Юрий Рубцов - Генеральская правда. 1941-1945
Обвинения, предъявленные Жукову, были явно надуманны. Георгий Константинович был убежденным коммунистом, хорошо знал, какую цементирующую роль играли армейские коммунисты (но не партийные функционеры) и на фронте, и в мирные будни. Он всегда отдавал должное высокому моральному духу солдата и офицера. Но в то же время, пройдя несколько войн, он отлично знал, что прямой зависимости между крепостью духа и количеством политико-массовых мероприятий нет. Поэтому настойчиво выступал против все возраставшего формализма, бездумного наращивания числа штатных политработников, резонно считая, что более эффективным является другой путь — повышение роли и участия командного состава в воспитательном процессе. «Привыкли за 40 лет болтать, потеряли всякий нюх, как старые коты», — так, если верить докладу Суслова, Жуков оценивал политработников. Зал, желая угодить докладчику и присутствовавшему здесь же Хрущеву, отреагировал выкриками «позор». Конечно, резко выражался маршал, но, если смотреть в корень вопроса, во многом и справедливо.
Надуманность, нелепость этих обвинений в адрес Жукова, как и сомнительная действенность всеохватной партполитработы, оторванной от практики, особенно очевидными стали на рубеже 80—90-х гг. Не успела распасться КПСС, как тут же с удивительной легкостью в армии и на флоте (и не только там) рухнула вся идеологическая система. Удивляться нечему: с годами политическая подготовка все больше отчуждалась от людей, оказенивалась и все меньше сопрягалась с жизненными потребностями воинских коллективов и конкретных военнослужащих.
Безусловно, Жукову выдвигались претензии не только политического плана. Обращалось внимание — и обоснованно — на его властность, грубость, тщеславие, стремление, пользуясь его же собственным выражением, «подвосхвалить» себя. Что сказать, излишняя скромность и выдержанность никогда не были достоинствами Георгия Константиновича.
В армии хорошо знали о его склонности к импульсивным решениям. Еще и сегодня нет-нет да вспоминается ветеранам легендарная «жуковская тройчатка», в соответствии с которой подчас в мгновение ока решалась судьба офицера, а то и генерала: снять с должности, снизить в воинском звании, уволить со службы (бывало, и без пенсионного обеспечения).
Все так, но маршал был устранен с политической арены не за это. «Водораздел» проходил совсем по другой линии — партийная элита почувствовала, что при такой личности во главе Министерства обороны, как Жуков — подлинном герое войны, авторитетном военном руководителе, человеке независимом, не склонном к компромиссам и политиканству, использовать армию в качестве орудия захвата и (или) удержания власти сложно. Если ЦК КПСС рассматривал армию как орудие борьбы за власть, как «орган подавления» любых действий, враждебных политическому режиму, то Жуков — как орудие защиты Отечества от внешней опасности.
Столкнулись, таким образом, интересы государства, за которые ратовал Жуков, и интересы партийного руководства, которые отстаивала элита КПСС. Соответственно каждая из сторон видела назначение системы партийно-политических органов. Для ЦК они служили средством контроля над Вооруженными Силами, Жуков же рассматривал их с точки зрения осуществления воспитательно-просветительских функций и был против нарушения основополагающего для армии принципа единоначалия. Политработник, по его твердому убеждению, должен был не делить власть с командиром, не подменять его, а быть единоначальнику помощником.
В этом состояла объективная основа глубоких подлинных, а не мнимых разногласий Жукова с партийной номенклатурой. Их углубление происходило к тому же на фоне все возраставших властных амбиций Хрущева, который чем дальше, тем активнее устранял с пути всех возможных конкурентов (за Жуковым из Президиума ЦК несколько позднее были удалены НА. Булганин, Н.Г. Игнатов, А.И. Кириченко, М.Г. Первухин, Е.А. Фурцева и другие).
...Свое постановление пленум принимал уже в отсутствие маршала. После голосования за его вывод из состава руководящих органов КПСС стенограмма хладнокровно зафиксировала: «Тов. Жуков покинул зал».
На долгие годы прославленный военачальник был обречен носить политические ярлыки, сформулированные в постановлении «Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и Флоте»: «Пленум ЦК КПСС отмечает, что за последнее время бывший Министр обороны т. Жуков Г.К. нарушал ленинские, партийные принципы руководства Вооруженными Силами, проводил линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и Военных советов, на ликвидацию руководства и контроля над Армией и Военно-Морским Флотом со стороны партии, ее ЦК и Правительства.
