Алексей Исаев - Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг
Одновременно 16-я армия вела бои за узел дорог Демидов. Наступление на Демидовском направлении проводилось двумя батальонами разных полков 46-й и одним батальоном 152-й стрелковой дивизии. 14 июля один советский батальон подошел к Демидову с юго-востока, но, не имея достаточных сил, не смог противодействовать вышедшим в этот район моторизованным частям противника. 17 июля подошел еще один батальон, но двух батальонов для уничтожения засевшего в Демидове противника было недостаточно. Поэтому предпринятая ими атака города с юга успеха не имела.
На этом направлении через «Смоленские ворота» и от Витебска наступала 3-я танковая группа. Гот позднее писал об этом так:
«39-й танковый корпус получил приказ передовыми частями любой из своих дивизий выйти на автостраду северо-восточнее Смоленска и преградить противнику путь отступления на восток. Дивизии второго эшелона корпуса должны были развернуться по обеим сторонам шоссе Смоленск — Демидов фронтом на юг с тем, чтобы воспрепятствовать отходу противника из Смоленска на север.
Выполняя этот приказ, танковый полк 7-й танковой дивизии 15 июля достиг населенного пункта Улхова Слобода (северо-восточнее Смоленска). Таким образом, в течение менее чем трех недель дивизия уже во второй раз (первый раз 26 июня под Борисовом) вышла на автостраду и преградила противнику важнейший путь отхода на восток, но на этот раз на 270 километров ближе к Москве»[289].
В советских документах XXXIX моторизованный корпус проходил как «ярцевско-духовщинская группировка». Против него была брошена создаваемая на Ярцевском направлении группа, получившая имя своего командира — генерал-майора К.К. Рокоссовского. Сам он так вспоминал историю создания этого временного объединения:
«В короткое время собрали порядочное количество людей. Были здесь пехотинцы, артиллеристы, связисты, саперы, пулеметчики, минометчики, медицинские работники… В нашем распоряжении оказалось немало грузовиков. Они нам очень пригодились.
Так началось в процессе боев формирование в районе Ярцево соединения, получившего официальное название «группа генерала Рокоссовского».
Для управления был буквально на ходу сформирован штаб из пятнадцати-восемнадцати офицеров. Десять из них окончили Академию имени М.В. Фрунзе и находились в распоряжении отдела кадров Западного фронта»[290].
Разумеется, ядром группы стали не собранные на дорогах отступающие артиллеристы и связисты. Вскоре Рокоссовскому были подчинены 101-я танковая и 38-я стрелковая дивизии. Последняя ранее входила в 19-ю армию, но потеряла с ней связь. После долгого отступления она заняла оборону и удерживала предмостное укрепление в районе Ярцево, на рубеже высот 2 км севернее Ярцево и по западной окраине города. 101-я танковая дивизия ранее была 52-й танковой дивизией 26-го мехкорпуса из Северо-Кавказского военного округа. Командовал ею Герой Советского Союза полковник Г.М. Михайлов, участник боев на Халхин-Голе. Рокоссовский высказался о переданной ему танковой дивизии так: «Людей в ней недоставало, танков она имела штук восемьдесят старых, со слабой броней, и семь тяжелых, нового образца». Количество танков несколько занижено, по документам их было две сотни (см. ниже), но действительно на вооружении 101-й дивизии состояли в основном старички Т-26.
Получив в свое распоряжение два относительно полноценных соединения, Рокоссовский перешел к активным действиям. 19 июля и в ночь на 20 июля 101-я танковая дивизия, прикрываясь справа своим мотострелковым полком и вставшей в оборону 38-й стрелковой дивизией, вела бой с укрепившимся на захваченном рубеже противником. В результате массированных атак авиации и сильного артиллерийского огня противника атакующие части понесли большие потери. Кроме того, отсутствие достаточного количества пехоты не позволило закрепиться на достигнутом рубеже. В итоге 101-я танковая дивизия была вынуждена отойти. О восстановлении сообщения с 16-й и 20-й армиями по шоссе Минск — Москва пришлось на какое-то время забыть.
Надо сказать, что действия 101-й танковой дивизии стали объектом критики со стороны командования. Помощник командующего фронтом по АБТВ генерал-майор A.B. Борзиков 24 июля писал: «101 ТД — имел[а] 200 танков, сейчас осталось штук 60, остальные были потеряны в боях под Ярцево 18–21.7. Большинство танков погорели, как от арт. попаданий, так и от артиллерии[291]. Командир 101-й ТД полковник Михайлов, хотя он и герой, но героизма совершенно не проявлял, и тов. Рокоссовский хотел его отстранить. Сейчас танки 101 ТД в атаку не пускаются, а сохраняются на случай контратаки и используются как огнев. точки»[292].
