Гитлерленд. Третий Рейх глазами обычных туристов - Эндрю Нагорски
В октябре Бим отправился в отпуск и побывал в США, где обнаружил, что настроения в Вашингтоне «разительно отличаются» от того, что было типично в дипломатических кругах Берлина. «В целом там были очень недовольны захватом Австрии, что лишь усугублялось новыми бедами живших там евреев, а также явно подготовленным и не встретившим сопротивления захватом нацистами Чехословакии», – вспоминал он. На одном совещании, на котором присутствовали он и Халл, последний «выразил свое раздражение, озвучив библейские предсказания бедствий для Европы».
Не только в самой Америке можно было встретить подобные взгляды. Они бытовали и среди американцев, живших в Германии, из которых отдельно можно отметить Ширера, вернувшегося в Берлин, когда Гитлер уже подталкивал Европу к самому краю пропасти. 26 сентября, когда диктатор Гитлер излагал свои требования в торжественной речи, Ширер сидел на балконе наверху. Он сделал такую запись в своем дневнике: «У него все тот же нервный тик. Во время своей речи он все время дергал плечом, при этом противоположная нога ниже колена тоже дрыгалась. Это не было видно зрителям, но с моего места – видно». Ширер добавил, что «впервые за все годы, когда я за ним наблюдал, он словно полностью потерял контроль над собой».
Ширер все это время надеялся, что чехи будут сопротивляться, пусть даже британцы и французы отговаривают их от этого. «Если они станут бороться, то начнется война в Европе – а её Гитлер не сможет выиграть», – записал он у себя в дневнике 19 сентября. Когда же соглашения были подписаны, Ширера привели в ужас радостные высказывания по поводу наступившего мира – «странные разговоры на больном, впавшем в упадок континенте», писал он. Он отметил и перемены в физическом состоянии немецкого лидера. «Гитлер сегодня в два часа ночи выглядит совсем иначе. Что за походка! Никакого тика».
Ширер понимал, что Гитлеру позволили добиться победы, которая вовсе не обеспечит «мир для нашего века», как гласят знаменитые слова Чемберлена, – напротив, она приведет к ужасающим последствиям. Была у него и еще одна причина для дурного настроения: Макс Джордан из NBC выпустил в эфир текст Мюнхенских соглашений на час раньше, чем Ширер. Как он сам выразился, для сотрудника CBS это было «одно из худших поражений в жизни».
В 1938 г. в гитлеровской Германии побывал еще один любопытный молодой американец, Ангус Тьюрмер. Когда он закончил университет в Иллинойсе, его отец предложил ему провести шесть месяцев, изучая немецкий в Берлине, а затем еще шесть месяцев – изучая французский в Париже. «Он обеспечил мне дополнительный год в колледже», – вспоминал Тьюрмер почти семьдесят лет спустя об этом изменившем его жизнь путешествии. Но он не отправился во Францию, а остался в Германии, где не только учил язык, но и брал подработки у американских корреспондентов. Вскоре он устроился в Associated Press уже на полную ставку и работал под началом Луи Лохнера, пока в декабре 1941 г. США не вступили во Вторую мировую войну.
Хотя в конце 1938 г. Тьюрмер все еще жил в «Гегель Хаусе», берлинском общежитии для иностранных студентов, он съездил в Мюнхен, чтобы посмотреть на ежегодное нацистское отмечание «9 ноября» – памяти Пивного путча 1923 г., когда убили шестнадцать участников движения. Прибыв в город, Тьюрмер познакомился с молодым американским миссионером, владевшим хорошим немецким и уговорившим какого-то эсэсовца пустить их двоих на VIP-трибуну, чтобы посмотреть на церемонию поминания «мучеников». (Эсэсовец не знал, что американец был миссионером.)В результате Тьюрмер прекрасно видел всю процессию из виднейших нацистов, включая Геббельса, Гесса, Гиммлера, Геринга и Гитлера.
«Они все шли неплотно и были окружены коричневорубашечниками. Но Гитлер, их Вождь, шел чуточку отдельно, – написал Тьюрмер в своих неопубликованных мемуарах. – Его осанка, походка, «руль», как выражаются моряки про нос, были совершенно непримечательными. Если бы я не знал, кого высматривать, я не заметил бы его беглым взглядом среди остальных. Сама же церемония была торжественно-печальной и, наверное, трогательной, с точки зрения верующих. Перед руководителями несли «окровавленное знамя». Как отмечал Тьюрмер, «само построение процессии напоминало момент, когда служитель проносит крест в неф церкви». Примерно через каждые пятьдесят метров на пути шествия был поставлен яркий красный временный обелиск шестиметровой высоты, на котором значилось имя одного из «павших». Когда все дошли до Кёнигсплац, то там уже стояли сотни неподвижных эсэсовцев вокруг двух белых каменных мавзолеев, в каждом из которых находилось восемь бронзовых гробов. Ведущий церемонию по очереди называл имена на этих гробах, и эсэсовцы в унисон отвечали «Здесь!». В конце церемонии заиграли «Песню Хорста Весселя», нацистский гимн, который, по словам Тьюрмера, «просто за душу брал». В ней были и такие слова:
«Друзей, Ротфронтом и реакцией убитых,
Шагают души, в наши встав ряды».
По окончании церемонии Тьюрмер купил себе билет в третий класс и сел на ночной поезд в Берлин, положив велосипед в багажный вагон. В пути он заснул и поэтому понятия не имел, что происходило в это время по стране. Прибыв в столицу, он снова сел на велосипед и поехал от вокзала к «Гегель Хаусу», надеясь успеть вовремя к дешевому завтраку. Внезапно он услышал «удар и дребезг разбитого стекла». Нажав на ручной тормоз, он пригляделся к разбитой витрине впереди. Еще того не зная, он увидел следы того, что потом назвали «Хрустальной ночью». Хотя большая часть погромов случилась ранним утром, он увидел громил с нацистскими нашивками, которые продолжали бить витрины; в глубине магазина кто-то ломал на части рояль. Он увидел, как из другого окна вылетела пишущая машинка, упавшая на Унтер-ден-Линден – «один из знаменитейших бульваров Западной Европы».
После короткой остановки в «Гегель Хаусе» Тьюрмер и еще один голландский студент отправились покататься на велосипедах по городу и посмотреть, что еще происходит. На одной улице они заметили дым, поднимавшийся над горящей синагогой, но не рискнули приблизиться, опасаясь, что их арестуют. «Я видел, был свидетелем невероятного безумства… многократно умноженная сила, которую я видел на нацистских торжествах, – писал он. – Это была мощь. Это была ярость». Поскольку имена евреев – владельцев магазинов писались белой краской на витрине у входа, их было легко заметить. Тьюрмер заметил магазин с новой вывеской, где указывалось, что магазин собирается купить представитель арийской расы. Позже в тот день вывеску заменили и теперь она гласила, что магазин уже куплен представителем арийской расы. Смысл был понятен: громить этот магазин теперь нельзя.
Тьюрмер и еще один студент из Англии захотели увидеть как можно больше, так что они сели на автобусы
