Валерий Сойфер - Власть и наука
Под смех и аплодисменты присутствующих он глумился над своими коллегами -- учеными, заявляя, что они мало понимают в сегодняшней жизни, что большинство книг и учебников не просто не нужны, а вредны, что их авторы переписывают все друг у друга, а "сами не только не выводили сортов, а даже не видели, как готовый сорт растет на полях" (88). Указывал он и на то, на какие стандарты надо теперь равняться, к чьим словам прислушиваться:
"Товарищи, в своей речи на совещании стахановцев товарищ Сталин сказал: "Если бы наука была такой, какой ее изображают некоторые наши консервативные товарищи, то она давно бы погибла для человечества. Наука потому и называется наукой, что она не признает фетишей, не боится поднять руку на отжившее, старое и чутко прислушивается к голосу опыта, практики"" (89).
Вообще своими речами в присутствии Сталина в этом году он стремился показать, как независимо его творчество от всей предшествовавшей науки и тем более от деятельности сегодняшних коллег. В февральской речи, обзывая многих из них самой страшной в советских условиях кличкой "классовый враг", он специально подчеркивал, что они -- вредители и ничуть не отличаются от любых других классовых врагов. Помните его ставшее знаменитым:
"Вредители-кулаки встречаются не только в колхозной жизни... Классовый враг -- всегда враг, ученый он или нет" (90).
В ту встречу он плакался, вспоминая, сколь много "кровушки пришлось /ему/ пролить, попортить в защите, во всяческих спорах с некоторыми так называемыми учеными" (91). Теперь он снова проигрывал ту же пластинку, но в новой аранжировке: заявил, что ученые в большинстве своем работают вхолостую ("работа велась не по заниженным нормам, а просто впустую" /92/), что ученые не знают, ради чего они работают, какие у них задания, каковы нормы ("В исследовательской работе по сельскому хозяйству нормы, задания в основном еще не установлены, не конкретизированы, и исследователь в большинстве случаев не знает, выполняет он свое задание или не выполняет" /93/), и что поэтому в лучшем случае через много лет и то лишь честные специалисты смогут убедиться, что зазря ели хлеб народный, так как "все эти годы делали вообще не то дело, которое надо делать" (94).
Эти обвинения и жалобы не были просто абстрактными упражнениями в риторике. Говорилось всё с прицелом на то, чтобы создать нужное обрамление для рассказа о собственных трудностях в общении с учеными. Ему якобы стоило большого труда продвинуть в практику яровизацию. Еще труднее пришлось, когда он вздумал "впервые по заранее строго намеченному плану вывести... в неслыханно короткие сроки, в 2,5 года, сорт яровой пшеницы" (95):
"Это было нелегко сделать, приходилось преодолевать сотни трудностей..., вести борьбу с людьми науки, не верящими в это дело" (96).
Центральную часть речи он посвятил тому, как трудно ему приходится в борьбе с научными оппонентами, которые и спорят с ним и подвергают сомнению целесообразность его "методов", и просто мешают ему административно.
В конце концов, многочисленные упоминания о "работниках науки, которые спорят о неправильности /его/ методов", настолько возбудили интерес, что Я.А.Яковлев спросил из президиума: "А кто именно, почему без фамилий?", на что Лысенко ответил:
"Фамилии я могу сказать, хотя тут не фамилии имеют значение, а теоретическая позиция. Проф. Карпеченко, проф. Лепин, проф. Жебрак, в общем, большинство генетиков с нашим положением не соглашается. Николай Иванович Вавилов в недавно выпущенной работе "Научные основы селекции", соглашаясь с рядом выдвигаемых нами положений, также не соглашается с основным нашим принципом браковки в селекционном процессе" (97)8 .
Произнеся эту тираду, Лысенко занес секиру над головами уважаемых ученых. Заканчивал он свою речь в мажорных тонах. Он заверял Сталина и других руководителей партии и правительства в неминуемой и скорой победе его сторонников:
"В нашем Союзе среди работников сельскохозяйственной науки уже немало есть молодняка, немало лучших представителей старых специалистов, по которым можно равняться... И я, товарищи, глубоко уверен, что сейчас, когда стахановское движение, возглавляемое великим вождем мирового пролетариата товарищем Сталиным, с небывалой силой разлилось по всем разделам, по всем областям, по всей территории нашего могучего Советского Союза, сельскохозяйственная наука не останется незатронутым островом в этом движении. Да здравствует великий вождь и руководитель мирового пролетариата, организатор колхозно-совхозных побед товарищ Сталин!" (100).
