Анатолий Левандовский - Потомок Микеланджело
И все это людское море испускало непрерывный вопль:
— Да здравствует император!
Отцы города предусмотрительно заперли ворота. Но рабочие выбили их и разнесли в щепы. А затем осколки были поднесены Наполеону со словами:
— Государь, мы не смогли вручить тебе ключей от твоего верного города. Прими их замену…
Гренобль его встретил бурно.
Те из представителей власти, которые не успели бежать, спешили выразить верноподданнические чувства.
Народ ликовал.
Наполеон не преминул изложить новую программу, тщательно продуманную и разработанную еще на Эльбе.
Он не побоялся подвергнуть критике свои прежние помыслы и действия. Да, он слишком уж любил величие и хотел сделать Францию владычицей над всеми народами. Он пренебрегал общественным мнением и думал со всем справиться один. Но теперь все ошибки осознаны. Он понял, что на нем лежит миссия сохранить и укрепить принципы Великой революции. Защитить крестьян от претензий помещиков-эмигрантов. Дать людям свободу и счастье. Его государство отныне станет всенародным. И да будет мир, всеобщий и полный мир на земле!..
Эти слова эхом разнеслись по всей Франции.
Он повторил их в Лионе, встретившем его столь же восторженно, как и Гренобль.
Ней, похвалявшийся, что привезет «корсиканское чудовище» в железной клетке, перешел вместе со своими войсками на его сторону.
Толпы крестьян провожали его вплоть до Парижа.
Казалось, начинается новая эра.
9
Но вернемся на момент в Гренобль.
Возможно, читатель недоумевает: ведь именно в этом городе находился Филипп Буонарроти, высланный туда в начале 1813 года; почему же ничего не сказано о его встрече с императором, переменившим свой политический курс? Ибо как раз теперь эта встреча могла бы дать очень много!
Увы, встреча не состоялась.
Так уж складывалась судьба этого человека, что ему ни разу не довелось встретиться с теми людьми, которые сыграли определяющую роль в его общественной жизни.
Он ни разу не свиделся ни с Моро, ни с Уде, ни с Мале — великими архонтами филадельфов, людьми, в сообществе с которыми отдал столько лет борьбе. Не довелось ему повстречаться и с близким приятелем его юности, с его другом-врагом Наполеоном Бонапартом, ни в годы Консульства, ни в годы империи, ни сейчас, когда, полный новых идей и планов, тот возвращался в столицу.
Но почему же они не встретились с е й ч а с, именно сейчас, когда волею судьбы оказались рядом и когда встреча их могла бы иметь и с т о р и ч е с к о е значение?
Волею судьбы…
В это время Буонарроти уже не было в Гренобле.
Сразу после воцарения Людовика XVIII он вернулся в Женеву, которую успел полюбить, в которой находились многие из его соратников и которую он считал лучшим местом для тайной революционной деятельности.
В Женеве, оставаясь там до 1824 года, он пережил и все бурные события финала эпопеи Наполеона.
10
«Корсиканское чудовище высадилось в бухте Жуан».
«Людоед идет к Грассу».
«Узурпатор вошел в Гренобль».
«Бонапарт занял Лион».
«Наполеон приближается к Фонтенебло».
«Его императорское величество ожидается сегодня в своем верном Париже».
В такой последовательности парижская пресса с 7 по 20 марта публиковала сводки о его продвижении к столице.
19 марта Людовик XVIII со своим семейством и двором в спешке покинул Тюильри и бежал по направлению к бельгийской границе.
На следующий день над дворцом уже развевалось трехцветное знамя революции.
В девять часов вечера Наполеон, окруженный бесчисленной свитой из простых людей, многие из которых шли с ним от самого Лиона, вступил в Париж. И сопровождающие и встречающие выкрикивали одинаковые призывы:
— Да здравствует император!
— Долой попов!
— Смерть роялистам!
— На эшафот Бурбонов!
Не всем были приятны подобные лозунги.
— Можно подумать, сударь, что вновь наступил канун девяносто третьего года! — шепнул один хорошо одетый парижанин другому.
Его собеседник подозрительно огляделся по сторонам и ничего не ответил.
11
Кто чувствовал себя особенно неуютно перед вступлением Наполеона в Париж, так это его бывший министр полиции господин Жозеф Фуше, он же герцог Отрантский.
