Сергей Руденко - Крылья Победы
Наконец пришло известие о том, что в районе озера Балатон в Венгрии гитлеровцы предприняли контрнаступление. В нем участвовала 6-я танковая армия СС, переброшенная туда с Западного фронта из Арденн. Совместными действиями войск под руководством Ф. И. Толбухина и Р. Я. Малиновского противник был остановлен и в дальнейшем разгромлен.
Может, думалось, это та армия, которую мы искали? Жуков сказал мне: «А почему бы противнику не создать в Померании другую? По-прежнему ваша задача номер один: следить за противником, чтобы не допустить внезапного удара нам во фланг».
«Откуда же гитлеровцы могли взять силы для создания здесь крупной группировки?» — прикидывали мы. Могло быть несколько вариантов. Немцы, например, могли перебросить части из рижского котла. Там действовала прибалтийская группа. Или высвободить силы из-под Кенигсберга. Наконец, снять с Западного фронта.
Но, как потом оказалось, фашистское командование не было способно пойти на большой риск и на крупный маневр. Гитлер решил иначе: сковывать наши войска в Прибалтике и Кенигсберге, а в Померании постепенно накапливать силы, используя последние ресурсы рейха для контрудара. И мы продолжали интенсивно вести разведку с воздуха, своевременно докладывали в штаб фронта обо всем, что делал противник в так называемом шатре, нависавшем над нами с севера В конце концов всеми видами разведки удалось установить, что к началу февраля между Одером и Вислой сосредоточились две фашистские армии: 2-я и 11-я, имевшие около двух десятков дивизий. Наши воздушные следопыты обнаружили, что приток войск в Восточную Померанию продолжается. Действительно, количество вражеских дивизий там, как потом выяснилось, возросло до сорока.
Одновременно в центре нашего внимания оставалось и берлинское направление. Мы понимали, что здесь сосредоточены большие силы немецкой авиации — фронтовой, противовоздушной, дальней, и что нам предстоит очень серьезная борьба в воздухе. У нас же пока не хватало аэродромов. Железная дорога была доведена лишь до Познани, и по ней перевозились грузы самой первой необходимости.
Мы снабжали свою авиацию из-за Вислы, а это же расстояние в 700 километров!
При столь растянутых коммуникациях вести единоборство с мощной авиацией, владеющей прекрасными аэродромами, снабжающейся на месте, было очень трудно. Тем более что соседи — 4-я и 2-я воздушные армии — пока нам помочь не могли. 2-й Белорусский фронт находился в районе Данцига, а 1-й Украинский только подходил к Бреслау. Частью сил нашей 16-й воздушной армии господства в воздухе мы удержать не могли. Поэтому наша главная задача: приблизить всю армию к Одеру и обеспечить ее материальное снабжение, а на это нужно время. Пока же необходимо имеющимися силами прикрывать с воздуха наши плацдармы, бдительно следить за противником в Померании.
Вскоре, к нашему удовлетворению, Г. К. Жуков объявил, что директивой Ставки поставлена задача покончить с «померанским шатром». Еще 10 февраля перешли в наступление части 2-го Белорусского фронта и за десять дней смогли продвинуться всего на 50 — 70 километров. К тому же враг нанес там сильный контрудар и потеснил наши войска.
Тогда Ставка Верховного Главнокомандования решила ликвидировать группировку противника в Восточной Померании силами 1 — го Белорусского фронта. На это направление были повернуты четыре наши общевойсковые и две танковые армии. Мы со своей стороны перенацелили на правый фланг несколько дивизий бомбардировщиков, штурмовиков, истребителей.
С плацдармов за Одером были выведены 1-я и 2-я танковые армии и брошены на север. Совместно с ними должны наступать 3-я ударная, 61-я и 1-я армия Войска Польского.
Вначале 1-я танковая армия была придана 2-му Белорусскому фронту Рокоссовского, с тем чтобы уничтожить группировку войск противника, расположенную за Данцигом. Это было сделано, и части соседа вошли в соприкосновение с нашими. На втором этапе операции 2-я танковая, 3-я ударная, 1-я Польская армии нанесли удар в направлении на Колобжег — порт на Балтийском море.
Что примечательного было в применении авиации при ликвидации «померанского шатра»? Начали мы действия с удара по аэродромам Финовфурт, Альтдамм и Штеттин. Причем налет на них запланировали на 28 февраля, за час до наступления темноты. Мы точно знали, что к этому времени самолеты противника будут на стоянках. Так оно и вышло. Первая группа штурмовиков в 18 часов 50 минут подошла к Финовфурту и нанесла неотразимый удар. Противник, застигнутый врасплох, попытался поднять дежурную пару истребителей, ведущий нашей группы прикрытия А. В. Нику ленков сбил один за другим два «фокке-вульфа». За первой группой «илов» последовали другие, было уничтожено на стоянках 15 вражеских машин, взорвано три склада боеприпасов и два склада горючего, разрушено три ангара. У нас потерь не было. Правда, на двух других аэродромах из-за непогоды результаты оказались скромнее, но цели своей мы достигли. Противник, потеряв на земле 43 самолета и опасаясь новых ударов, перегнал уцелевшие самолеты в тыл.
