Александр Островский - Кто поставил Горбачева?
Е. И. Чазов, к которому Е. Жирнов обратился за разъяснением, разумеется, «сказал, что это неправда»[1937].
И действительно есть свидетель, который утверждает, что утром 9 февраля все было нормально. «Утром, – вспоминает уже известный нам Борис Клюйков, – ко мне вышла медсестра и говорит: «Борь, что-то Юрий Владимирович есть не хочет. Иди, может быть, ты уговоришь». Я зашел к нему: «Юрий Владимирович, поесть надо». Помог ему поесть, побрил его. Все было нормально»[1938].
Это значит, что днем 9 февраля Юрий Владимирович не только был жив, но и снова находился в сознании.
«Потом я вышел, – вспоминает Б. Клюйков, – а буквально через полчаса началась необычная врачебная суета… Я зашел в палату и наблюдал медленное угасание пульса. Это случилось… у меня на глазах»[1939].
Получается, что Е. Жирнова дезинформировали. Но не будем спешить с выводами. Поскольку Б. Клюйков не имел права оставлять Ю.В. Андропова одного, значит, в палате с ним должен был находиться кто-то еще. В 2007 г. этот кто-то решил нарушить молчание и дал интервью Дмитрию Гордону. Им оказался A.B. Коржаков, который утверждает, что днем 9 февраля Юрий Владимирович действительно потерял сознание.
«Я был свидетелем событий последнего дня жизни Юрия Владимировича. Мы все в белых халатах находились в палате Андропова. Он лежал на медицинском столе, подключенный к аппарату. Находился… в коме»[1940].
В это время, днем 9 февраля, по утверждению A.B. Коржакова, в ЦКБ появились незваные гости. «Приехал Черненко (он был тогда вторым лицом в партии), с ним Плеханов, начальник 9-го управления КГБ, назначенный на этот пост Андроповым, ну, естественно, охрана Черненко и другие лица»[1941].
A.B. Коржаков не указал, когда это было. Но некоторое представление на этот счет получить можно. Дело в том, что 9 февраля 1984 г. приходилось на четверг, а по четвергам заседало Политбюро. Заседало оно и в тот день. Известно, что К.У. Черненко проинформировал коллег «о резком ухудшении состояния здоровья Андропова», отметил, что «хотя врачи делают все возможное, но положение критическое». Заседание продолжалось с 11. 00 до 14. 00[1942].
Следовательно, Константин Устинович отправился в Кунцево после 14.00 и мог появился в ЦКБ не ранее 14.30.
Что же привело его сюда?
Как явствует из интервью A.B. Коржакова, войдя в палату Ю.В. Андропова, Ю.С. Плеханов без всяких объяснений приказал начальнику охраны В.А. Иванову отдать ему ключи от сейфа, где хранились папки с секретными документами, которые переходили «по наследству» от генсека к генсеку. Передача ключей символизировала смену власти[1943].
Одновременно с этим, как явствует из интервью A.B. Коржакова, была отключена система поддержания жизнеобеспечения Ю.В. Андропова. Между тем, отмечает A.B. Коржаков, «больной был хоть и без сознания, но еще живой… Агония могла продолжаться несколько месяцев»[1944]. В связи с этим следует обратить внимание на то, что 9 февраля Ю.В. Андропов находился в бессознательном состоянии уже не первый раз. Поэтому трудно было сказать, можно было его снова вывести из этого состояния или же нет. С этой точки зрения отданное К.У. Черненко распоряжение, по мнению A.B. Коржакова, следует квалифицировать как «эвтаназию»[1945].
После того, как система жизнеобеспечения Ю.В. Андропова была отключена, охрану, видимо, сняли: «Смерть, – утверждает A.B. Коржаков, – не при мне наступила»[1946]. Согласно «медицинскому заключению», это произошло в 16.50[1947].
Зная характер К.У. Черненко и его состояние здоровья, следует исключить возможность единоличного принятия им подобного решения. Маловероятно и то, чтобы оно принималось на заседании Политбюро. Вероятнее всего данный вопрос был решен «узким кругом».
В связи с этим обращает на себя внимание следующий факт. На утреннем заседании Политбюро было принято решение «об отсрочке визита Г.А. Алиева в Дамаск»[1948]. Даже если бы это обычный плановый визит, его перенос на другое время все равно должен был быть вызван какими-то серьезными обстоятельствами.
Между тем в данном случае визит был экстраординарным. Касаясь этого эпизода, Г. Алиев позднее вспоминал: «В 1984 г.
меня срочно направили в Дамаск». Оказывается, КГБ сообщил, что «между Хафизом Асадом и его братом Рифатом, возглавлявшим сирийскую службу секретной информации, происходят столкновения», в связи с чем возникла угроза смены «режима или руководства в Сирии». Поэтому Г. Алиев был «срочно» направлен в Дамаск[1949].