Когда сей оборотень готовил и вдохновлял заговор против Бурбонов, он вовсе не предполагал возвращения своего прежнего хозяина, он боялся его больше огня (и для этого были немалые основания). Фуше полагал, что Бурбонов должно сменить более покладистое правительство, скажем герцог Орлеанский или пусть даже римский король при регентстве Марии-Луизы, но только не старый Хозяин.
Вести о высадке Наполеона и его успехах повергли Фуше в трепет. Он стал лихорадочно готовить своих высокопоставленных друзей к укрощению «узурпатора». Но было поздно. Уходить вместе с Бурбонами Фуше не мог — он слишком скомпрометировал себя в их глазах. Оставалось быстро менять фронт и делать вид, что он только и думал о возвращении Наполеона и старался изо всех сил ради его победы.
Поверил ли ему властелин?
Если и не поверил, то в свою очередь сделал вид, будто поверил. И не только не подверг его новой опале, но даже, после того как Савари отказался от поста министра полиции, снова вернул ему этот пост.
Почему он так поступил?
Было ли это нарочитой демонстрацией великодушия? Или результатом воспоминаний о днях верной службы? Или просто человеческой слабостью? Не исключено даже, что на этот раз известную роль сыграло якобинское прошлое Фуше. Ибо император, который некогда расстреливал и ссылал якобинцев, теперь (внешне, во всяком случае) совершенно изменил отношение к ним.
12
Современники называли события весны 1815 года «мартовской революцией».
И здесь не было преувеличений; сам Наполеон, который некогда вытравливал слово «революция» из всех учебников и развлекательных сочинений, теперь охотно употреблял этот термин.
В марте — апреле Францию охватил единый революционный порыв.
Город за городом, область за областью изгоняли остатки роялистов и присоединялись к Парижу. Дольше других сопротивлялась Вандея, где вновь было возродилось движение шуанов, но и она к середине мая прекратила сопротивление.
Везде пестрели те же лозунги:
«Долой Бурбонов!»
«Долой эмигрантов!»
«Долой попов!»
Революцию совершили народные массы — крестьяне, рабочие, рядовые солдаты (офицеры, как правило, присоединялись к ней не без сопротивления).
Именно эти силы вручили власть тому человеку, которого все еще помнили как «генерала революции».
Он прекрасно понимал это.
— История подтвердит, — говорил он, — что для свержения Бурбонов мне не потребовалось ни военной машины, ни иностранной помощи. Революция 20 марта произошла не в результате заговора или измены. Народ и армия — солдаты и младшие офицеры — привели меня в Париж; народу и армии я обязан всем!..
Он подбирал правительственный аппарат с учетом новых веяний. И если министром полиции был сделан прежний якобинец Фуше, то на пост министра внутренних дел был приглашен другой старый якобинец, которого прежде Наполеон не любил и преследовал, — знаменитый Лазар Карно, организатор революционных побед 1793 — 1794 годов. Бенжамену Констану, который за оппозицию режиму был некогда изгнан из Трибуната и обречен на бегство за рубеж, теперь было предложено составить новую конституцию.
Многие якобинцы и люди левых убеждений заняли административные должности в Париже и в провинции. Именно в это время впервые (и единственный раз в жизни) был приглашен на государственную службу и социальный мечтатель Сен-Симон, который по протекции Карно стал главным библиотекарем Арсенала.
Наполеон неоднократно утверждал, что новое государство должно стать общенародным, что народ сам выбирает и контролирует свое правительство.
И у него как-то даже вырвалась фраза:
— Если народ захотел бы республику, что ж, пусть будет республика…
Так мог говорить конечно же только «генерал революции»!
13
Как относился ко всему этому Филипп Буонарроти, по-прежнему пребывавший в своей далекой Женеве?
Если в предшествующий период, когда разваливалась великая империя и союзники подходили к Парижу, его отношение было двойственным, то потом эта двойственность стала постепенно исчезать и к весне 1815 года сменилась совершенно однозначным убеждением.
Вчитываясь в строки писем и газетные статьи, беседуя с людьми, приезжавшими из столицы, он ясно понял, что его место там же, где находятся все его соратники — якобинцы, бабувисты, подлинные патриоты революционной Франции.
14
Когда весной 1814 года он возвращался в Женеву, им руководила не только любовь к этому городу, но и весьма конкретные практические соображения. Таким образом, он исчезал из-под надзора французских властей.
Действительно, с момента отречения Наполеона его империя, фактически развалившаяся уже до этого, прекратила свое существование и формально.
