П. Люкимсон - Царь Соломон

Сын мой! если будут склонять тебя грешники,

не соглашайся…

сын мой! не ходи в путь с ними,

удержи ногу твою от стези их,

потому что ноги их бегут ко злу

и спешат на пролитие крови…

а делают засаду для их крови

и подстерегают их души.

Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра:

оно отнимает жизнь у завладевшего им.

(1:10-19)

Путь же беззаконных – как тьма;

они не знают, обо что споткнутся.

(4:19)

Страх Господень прибавляет дней,

лета же нечестивых сократятся.

(10:27)

Непорочность прямодушных будет руководить их,

а лукавство коварных погубит их.

Не поможет богатство в день гнева,

правда же спасет от смерти.

Правда непорочного уравнивает путь его,

а нечестивый падет от нечестия своего.

(11:3-5)

За смирением следует страх Господень,

богатство и слава и жизнь.

(22:4)

В этом контексте чрезвычайно важен другой мотив «Притчей» – о том, что жизнь по законам морали куда более важна, чем показная религиозность, готовность принести жертвы Богу в надежде, что она искупит любые грехи:

Жертва нечестивых – мерзость пред Господом,

а молитва праведных благоугодна Ему.

(15:8)

И все же современный читатель не поймет всего значения этой книги, если не уяснит, что именно «Притчи» как бы еще раз кодифицировали и закрепили в расширенных формулировках ту содержащуюся в «Пятикнижии» систему ценностей, которая легла в основу еврейского и христианского мировоззрения. А затем, если угодно, и той буржуазной, «мещанской» морали, на которой основана современная западная цивилизация.

Одним из основополагающих столпов этой морали объявляется семья, в которой оба супруга хранят верность друг другу и вместе проходят по жизни до глубокой старости. При этом автор (или авторы) «Притчей» мечет громы и молнии по адресу тех, кто ищет наслаждений в объятиях блудниц и «чужих» женщин:

…Чтобы спасти тебя от жены чужой,

чужестранной, чьи речи льстивы,

Которая оставляет друга юности своей

и забыла завет Бога своего;

Потому что дом ее ведет к смерти,

и стези ее к мертвецам;

Никто из входящих к ней не возвращается

и не обретают они вновь путей жизни…

(2:16-19)[182]

Сын мой, внимай мудрости моей,

приклони ухо твое к разуму моему,

Чтобы соблюдать рассудительность

и чтобы уста твои сохранили знание.

Ибо сотовый мед источают уста чужой

женщины, и глаже елея небо ее.

Но последствия от нее горьки,

как полынь, остры, как меч обоюдоострый.

Ноги ее нисходят к смерти, на преисподнюю

опираются стопы ее…

(5:1-5)

Чтобы остерегать тебя от женщины злой,

от льстивого языка чужой,

Не пожелай красоты ее в сердце твоем и да не увлечет

она тебя веками подмаргиваниями своими.

Потому что из-за жены блудной нищают до буханки

хлеба, а мужняя жена душу дорогую уловляет.

 Может ли кто положить себе огонь за пазуху,

чтобы не сжечь своих одежд?..

(6:24-27)

Еще более пространно опасность, которую таят в себе объятия «чужой» женщины, описывается в седьмой главе «Притчей». 27 первых стихов этой главы рассказывают о том, как «женщина в наряде блудницы, с коварным сердцем», «шумливая и необузданная», подстерегает «неопытных» (в оригинале – «простаков») и «неразумных юношей».

Сама Глупость как антипод Премудрости отождествляется с такой женщиной, и так же, как эта женщина, ведет к смерти:

Глупость – женщина безрассудная, шумливая

и ничего не знающая, -

И она сидит у ворот дома своего на стуле,

на возвышенном месте города,

Чтобы звать прохожих, идущих прямо своими путями:

«Кто глуп, пусть завернет сюда»;

 и неразумному говорит она:

«Вода краденая сладка и утаенный хлеб приятен!» -

И он не знает, что мертвецы там,

в глубине преисподней, – зазванные ею.