И вдруг, когда Г.А. Алиев уже готовился к этому визиту, было решено подождать с отъездом. Как будто бы члены Политбюро уже знали, что через несколько часов Ю.В. Андропов умрет, и Г.А. Алиев понадобится для участия в избрании нового генсека.
«Агент ленинградского КГБ, вернувшийся из Москвы вскоре после смерти Андропова, – пишет О.Д. Калугин, – сообщил: «Среди персонала Первого медицинского института, связанного с 4-м управлением Минздрава, циркулируют разговоры о загадочной смерти Генерального секретаря ЦК КПСС. По мнению ряда специалистов, в ГУ есть люди, которые на ранних стадиях болезни Андропова умышленно вели неправильный курс лечения, что впоследствии привело к его безвременной кончине»[1950].
12 июля 1984 г. издававшаяся в Париже «Русская мысль» отмечала: «По Москве упорно ходят слухи, что Андропов умер не естественной смертью, а был отравлен»[1951]. Подтверждая этот факт, А.И. Байгушев пишет, что, согласно этим слухам, Ю.В. Андропова «остановила мафия»[1952].
Подобные слухи продолжали ходить и позднее. «Андропова отравили, я в этом уверен. При современной медицине с его болезнями можно было бы еще долго жить, но он кому-то сильно мешал и уж слишком вовремя умер, – убежден профессор Гавриил Попов. – Возможно, это сделал кто-то из врачей». «Ю.В. отправили на тот свет те, кто не хотел прихода к власти Горбачева, на которого Андропов очень надеялся, – сказал мне бывший сотрудник ЦК, попросивший не называть его фамилию»[1953].
О том, что смерть Ю.В. Андропова имела странный характер, пишет Л.Г. Ивашов. «Да, у него были больные почки. Но специалисты знают, что в зависимости от выбора лекарств болезнь можно или приглушить, или стимулировать». Между тем, после того, как Ю.В. Андропов стал генсеком, в развитии его болезни произошло обострение[1954].
Как мы помним, 9 февраля 1984 г. в 14.00 завершилось заседание Политбюро, а в 18.00, т. е. через час после смерти Ю.В. Андропова В.И. Воротников был вызван на новое, экстренное заседание Политбюро[1955].
Открыв вечернее заседание Политбюро, Константин Устинович сообщил о смерти Ю.В. Андропова. Тут же был решен вопрос о создании Комиссии по его похоронам и председателем назначен К.У. Черненко[1956]. По свидетельству Д. Кунаева, на этом же заседании «председатель Совета Министров Тихонов внес предложение рекомендовать Пленуму ЦК КПСС кандидатуру К.У. Черненко на пост генсека»[1957].
10 февраля A.C. Черняев записал в своем дневнике: «Полтретьего сообщили, что вчера в 16.50 умер Андропов»[1958]. В советских газетах подобное сообщение появилось еще позже – 11 февраля[1959]. Между тем американцы узнали о смерти советского генсека из «Вашингтон пост» уже утром 10-го[1960].
На 11, 12, 13 и 14 февраля был объявлен траур[1961]. Похороны состоялись 14-го[1962]. На них, как и на похороны Л.И. Брежнева, тоже съехались главы многих государств. И снова Р. Рейган вместо себя направил в Москву Д. Буша-старшего[1963].
Вспоминая эти дни, работник ЦК КПСС С.Н. Карнаухов писал: «На похоронах Ю.В. Андропова особо запечатлелось посещение Колонного зала Джорджем Бушем-старшим, тогда вице-президентом США. Он подъехал на джипе, из него выскочили дюжие молодцы в американской военной форме. Довольно бесцеремонно растолкали людей, толпившихся у подъезда Дома Союзов, через который пропускали зарубежных представителей. Обладай я тогда даром провидения, то американская манера вести себя в чужом доме навела бы меня на мысль: «Хозяин приехал»[1964].
«Февральский день 1984 года, когда на Красной площади хоронили Андропова, выдался морозный и солнечный»[1965].
По свидетельству С. Меньшикова, «Черненко свою речь над могилой Андропова произносил хрипловато и сбивчиво, как бы не чувствуя себя подлинным хозяином положения. И отъезжал незаметно, без визга колес – это был самый тихий и неприметный из наших генсеков»[1966].
«Поминки, – вспоминал А.Е. Бовин, – состоялись в Ново-Огарево 14 февраля. Вся семья. Крючков и кто-то из замов. Помощники: Лаптев, Шарапов, Вольский. Из аппарата: Рахманин, Лигачев, Кручина, Владимиров, мы с Арбатовым, Чебриков – за тамаду»[1967].