...Он оказался политически несостоятельным деятелем, склонным к авантюризму как в понимании важнейших задач внешней политики Советского Союза, так и в руководстве Министерством обороны».
Некий партийный гуманизм должны были продемонстрировать слова постановления о том, что пленум поручил Секретариату ЦК КПСС предоставить Жукову «другую работу». Все это оказалось банальным бюрократическим штампом. Никакой работы для Георгия Константиновича не нашлось, а в следующем, 1958 г. его и вовсе отправили в отставку, хотя увольнение с военной службы Маршала Советского Союза шло вразрез с законом.
Лет десять спустя, уже и сам сплавленный соратниками на пенсию Хрущев продолжал настаивать на том, что удаление Жукова с политической арены было вынужденным, ибо «постепенно накопились факты, которые нельзя было игнорировать без опасения подвергнуть страну перевороту типа тех, которые совершаются в Латинской Америке»[302]. Правда, факты, подтверждающие «бонапартизм» Жукова, как и на октябрьском пленуме, он не привел. Ну да Бог ему судья.
Руководство КПСС с приходом в 1964 г. на пост лидера партии Л.И. Брежнева также отказывало Жукову в снятии вздорных обвинений и в политической реабилитации. Маршала Победы реабилитировали неумолимое время и общественное мнение. Памятник великому полководцу, установленный новой Россией в центре Москвы, доказывает это лучше всего.
Очерк 7
ЧТО ВЫХОДИТ, КОГДА БАНКИР СТАНОВИТСЯ ВОЕННЫМ МИНИСТРОМ
Начало сознательной жизни, казалось, не сулило Николаю Булганину особенной карьеры. Родился он Нижнем Новгороде, в семье служащего, окончил реальное училище и скромно трудился учеником электрика и конторщиком. Участием в революционном движении не отметился. Тем не менее после Февраля 1917 г. этот выходец явно не из пролетарских слоев сумел вступить в РСДРП(б). Грамотный партиец в ту пору встречался не часто, Булганина направили в органы Всероссийской чрезвычайной комиссии, где он стал быстро расти по службе. «В 1920 г. в Ферганской области руководил ликвидацией басмаческих банд», — читаем в его официальной биографии. Трудно представить этого претендовавшего на интеллигентность молодого человека с эспаньолкой, которая до конца дней оставалась его своеобразной визитной карточкой, в роли ликвидатора басмачей, но это действительно было в биографии будущего главы советского правительства.
В следующий раз он надел военную форму уже с началом Великой Отечественной войны. К этому времени за плечами были крупные государственные посты — председателя Московского совета депутатов трудящихся, председателя Совнаркома РСФСР, председателя правления Госбанка СССР и одновременно одного из заместителей председателя СНК СССР (в этом качестве Булганин оставался до мая 1944 г.).
В июне 1941 г. бывший главный банкир страны получил воинское звание генерал-лейтенант и стал членом военного совета Западного стратегического направления, а позднее и Западного фронта. Примеров таких кадровых коллизий, когда на пост одного из руководителей оперативно-стратегических объединений назначались люди сугубо гражданские, не служившие в армии, не имевшие профессионального образования, немало. И были на то свои причины.
Как не без основания считал Маршал Советского Союза И.С. Конев, когда членами военных советов были такие деятели, как Н.С. Хрущев, Л.М. Каганович, А.А. Жданов, Н.А. Булганин — крупные партийные и советские работники, члены ЦК, а то и Политбюро ЦК, это в силу их политического положения придавало им на фронте дополнительный авторитет[303]. Добавим: от этого в определенной мере выигрывали и фронтовые дела, учитывая возможности этих лиц, более значительные, чем у их коллег, по выбиванию у различных ведомств дополнительных ресурсов.
Тот же Булганин в разгар Московской битвы обратился к В.П. Пронину, в свое время сменившему его на посту председателя Моссовета, с предложением подключить к решению одной фронтовой проблемы... столичный трест по передвижке зданий. Имевшийся в тресте опыт потребовался для вызволения из болот застрявших танков и другой тяжелой техники. Москвичи пришли воинам на помощь, в результате в обороне столицы приняла участие почти тысяча «незапланированных» боевых машин.
