158; также Meriel Buchanan. Petrograd City of Trouble. London, 1918. Мериэл Бьюкенен. Крушение великой империи. Перевод с английского, тт. I-II. Библиотека "Иллюстрированной России", Париж, 1933.
(89) Alexandrov, p. 160.
(90) Воейков, стр. 307.
(91) Review of Politics, p. 98.
(92) Alexandrov, p. 159.
(93) Review of Politics, p. 98.
(94) Воейков, стр. 307.
(95) Alexandrov, p.159
(96) Hanns Manfred Heuer. Das ist die Wahrheit. "Bunte Illustrierte", 12.III.1965, s. 42
(97) Heuer, там же.
(98) С. Мстиславский. Пять дней. Начало и конец февральской революции
(99) там же
(100) там же
(101) П.А. Половцев. Дни затмения. Записки бывшего командующего войсками Петроградского военного округа в 1917. Париж, без даты, стр. 143
(102) В. И. Левин. Начало бонапартизма. Полн. собр. соч., т. 34, стр. 48.
(103) Там же, стр. 49.
(104) Там же, стр. 50.
(105) Там же.
= В ТОБОЛЬСК
Весеннее смятение во дворце улеглось. Понемногу все как будто притихло. Лишь монотонно скрипит пила у горки поленьев в углу парка. Николай предается любимому своему занятию. Можно подумать, что к нему возвращается душевное равновесие.
Блоку это казалось странным... 25 мая он заносит в свою книжку несколько строк поразительной проницательности.
"За завтраком... комендант Царскосельского дворца рассказывал подробности жизни царской семьи. Я вывел из этого рассказа.., что трагедия еще не началась; она или вовсе не начнется (намек на возможный выезд Романовых за границу. - М. К.), или будет ужасна, когда они (Романовы -М. К.) встанут лицом к лицу с разъяренным (народом..." (1)
Впервые Тобольск был упомянут в середине июня на заседании Временного правительства А. Ф. Керенским.
В какой связи - об этом сам он рассказал так:
"Причиной, побудившей правительство перевезти семью в Тобольск, была все более обострявшаяся борьба (с большевиками... Проявлялось большое возбуждение в этом вопросе со стороны солдатско - рабочих масс... Царское Село было для нас, Временного правительства, самым больным местом... Они (большевики. - М. К.) усерднейшим образом вели пропаганду среди солдат, несших охрану в Царском, и разлагали их. Я бывал в Царском и узнавал там о непорядках и должен был реагировать, прибегая иногда к резким выражениям. Настроение солдат было напряженно-недоверчивое. Из-за того, что дежурный офицер, по старой традиции дворца, получал из царского погреба полбутылки вина, о чем узнали солдаты, вышел скандал. Неосторожная езда какого-то шофера, повредившего ограду парка автомобилем, также вызвала среди солдат подозрение, что царя хотят увезти. Все это... отнимало у нас реальную силу царскосельский гарнизон, в котором мы видели опору против разложившегося уже Петрограда" (2).
Готовя рабочему классу в продолжение июльских расстрелов новые, еще более жестокие избиения. Временное правительство спешило вывезти Романовых из эпицентра борьбы, чтобы под горячую руку не хлестнуло и по ним. А главное - расчетам как Керенского, так и Корнилова на бонапартистскую карьеру не только не наносился ущерб - они даже в какой-то степени выигрывали от удаления бывшего царя на возможно более приличную дистанцию от районов, где разыгрывались эти карьеристские страсти буржуазных калифов на час. Можно сказать: не только и даже не столько заботой о благе Романовых руководствовался в июле - августе Керенский, организуя их отправку в Тобольск, сколько заботой о политических перспективах собственной персоны. Неистовствуя почти диктаторски, возмечтав о бонапартизме, компания Керенского уже в июльские дни поставила страну на "волосок от гражданской войны" (3).
В этой обстановке и возникла мысль "изыскать для царской семьи какое-либо другое место поселения; и разрешение этого вопроса было поручено мне, - рассказывает Керенский. - Я стал выяснять эту возможность. Первоначально я предполагал увезти их куда-нибудь в центр России; остановился на имениях Михаила Александровича или Николая Михайловича. Выяснилась абсолютная невозможность сделать это. Просто немыслим был самый факт перевоза царя в эти места через рабоче-крестьянскую Россию. Немыслимо было увезти их и на юг. Там уже проживали некоторые из великих князей и Мария Федоровна, и по этому поводу там уже шли недоразумения. В конце концов я остановился на Тобольске и. назвал его министрам. Его особое географическое положение, вызванное удаленностью от центра, не позволяло думать, что там возможны будут какие-либо стихийные эксцессы. Я, кроме того, знал, что там хороший губернаторский дом. На нем я и остановился. Припоминаю, что послал в Тобольск комиссию, в которую, кажется, входили Вершинин и Макаров, выяснить обстановку. Они привезли хорошие сведения" (4).
Выбору способствовал архиепископ Гермоген - личность весьма колоритная. В молодости - гвардейский офицер, однополчанин и собутыльник Николая; позднее - приятель и сподвижник Распутина, коему в немалой степени обязан был своей духовной карьерой. Не стало Распутина, а дела Гермогена все шли в гору: уже при февральской демократии он получает из рук В. Н. Львова, "революционного" обер-прокурора синода, назначение на архиепископское место в Тобольске. За ходом событий вокруг Александровского дворца архиепископ следил из Сибири весьма пристально. Когда же стало ему известно, что в правительстве обсуждается выбор нового местожительства для бывшего царя, он явился в Петроград и сказал Керенскому: если Романовых куда и перевозить, то лучше всего в Тобольск - под его, Гермогена, архиепископскую опеку.
В городе - засилье купечества и чиновничества. И в самом Тобольске, и в прилегающих районах многочисленное промонархически настроенное духовенство. Во главе всей этой темной силы - неугомонный Гермоген. Ближайшая железнодорожная станция - Тюмень - почти за 300 верст. Летом Тобольск связан с ней по реке пароходом, зимой - санным путем.
Среди обширного угрюмого простора тайги и болот город кажется отрешенным от страны, отгороженным от внешнего мира. На самом же деле, если приглядеться, отсюда ведет прямой водный путь по Иртышу и Оби к океану. А зимой - по хорошо наезженным санным трактам можно довольно быстро попасть в главные сибирские города... И проживать в Тобольске можно спокойно, а уж если так выйдет, что задумают ссыльные бежать, - убегут без особого труда и риска.
Глухоманный город, затерянный где-то у впадения Тобола в Иртыш, издавна пользовался репутацией гиблого места, куда царизм гнал - большей частью транзитом, для дальнейшего следования в Восточную Сибирь - тысячи революционных борцов за свободу. Против переселения Романовых в такое место, рассчитывал Керенский, народ возражать не будет.
Ловкости этого расчета не может в наше время надивиться уже цитированный нами Хойер: "Тобольск оставался почти не затронутым революционным возбуждением, охватившим европейскую Россию. Николай II и его семья могли находиться там вне общего внимания, а далее вырисовывалась перспектива их переброски за границу, например, в Японию. Обеспечив семье эту возможность, сам г-н Керенский вместе с тем оставался вне подозрений, ибо все знали, чем была тогда Сибирь: классическим местом изгнания осужденных - политических и иных. Следовательно, никто не смог бы бросить г-ну Керенскому упрека в том, что отправкой туда Романовых он совершил измену делу революции" (5).