К исходу 21 июля мотополк и разведбат 101-й танковой дивизии занимали оборону по восточному берегу реки Вопь. Части 38-й стрелковой дивизии отдельными очагами занимали оборону по восточному берегу реки Вопь в районе Ярцево. Как писал позднее Рокоссовский, «наша оборона по необходимости носила линейный характер. Второго эшелона не было». Вместе с тем он сразу позаботился о подвижном резерве: «Танковые полки 101-й танковой дивизии занимали выгодное положение для контратаки в случае прорыва немцев вдоль автострады».
Описывая в мемуарах бои под Ярцево, Рокоссовский вспомнил фразу, услышанную им в штабе фронта: «Лукин сидит в мешке и уходить не собирается». Однако если бы немецкие танковые клещи сомкнулись у Ярцева, «мешок» мог стать для армии Лукина могилой. Помощь пришла с неожиданной стороны.
Выводы
Вскоре после перелома, наступившего в сражении за Сенно — Лепель и Витебск, командующий 3-й танковой группой Гот в донесении от 13 июля в разделе «Оценка русских» написал: «Русский солдат борется не из страха, а из убеждения. Он против возвращения царского режима. Борется против фашизма, уничтожающего достижения русской революции»[293]. Из этой эмоциональной оценки ситуации можно сделать простой вывод: неудача Красной армии в этом сражении была связана с оперативными, а не психологическими факторами. Каковы же были эти факторы?
Сражение в районе Сенно — Лепель развивалось в тесной связи с боями за Витебск и Полоцк. Каждый из противников оборонялся на одном направлении и наступал на другом. Это некоторое упрощение, но в целом обстановка была именно такой. Обороняясь на рубеже Западной Двины силами 22-й армии, Западный фронт одновременно наступал силами 20-й армии на Сенно — Лепель. В свою очередь, немцы наступали на Полоцк и прорывались на Витебск по северному берегу Западной Двины и оборонялись под Сенно и на Лепельском направлении.
Исход сражения решался успехом наступательных действий. Если бы 5-й и 7-й мехкорпуса прорвались в район Лепеля, 3-й танковой группе пришлось бы отказаться от форсирования Западной Двины и штурма Полоцкого УРа. Соответственно прорыв через Западную Двину на Витебск автоматически поставил крест на советском контрударе. Именно это, а не понесенные потери, стало причиной для сворачивания контрудара и отвода двух мехкорпусов на восток. Некоторый наступательный потенциал у 5-го и 7-го мехкорпусов 9 июля еще оставался. Потери были тяжелыми, но еще не смертельными.
Неуспех советского контрудара во многом определялся неблагоприятным соотношением сил. Оценка «лепельской группировки» в две танковых и одну-две моторизованных дивизии, с которой началось планирование контрудара, во время его проведения уже не соответствовала действительности. Расшифровать эту первоначальную оценку можно следующим образом. Две танковых — это 7-я и 19-я танковые дивизии, а одна-две моторизованных дивизии — это 18-я и 14-я моторизованные дивизии 3-й танковой группы. Понятно, что в случае возникновения угрозы своему флангу и тылу они бы развернулись навстречу опасности. Тем не менее такую группировку еще можно было рассчитывать разбить силами двух мехкорпусов. Напомню, что за вычетом 1-й моторизованной дивизии и имеющей условный боевой потенциал 109-й моторизованной дивизии в распоряжении командования фронта имелось четыре-пять танковых дивизий [294]. Однако в события вскоре вмешался подошедший с запада XXXXVII моторизованный корпус 2-й танковой группы. Окончательно баланс сил качнулся в сторону немцев с подходом 12-й танковой дивизии немцев из-под Минска. Кроме того, исключительно неблагоприятным было соотношение сил в воздухе: слабой советской 23-й авиадивизии противостоял мощный VIII авиакорпус Рихтгоффена. Поэтому если в случае дубненских боев мы встречаем жалобы на действия авиации противника у обоих противников, то в случае Сенно — Лепеля такие жалобы почти исключительно односторонние. На постоянное и чувствительное воздействие вражеской авиации жалуются в советских отчетах и донесениях. Характерная деталь: в атаках на наземные цели участвовали даже немецкие истребители. Видимо, ввиду отсутствия противника в воздухе.
