Шломо Занд - Кто и как изобрёл еврейский народ
Нахум Слушч (1872-1966), неутомимый сионистский исследователь североафриканского еврейства, защитивший свою докторскую диссертацию в Париже, был первым, кто попытался превратить Кахину в центральную фигуру современной еврейской мифологии[365]. Уже в 1909 году он опубликовал два эссе, посвященные берберским евреям, а также статью под названием « Расовое происхождение Кахины»[366]. По его мнению, Северную Африку населяли многочисленные евреи, прибывшие из Иерусалима и фактически господствовавшие в регионе задолго до появления здесь мусульманских завоевателей. Слушч считал, что царица-воительница Кахина не могла быть «всего лишь» обращенной в иудаизм берберкой. Она просто обязана быть «расовой» еврейкой!
В 1933 году Слушч объединил и дополнил свои ранние публикации, а затем издал их на иврите в виде отдельной книги. «Дахия эль-Кахина (Юдит ха-Коэнет) — героическая глава из истории еврейской диаспоры в степях «черного континента»[367] — так называлось это сочинение, содержавшее интереснейшие исторические сведения, изложенные в несколько романтическом духе и разбавленные фольклорными преданиями и красочными легендами, заимствованными автором из арабских и французских историографических источников. Могущественное и благородное племя Джерба (Слушч называет его «гера»), жившее в горах Аураса и управлявшееся царицей Кахиной, по мнению автора, было «народом, напрямую происходившим от расы Израиля»[368]. Прежде чем осесть в этом районе, «геры» жили в Ливии, а еще раньше — в Египте. Священники-коэны, старейшины племени, прибыли в нильскую страну уже во времена царя Иосии, изгнанные фараоном Нехо. У евреев Дахия — ласкательная форма имени Йеудит, так что она, несомненно, происходила из рода коэнов. Хотя в иудейской религиозной традиции женщина не может исполнять священнические обязанности, в данном случае «геры» поддались ханаанейскому влиянию и назвали ее «священнослу-жительницей» — «кахиной».
Слушч рассказал и о том, что еврейская предводительница была красива и сильна. Ее восхваляли, говоря, что она «красива как конь и сильна как борец»[369]. Хотя французские исследователи постоянно сравнивали Кахину с Жанной д'Арк, в отличие от Орлеанской девственницы-христианки, она не отличалась целомудренным нравом. Из арабских источников Слушч почерпнул сведения о том, что «она предавалась плотской любви со всей пламенностью ее юной натуры», а потому трижды меняла мужей. Беда состояла в том, что эти мужья не принадлежали к ее иудейскому племени. Известно, что один из них был бербером, а другой — греком (то есть византийцем). Естественно спросить: могла ли правоверная еврейка выйти замуж за необрезанного иноплеменника, да еще неоднократно?
Слушч разрешил эту проблему, объяснив, что иудаизм берберов отличался от раввинистического, известного своей суровостью, поэтому берберские иудейские обычаи были весьма многообразны: «Кахина оставалась верна древнему — существовавшему "до Эзры" — варианту веры своих предков, распространенному среди израильских изгнанников, рассеянных по просторам африканского континента. Этот иудаизм еще не отделял один народ от другого и допускал браки с соседями. Для него была недостижима особенная степень "фарисейской" закрытости, характеризовавшая общины римских и арабских городов»[370].
Таким образом, Слушч сумел удержаться на «этноцентрических» позициях — легендарная амазонка и окружавшие ее священнослужители все-таки принадлежали к «правильной» расе, признав при этом, что простолюдины из других иудео-берберских племен были всего лишь прозелитами. Он считал, что гибкая религиозная политика и синкретизм способствовали распространению иудаизма и превратили его в доисламскую эпоху в чрезвычайно популярное вероучение. Несмотря на явную неортодоксальность берберских иудеев и их религиозные «странности», они (как и их потомки), несомненно, принадлежат к «еврейскому народу». Слушч, по его собственным словам, отправился в Африку на поиски «братьев по нации» и действительно убедился в том, что «существует только один еврейский народ»[371].
Уже знакомый нам Хиршберг, ученый куда более осторожный и надежный, нежели Слушч, стал вторым исследователем, попытавшимся разрешить загадку берберских прозелитов и их царицы Кахины.