(9:13-18)

Следует помнить, что во всех этих отрывках под женой «чужой» («зара») и «чужестранной» («нохрия») понимается именно женщина-нееврейка, и, таким образом, весь пафос вышеприведенных слов направлен именно против смешанных браков евреев с неевреями. Ряд библеистов сделали на этом основании вывод, что книга «Притчей» формировалась в период после возвращения из Вавилонского плена, когда Ездра (Эзра), почувствовав угрозу ассимиляции, объявил беспощадную войну подобным бракам. Но все серьезные исследователи отвергают эту версию, так как сама лексика «Притчей» свидетельствует о том, что эта книга была создана в эпоху Первого храма и ее автор (или авторы) не имел (или не имели) никакого представления ни о той страшной участи, которая постигла этот Храм, ни о последующем изгнании.

Тем не менее, видимо, угроза ассимиляции в той или иной степени стояла перед еврейским народом уже и тогда. Но самый сакраментальный вопрос заключается в том, действительно ли все эти сентенции против «чужестранной» жены могли быть написаны Соломоном. Ведь сам он, как известно, предпочитал брать в жены и наложницы именно чужестранок.

Как ни странно, многие раввинистические авторитеты как раз в эмоциональности этих предупреждений видят подтверждение авторства Соломона. Кто, как не он, говорят они, на собственном горьком опыте мог с полным основанием сказать, что подобные связи не ведут к счастью? Подлинное же счастье мужчины, провозглашают «Притчи», заключается в браке с любимой женщиной, с которой он проходит путь от юности до старости, и именно с ней он должен искать и телесные наслаждения:

Да будет источник твой благословен и имей

радости от жены юности твоей.

Любимой лани и прекрасной серны;

пусть груди ее напоят тебя во всякое время;

ее любви отдавайся постоянно.

И для чего, сын мой, увлекаться тебе постороннею

и обнимать лоно чужой?

(5:18-20)

Но в любом случае читатель во все времена воспринимал эти слова «Притчей» как гимн моногамии и супружеской верности с одновременным осуждением прелюбодеев, то есть мужчин, увлекающихся замужними женщинами:

Кто же прелюбодействует с женщиною, тот лишен ума;

тот губит душу свою, кто делает это.

(6:32)

Целый ряд стихов «Притчей» посвящен воспеванию простых радостей семейной жизни, по которым, вполне возможно, тосковал Соломон, и многократному утверждению, что хорошая жена – это источник всех радостей, а плохая – причина всех печалей мужчины:

Жена доблестная – венец мужу своему,

а позорная – как гниль в его костях.

(12:4)

Мудрая жена устраивает дом свой,

а глупая разрушает его своими руками.

(14:1)

Кто нашел себе добрую жену,

тот нашел благо и снискал благодать от Господа.

(18:22)

Дом и богатство – наследие отцов,

но от Господа – разумная жена.

(19:14)

Лучше жить в земле пустынной,

чем с женою сварливою и сердитою.

(21:19)

Лучше жить на углу кровли,

нежели со сварливою женой в одном доме.

(25:24)

Само семейное счастье объявляется в «Притчах» куда большей ценностью, чем богатство:

Лучше кусок сухого хлеба и с ним мир, нежели дом

полный заколотого скота, но при нем раздор.

(17:1)

Завершается книга «Притчей» величественным гимном-акростихом в честь женщины – жены, матери и хозяйки дома, которая в конечном счете и определяет счастье и положение в обществе своего мужа:

Кто найдет доблестную жену? Цена ей много выше жемчуга.

Муж во всем полагается на нее и не знает недостатка ни в чем.

Все дни жизни своей приносит она ему благо – не зло.

Она берет шерсть и лен, работают охотно ее руки… и т. д.

(31:10-31)

Следующий аспект «Притчей», лежащий в основе буржуазной морали, – прославление трудолюбия как основы благополучия человека; объявление лености одной из причин бедности, а также многих пороков и безнравственности; концепция «честной бедности», противостоящей нажитому аморальными средствами богатству.

Пойди к муравью, ленивец, посмотри

на пути его, и сделайся мудрым.

Нет у него ни начальника, ни надсмотрщика,

ни правителя;

Заготовляет летом хлеб свой, собирает во время

жатвы пищу свою.

Доколе, ленивец, будешь спать?

Когда встанешь от сна твоего?

Немного поспать, немного подремать,

немного, сложа руки, полежать -