Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Библия. Том 2
Крайне не по душе Аммиану и то, что Прокопий проводил конфискацию имущества знати: историк хулит узурпатора (значит Прокопий, хотя и временно, но победил? — Авт.) за «посягательство на чужое добро» (невольно всплывает аналогия с евангельской проповедью раздачи имущества бедным. — Авт.)… Вину за поражение историк возлагает также на Прокопия, который не сумел использовать выгодную для него обстановку, когда «восточные провинции жаждали переворота, возмущенные строгим режимом, который там существовал». Из–за своей нерешительности и медлительности «он терял время и сам загубил себя, как притупляется острый кинжал». Немудрено, что вскоре Прокопий пал жертвой измены (снова вспоминается Иисус. — Авт.), был предан собственными сторонниками и казнен» ([116], стр. 66—67).
Очень примечательны обстоятельства казни Прокопия по Аммиану: «… Луна, кроваво блиставшая на небе, усиливала страх узурпатора Прокопия перед его казнью» ([116], стр. 76). Что это? Литературный прием или описание лунного затмения, во время которого Луна часто представляется кроваво–красной? Не лунное ли это затмение 368 года, происшедшее во время столбования Иисуса?
«Разгром восстания Прокопия, по мнению Аммиана, — правое дело, но победа Валента постыдна, ибо за ней последовал террор и «она предала многих невинных в руки мучителей»… Он подчеркивает, что выдавшие Прокопия приближенные сделали благое дело: они предали не законного правителя, а мятежника (вспоминается насмешливая надпись на кресте: «Царь Иудейский». — Авт.) и нарушителя общественного спокойствия; их надо было, по мнению Аммиана, не казнить, как сделал Валент (не есть ли это разбойники, распятые вместе с Христом? — Авт.), а наградить. В целом Аммиан оценивает восстание Прокопия как грозный мятеж, причинивший неисчислимые бедствия Римскому государству» ([116], стр. 67).
Не нужно воспринимать восстание Прокопия как широкое демократическое движение. Вызвавшие возмущение Аммиана меры Прокопия явно были лишь демагогическим приемом в борьбе за трон с Валентом. Прокопий ставил перед собой политические цели, он стремился свергнуть Валента и захватить власть. Поэтому развязанный Валентом террор являлся лишь ответной реакцией императора.
Основанием притязаний Прокопия была его родственная связь с Юлианом. Вот как описывает восстание Прокопия Вебер: Валент «принужден был вести войну за престол с Прокопием, дальним родственником Юлиана, опасавшимся ссылки и вечного заключения в темницу и потому поднявшим мятеж. Воспользовавшись отъездом Валента из Константинополя, Прокопий провозгласил себя императором; вдова императора Констанция поддерживала его; легионы телохранителей приняли его сторону; он пошел с ними и другими, признавшими его власть войсками на Валента и заключил союз с Готами, перешедшими в большом числе Дунай…» ([115], стр. 585—586).
Впрочем, нельзя не заметить, что информация о Прокопии очень противоречива. Например, некоторые источники сообщают, что Прокопий был племянником Юлиана и что он был провозглашен императором теми же галльскими легионами, что и Юлиан (см. [19], стр. 174).
Проявляя непоследовательность, Аммиан резко осуждает террор Валента. «Его описание террора на востоке и западе Римской Империи в VI в. по непримиримой ненависти и беспощадной обнаженности могут сравниться… лишь с пропитанными ядом сатиры инвективами Светония и Ювенала Неумолимо разоблачает Аммиан злодеяния Валента и Валентиниана I … Террор при Валенте… был для многих знатных и известных людей хуже гибели на войне… описывая страшный террор, воцарившейся на востоке империи после подавления восстания Прокопия, Аммиан пишет: «Палач, орудие пыток, кровавые допросы начали свое шествие, не разбирая ни возраста, ни сана». Неправый суд творился по всей стране и среди всех слоев общества…» ([116], стр. 55—56)
Юлиан
«Кровавые дела этих правителей (имеется в виду Валент и Валентиниан I. — Авт.) противоставляются (Аммианом. — Авт.) мудрому царствованию Юлиана. «Достопамятные доблести Юлиана принижали, — пишет автор, — братья–императоры, не будучи сами ни равны ему, ни даже похожи на … него» ([116], стр. 55). В Юлиане для Аммиана воплощается образ идеального правителя. «В панегирике Аммиана Юлиан предстает как личность сильная и обаятельная, натура страстная и решительная, но вместе с тем склонная к отвлеченному мышлению и религиозной экзальтации. Юлиан — мудрец и воин в одном лице. Познав тайны философии, он даже в походах предается размышлению о смысле бытия… Но в то же время Юлиан — человек действия: он храбр в сражениях, вынослив в походах, удачлив в ведении войны. Он справедлив и прост в обращении, строг без жестокости… Духовные устремления человека Юлиан ценит много выше плотских. Юлиан отличается целомудрием и чистотой нравов, нравственной цельностью: он живет сложной духовной жизнью, презирая плотские наслаждения. Он всегда умерен в пище, питье и сне, закален в воинских трудах и научных занятиях. Привлекательная внешность дополняет живой облик этого императора… По Аммиану, жизнь и деятельность Юлиана как бы распадается на два этапа: Юлиан–Цезарь и Юлиан–Август. До своего воцарения Юлиан был добродетелен и справедлив, втайне сохранял верность религии отцов, относился с милосердием даже к врагам, и судьба помогала ему, ниспослав ему победы. После же прибытия в Константинополь, став императором, он сильно изменился, перестал следовать велению небес, начал слишком большое внимание уделять внешним сторонам культа, стал суеверен, и фортуна отвернулась от него»([116], стр. 51—52).
