Анатолий Тарас - Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

В московском храме Успения, перед Владимирской иконой Богоматери, царь заставил их дать клятву, что они не сдадут города до своей смерти. Воеводы, приехав в Псков, такой же клятвой обязали дворян, стрельцов и всех взрослых горожан. Они целовали крест и клялись: «умрем, но не сдадимся!» Ожидая подхода неприятеля, исправили в Пскове ветхие укрепления, расставили пушки, ручницы, пищали; назначили каждому воеводе с его отрядом конкретные участки укреплений для обороны.

Узнав, что Баторий взял Опочку, Красный, Остров и на берегах Черехи разбил легкий отряд московской конницы, воеводы 18 августа зажгли предместье. Скоро с башен увидели вдали густые облака пыли. Это медленно шли передовые части Стефана. Приблизившись к городу, они расположились вдоль реки Великой.

26 августа к городу подошли основные силы.[146] Король сначала приказал поставить свой шатер недалеко от стен Пскова, в деревне Любатово, у церкви Святого Николая. Но вскоре, видя угрозу от меткого огня крепостных орудий, перенес его несколько дальше, к реке Черехе.

Еще в Вильно московский перебежчик князь Давид Вельский советовал королю не ходить к Пскову, городу с мощными каменными стенами и башнями, известном также крепким духом своих жителей и воевод, а вместо Пскова осадить Смоленск. Король отверг этот дельный совет, за что был наказан сполна.

Осмотрев городские укрепления, Баторий понял, что имевшихся у него сил недостаточно для взятия Пскова решительным штурмом. Кроме того, оказалось, что взяли с собой очень мало пороха. Польские историки считают, что он, угнетенный сообщением о смерти своего брата, воеводы Семиградского, полученным во время подготовки к походу, забыл отдать соответствующее распоряжение.

Посоветовавшись с великим коронным гетманом Яном Замойским, получившим это звание при подходе к Пскову, король решил сосредоточить все свои орудия против южного угла крепостной стены, на участке между Покровской башней и Великими воротами, в середине которого находилась еще одна башня — Свиная.

С 1 сентября литовцы начали осадные работы — копали «великие борозды» (траншеи) к Покровским воротам, вдоль реки. Люди работали день и ночь, поставили туры, сделали насыпь. Воеводы в Пскове видели эту работу, разгадали вражеский план и в опасном месте заложили внутреннюю деревянную стену с раскатами. Для защиты участка они выбрали лучших воинов и смелого князя Хворостинина.

Утром 7 сентября 20 осадных орудий открыли огонь; они громили стену между воротами Покровскими и Свиными; к утру 8 числа они разбили ее в разных местах. Псковский летописец отметил:

«Разбили 24 четыре сажени городской стены до земли, и Покровскую башню все до земли сбили, и у Угловой башни разрушили весь охаб до земли, и половину Свиной башни сбили до земли, и стены городские разбили местами на 69 саженей. Все это разбили и городскую стену во многих местах проломили».

Король сказал своим воеводам, что путь в город открыт для героев и что время дорого. Воеводы, обедая в шатре королевском, сказали Баторию: «Государь! ты будем ныне ужинать с тобой в Псковском замке». Литвины, венгры, немцы, поляки устремились к проломам, распустив знамена, с трубным звуком и с воплем. Россияне ждали их: извещенные о приступе звоном осадного колокола, все граждане простились с женами, благословили детей, стали вместе с воинами между развалинами каменной стены и новой деревянной, еще не достроенной. 8 Сентября осталось в Истории славнейшим днем для Пскова.

Днем королевское войско пошло на штурм, с распущенными знаменами, под звуки труб. Литовцам удалось захватить две башни — Покровскую (разрушенную почти до основания) и Свиную (разрушенную до середины). На руинах башен были подняты королевские хоругви, и оттуда вражеские солдаты открыли огонь по городу. Король был уверен, что штурм удался, что его воины ворвались в Псков. Для отражения возможной контратаки из города он выставил многочисленную конницу. Кстати, одним из кавалерийских отрядов командовал пан Юрий Мнишек из Сандомира, отец знаменитой впоследствии Марины, московской царицы в 1606 году и жены двух Лже-Дмитриев.