Перед началом операции нам пришлось разрушать мощные опорные пункты долговременной обороны, применяя пятисоткилограммовые фугасные бомбы. В ночь на 27 февраля По-2 сделали 247 вылетов. Днем пошли группы Пе-2 и «илы». Всего на врага было обрушено 200 тонн бомб. Наземные войска, перейдя в наступление, почти не встретили сопротивления в районе опорных пунктов. «Значит, кончилось их время», — шутили по этому поводу авиаторы.
Но дальше враг оборонялся яростно. Бои за Альтдамм шли до 20 марта. Много налетов на этот город произвели бомбардировщики 241-й дивизии. Во время одного из них мужество и геройство проявил командир звена лейтенант Виталий Сорокин. Перед подходом к цели он был тяжело ранен. Осколок зенитного снаряда перебил ему правую руку. Превозмогая боль, истекая кровью, мужественный летчик с помощью штурмана продолжал полет и выполнил боевое задание. Сброшенные экипажем бомбы точно легли в цель. Раненый летчик привел пикировщик на свой аэродром, спас жизнь экипажу и сохранил самолет.
О проявленной стойкости, отваге и мастерстве летчика политотдел дивизии выпустил листовку. Сорокину впоследствии было присвоено звание Героя Советского Союза. В берлинском небе отважный летчик продолжал громить врага.
На Альтдамм мы направляли группы штурмовиков во главе с такими асами, как Герой Советского Союза капитан М. И. Румянцев, Н. М. Балакирев и М. И. Кучинский. Они помогали наземным войскам уничтожать артиллерийские батареи прямо-таки по их заказу. Только за один вылет группа Румянцева, например, уничтожила пять батарей. Со взятием 20 марта Альтдамма уничтожение «померанского шатра» было завершено.
Теперь у нас появилась уверенность, что мы спокойно подготовим и проведем Берлинскую операцию. Мы сможем сосредоточить, во-первых, всю 16-ю воздушную армию против вражеской центральной авиационной группы, да еще с нами рядом две армии соседних фронтов.
Пару слов о действиях авиации союзников. Она продолжала бомбить Берлин и другие города Германии. Г. К. Жуков однажды спросил: какие бы цели дать ей, чтобы она помогла действиям наших войск, вышедших на Одер? Это было в начале марта. Решили предложить авиации союзников разрушить все переправы от Штеттина и севернее. Это для того, чтобы противник не мог отходить и подбрасывать резервы в померанский коридор. Нам сообщили, что удары нанесены. Но у меня сложилось такое впечатление после полетов наших разведчиков, что с этими ударами у них получилось то же, что и при сбрасывании грузов в Варшаву, когда те попадали больше в расположение немцев, чем полякам. И в данном случае переправа у Свинемюнде после вылетов союзников действовала до тех пор, пока мы ее сами не разбили. А мы сделали это, как только начали операцию по ликвидации «померанского шатра».
Во время налетов на опорные пункты врага на севере произошел случай с нашими летчиками-штурмовиками. Я уже не раз отмечал, что самое страшное для авиаторов на войне — это ударить по своим. Такие факты были единичными, особенно в конце войны, когда организация боя, управление и оповещение стояли на высоком уровне. Но иногда случалось непоправимое.
Как-то поздно вечером мне позвонил Г. К. Жуков и строго сказал:
— Твои штурмовики ударили по нашей батарее, и у нас с той частью до сих пор нет связи. Выявите, кто это сделал, арестуйте, привезите ко мне командиров. Будем предавать виновных суду военного трибунала, такие действия — это предательство, они заслуживают высшей меры наказания — расстрела.
Конечно, такая тяжелая весть меня взволновала. Я не стал связываться со штурмовым полком по телефону, а поручил начальнику штаба П. И. Брайко сообщить командиру корпуса, что я вылетел к ним. Добрался до места ночью. На командный пункт были вызваны летчики участвовавшей в налете шестерки. Пришли крепкие, рослые ребята, у каждого по пять — семь орденов. По виду и по прошлым делам — герои, и вдруг такой нелепый факт. Спросил их: как было дело? Они рассказали следующее: летели над линией фронта, неожиданно их обстреляла зенитка. Командир группы скомандовал: разворачиваемся в атаку. Провели штурмовку. Зенитка замолчала. Шестерка последовала дальше и нанесла удар по заданной цели.