Сталин на совещании не выступил. Итоги от лица руководства партии под-водил Яковлев, и он дал высочайшую оценку Лысенко:
"Здесь выступали представители молодой советской агрономической науки, которые действительно хотят итти вперед вместе с колхозами, совхозами, которые выросли из колхозов и совхозов. Для них наука есть прежде всего обобщение опыта, практики.
Здесь выступал молодой академик Лысенко, который создал теорию яровизации, открыл способ в 3-4 раза ускорить выведение новых сортов, который решил задачу выращивания здорового, невырожденного посадочного материала картофеля на юге" (101).
Яковлев причислил к числу тех, на кого может положиться руководство страны, не только Лысенко, но и Цицина и Эйхфельда:
"Это молодые орлята, они только еще расправляют свои крылья. (Шумные аплодисменты). Нам недолго ждать, когда они свои крылья расправят ...
С ними в ряд работают такие старики, мастера... как Мейстер, создавший для засушливой степи прекрасные сорта зерновых культур" (102).
К этой оценке присоединился Нарком земледелия СССР Чернов, который призвал "смелее итти по пути, о котором говорил товарищ Лысенко, -- по пути яровизации наших посевов" (103). Радуясь тому, что обещанные Лысенко прибавки урожая появятся сами собой (наиболее привлекательное для "экономных" руководителей достижение), Нарком вопрошал:
"Что это дело трудное, что ли? Что для этого нужно фабрики строить? Заводы строить? Нет, для дела яровизации семян нужно иметь хороший амбар или сарай, самый обыкновенный термометр и агронома... который бы болел за дело. Все это в наших силах. И поэтому посев яровизированными семенами должен расти у нас гигантскими темпами" (104).
Уже на следующий день после окончания совещания в Кремле, 3 января 1936 года, передовая статья "Правды", озаглавленная "Союз науки и труда", оповестила всю страну о награждении лучших из лучших высокими правительственными орденами. "В числе награжденных стахановцев сельского хозяйства имеются выдающиеся сельскохозяйственные ученые", -- говорилось в статье (105). Первым среди них был назван Лысенко, удостоенный второго ордена -- на этот раз высшего ордена СССР, ордена Ленина. Под передовицей было напечатано следующее сообщение:
"Саратов, 2 января (ТАСС). Вице-президент Всесоюзной с.-х академии имени Ленина Г.К.Мейстер, награжденный орденом Ленина, послал в Москву -- товарищу Сталину телеграмму следующего содержания.
"Дорогой товарищ Сталин! Счастлив признанием полезности моей работы. Горю желанием отдать под вашим руководством все свои знания и силы на великое дело социалистического строительства.
Мейстер" (106)9.
Под этой телеграммой шел текст:
"МОГЛИ ЛИ МЫ КОГДА-НИБУДЬ МЕЧТАТЬ О ТАКОЙ
ВЕЛИКОЙ ЧЕСТИ"
Письмо родителей академика Т.Д.Лысенко
товарищу Сталину
Любимый наш, родной Сталин! День, когда мы узнали о награждении орденом Ленина нашего Трофима -- это самый радостный день в нашей жизни. Могли ли мы мечтать когда-нибудь о такой великой чести, мы -- бедные крестьяне села Карловка, на Харьковщине.
Тяжело было учиться до революции нашему сыну Трофиму. Не приняли его -- крестьянского парня, мужицкого сына, в агроучилище, хотя в школе он имел одни пятерки. Пришлось Трофиму пойти в Полтавское садоводство. Так и остался бы он на всю жизнь садовником, если бы не советская власть. Не только старший Трофим, но и младшие пошли учиться в институты. Мужицкому сыну была открыта широкая дорога к знанию.
Закончив институты, младшие сейчас работают инженерами: один -- на Уральской шахте, другой - в Харьковском научном институте, а старший сын -- академик. Есть ли еще такая страна в мире, где сын бедного крестьянина стал бы академиком? Нет! ...
Не знаем, чем отблагодарить вас, дорогой товарищ Сталин, за великую радость -- награждение сына высшей наградой. Я, Денис Лысенко, за свои 64 года много поработал, однако, работу в своем родном колхозе "Большевистский труд" не бросаю, ибо в колхозе весело сейчас работать, ибо жить стало лучше и веселее10. В колхозе я работаю опытником, огородником, пасечником и садоводом. Подучившись на курсах селекционеров здесь, у сына, я обучил четырех колхозников скрещивать растения. Сам скрестил 13 растений, произвел опыты по яровизации свеклы, в результате чего получаю двойные урожаи. Недавно задумал специальную машину для подкормки свеклы жидким удобрением и поручил ее выполнить колхозному кузнецу. Этими работами я по мере своих старческих сил отблагодарю вас, товарищ Сталин, руководимую вами коммунистическую партию и советскую власть.