Во введении к первому тому его «Истории евреев Северной Африки» он писал: «Нужно признать, что воззрение, приписывающее подавляющему большинству магрибских евреев берберское происхождение, имеет определенный вес. Это воззрение прочно укоренилось во всевозможных "книгах путешествий" и проникло в недавно вышедшие исторические труды. Никто не попытался подвергнуть его всестороннему анализу... Исторические источники рисуют здесь иную ситуацию, нежели в случаях с химьярскими прозелитами в Южной Аравии или хазарами на берегах Волги. Мы знаем, что подавляющее большинство химьяритов, принявших иудаизм, перешли в ислам во времена Мухаммеда, и в Южной Аравии сохранились лишь иудеи, ведущие свое происхождение от Авраама. Известно также, что хазарские прозелиты совершенно исчезли, не оставив после себя следов. Можно ли, в таком случае, считать, что одни лишь берберы в Северной Африке сохранили верность иудаизму, когда свидетельства об их обращении буквально тают в воздухе?»[372]
После того как Хиршберг пресек какую-либо историческую связь между йеменскими евреями и Химьяром и превратил «отсутствие связи» в «общеизвестный» исторический факт, он поставил перед собой важнейшую задачу — выяснить происхождение евреев Северной Африки. Будучи усердным и вдумчивым исследователем, он не хотел игнорировать неудобные исторические проблемы, от которых с легкостью отмахивались большинство его коллег. Немало ранних арабских историков писали о принятии берберскими племенами иудаизма в нейтральном тоне, не одобряя его и не осуждая, это заставляет предположить, что этот рассказ содержит какую-то долю истины. Поскольку евреи, по мнению Хиршберга, никогда не занимались миссионерством, ясно, что именно присутствие еврейских общин в местах обитания берберов стало фактором, побудившим последних принять иудаизм.
Впрочем, читатели Хиршберга могли спать спокойно — он нашел способ их утешить. По-видимому, прозелиты составляли в этих общинах лишь незначительное меньшинство. В самом деле: в еврейских источниках почти нет свидетельств об обращении берберов в иудаизм; берберский язык не оставил заметных следов в письменной иудеоарабской культуре; Библия не была переведена на берберский. Тот факт, что иудеи вскоре после мусульманского завоевания перешли на арабский язык, в то время как берберы довольно решительно противились языковой «культуризации», доказывает отсутствие у иудейского населения Северной Африки берберских корней. История царственной прозелитки не имеет особого значения, ибо ее действия не согласовывались с духом иудаизма; в конечном счете, она не принесла евреям никакой пользы. Ее настоящее имя — «Кахия»; арабские авторы попросту исказили его, превратив в «Кахину»[373].
Хиршберг, разумеется, прекрасно знал, что отсутствие у берберов развитой письменной культуры привело к тому, что в арабской литературе и в письменном арабском языке Северной Африки практически нет следов берберского влияния. Он знал также, что существует немало имен, родовых прозвищ, суеверий и обычаев, общих для приверженцев иудаизма и берберов-мусульман (обливание водой прохожих в праздник Шавуот — берберский обычай; относительно свободный статус еврейских женщин Магриба гораздо больше соответствует берберской, нежели арабской традиции, и т. д.). В одних еврейских общинах фамилия «Коэн» не встречается вовсе, в других так зовут едва ли не всех членов общины, при том, что среди них нет ни одного «Леви»; эта «странность» вполне может указывать на единовременный акт коллективного обращения в иудаизм. Известно также, что берберские племена, перешедшие в ислам, продолжали следовать определенным иудейским традициям, например, воздерживаться от разжигания огня в субботнюю ночь или от употребления в пищу квашеного теста в ходе весеннего праздника. Это последнее обстоятельство лишь укрепило уверенность Хиршберга в непогрешимости его тезиса. Он решительно заявил: «Раннее христианство полностью исчезло из Северной Африки, тогда как иудаизм сохранился на протяжении всей истории. Необходимо признать, что ислам приняли не только берберы-христиане, но и берберы-прозелиты. Остались лишь евреи, являвшиеся потомками Авраама»[374].
Хиршберг ухитрился забыть о том, что согласно его собственным этнорелигиозным схемам арабы также происходят от «семени великого праотца». Однако эта типичная ошибка представляется второстепенной. Гораздо существеннее его непрестанные попытки доказать, что евреи являются «народом-расой», покинувшим свою родину и скитающимся по миру, попытки, как мы видели, превосходно согласующиеся с центральным императивом сионистской историографии. Неспособность подняться над этой «органической» идеологией, направлявшей всю его исследовательскую деятельность, раз за разом подрывала ценность его научных трудов. Именно эта ущербная идеология до сих пор является «научным источником», подпитывающим базисные концепции, содержащиеся в официально признанных израильской системой образования учебниках истории.