Но за разрушенной каменной стеной литовцы встретили глубокий ров и деревянную стену, за которой стояли мужественные защитники города. На Похвальском раскате прислуга развернула огромную пушку «Барс» и ударила по Свиной башне, где убила много врагов. После этого по приказу И. П. Шуйского под ней был взорван сохранившийся там пороховой погреб. Остатки башни развалились, убив или ранив немало воинов противника.

К проломам в стене и к Покровской башне подошли ополченцы. Их возглавили монахи Арсений (келарь Печерского монастыря), Иона Наумов (казначей Снетогорского монастыря), игумен Мартирий. Раньше они были опытными воинами. Ополчение храбро вступило в рукопашную схватку с противником. Более того, на помощь отцам, мужьям, братьям пришли псковские женщины. Летопись гласит:

«Тогда все бывшие в Пскове женщины, …забыв о слабости женской, и мужской силы исполнившись, все быстро взяли оружие, какое было в доме и какое им было по силам. Молодые и средних лет женщины, крепкие телом, несли оружие, чтобы добить оставшихся после приступа литовцев; старые же женщины, немощные телом, несли в своих руках короткие веревки, собираясь ими литовские орудия в город ввезти. И все бежали к пролому, и каждая женщина стремилась опередить другую. Множество женщин сбежалось к проломному месту, и там великую помощь и облегчение принесли они христианским воинам. Одни из них, как уже сказал, сильные женщины, мужской храбрости исполнившись, с литвою бились и одолевали литву; другие приносили воинам камни, и те камнями били литовцев на стене города и за нею; третьи уставшим воинам, изнемогшим от жажды, приносили воду и горячие их сердца утоляли водою…

Уже близился вечер, а литовские воины все еще сидели в Покровской башне и стреляли в город по христианам. Государевы же бояре и воеводы вновь Бога на помощь призвали, и христианский бросили клич, и в едином порыве все, мужчины и женщины, бросились на оставшихся в Покровской башне литовцев, вооружившись кто чем, как Бог надоумил: одни из ручниц стреляли, другие камнями литву побивали; одни поливали их кипятком, другие зажигали факелы и метали их в литовцев, и по-разному их уничтожали. Под Покровскую башню подложили порох и подожгли его, и так с Божьей помощью всех оставшихся в Покровской башне литовцев уничтожили, и по благодати Христовой вновь очистилась каменная псковская стена от поправших ее поганых литовцев».

Итак, штурм провалился. Осажденные потеряли убитыми 863 человека, ранеными 1626 человек, осаждавшие — до тысячи человек убитыми, в том числе храброго венгерского воеводу Бекеша (Бекези).

Стефан уединился в шатре и не захотел видеть воевод своих, обещавших ужинать с ним в Пскове.

Баторий, конечно же, был сильно огорчен неудачей, но на другой день вышел к войску со спокойным лицом. Он созвал военный совет и сказал, что надо умереть или взять Псков, осенью или зимой, невзирая ни на какие трудности.

Ввиду большой нехватки пороха, он послал за ним в Ригу, к герцогу Курляндскому а тем временем приказал вести в нескольких местах подкопы под городские стены. 17 сентября в ходе одной из стычек у Варлаамских ворот псковитяне захватили пленника, сказавшего им, что осаждающие ведут сразу девять подкопов. Однако точного расположения подкопов пленный указать не мог. Но через три дня из литовского стана перебежал бывший полоцкий стрелец Игнат. И вот он точно указал направление подкопов. В «Повести» сказано:

«Против тех подкопов скоро и спешно начали копать слуховые ходы, и сентября в 23 день, Божьей милостью, наши русские слуховые сошлись с литовскими подкопами между Покровских и Свиных ворот, и злодейский их умысел с помощью Христовой расстроился. Также и другой подкоп, под Покровскую башню, перехватили, а остальные литовские подкопы за городом сами обрушились. И так, Божьей милостью, и этот литовский план окончательно расстроился».

Кроме того, Баторий попытался склонить московских воевод к добровольной сдаче. В город была пущена стрела с приколотым к ней письмом:

«Дальнейшее кровопролитие для вас бесполезно. Знаете, сколько городов завоевано мною в два года! Сдайтеся мирно: вам будет честь и милость, какой не заслужите от московского тирана, а народу льгота, неизвестная в России, со всеми выгодами свободной торговли, некогда процветавшей в земле его. Обычаи, достояние, вера будут неприкосновенны. Мое слово закон. В случае безумного упрямства гибель вам и народу!»