Кроме Аммиановой, известны еще две «истории», трактующие о IV веке, написанные Евнапием и Зосимом. Их объединяет с Аммианом совершенно особенное отношение к Юлиану. «… оселком, на котором тогда проверялись политические симпатии и антипатии того или иного писателя, было отношение к кумиру языческой оппозиции и гонителю христиан — Юлиану. Немудрено поэтому, что именно Юлиан стал главным героем исторического сочинения Евнапия. Действительно, Юлиан был той исторической фигурой, которой адресовывались и непомерные хвалы его последователей, и яростная хула его политических и религиозных противников… В характеристике Юлиана Зосим достаточно близок к Аммиану Марцеллину, хотя и уступает ему в выразительности. Зосим умалчивает о религиозных реформах Юлиана.
Вместе с тем он необычайно чтит Юлиана и полагает, что трагическая смерть этого императора явилась самым тяжелым ударом для римлян с момента возникновения Римского государства» ([116], стр. 85,96).
«… Евнапий рисует Юлиана… как самую выдающуюся фигуру своей эпохи, как крупнейшего политического деятеля, «которому род человеческий поклонялся как некоему богу». «Юлиана, — пишет историк, — не знал я лично, ибо в его царствование был еще ребенком, но любил его, потому что видел общую к нему любовь народа». Прославляя Юлиана, писатель был охвачен живым и искренним чувством. Он наделил своего любимца лучшими человеческими качествами: мудростью, добродетелью, храбростью. В труде Евнапия Юлиан предстает добрым и умным правителем… Юлиан был грозен… только для дурных и преступных людей… Справедливость этот император ставил превыше всего и считал источником своих добродетелей… Многим… Юлиан казался божеством, принявшим человеческий облик. Величаем духа равным божеству, он преодолел все жизненные, унижающие человечество слабости людской природы. «Он поднялся их бездны волн, увидел небо, узнал, что в нем прекрасно, и, сохранив еще плоть, беседовал с бесплотными»» ([116], стр. 86.).
Замените здесь имена, и все это в равной мере будет приложимо к Иисусу, Великому Царю!
В чем причина столь высокой, единодушной оценки Юлиана. Современные историки не дают здесь сколько–нибудь убедительного ответа. Принадлежность Аммиана и Евнапия к «язычникам» не является достаточной причиной и, кроме того, не применима к христианину Зосиму. Впрочем, эта аргументация вообще имеет смысл, только если мы признаем аутентичность хотя бы Евнапия и Зосима, тогда как стиль и дух сочинения снова, как и в случае Аммиана, однозначно указывают на позднее средневековье.
Сквозь туман литературных украшений и поздних наслоений у всех трех историков вырисовывается грандиозная фигура человека, по своим достоинствам равного Богу, общая характеристика которого практически совпадает с характеристикой Иисуса, жившего в то же самое время. Рассмотрим поэтому его жизнеописание подробнее.
Биография Юлиана
Мы изложим здесь традиционную биографию Юлиана. В скобках — наши комментарии.
Юлиан родился в 331 г. (см. напр.,[122], стр. 213) и получил хорошее образование. Его воспитателем и наставником был евнух Мардоний, знаток греческой литературы, обучавший в свое время мать Юлиана. Евсевий, епископ никомидийский, а потом константинопольский, убежденный арианин, и Мардоний вводили Юлиана в изучение Священного Писания. (Конечно, вся эта информация является плодом средневекового фантазирования, ведь мы знаем, что в то время никакого Священного Писания еще не было; единственно, чему здесь можно верить, — это сообщению, что Юлиан был хорошо образован).
