Александр Островский - Кто поставил Горбачева?
О том, что у крайкома не было серьезных претензий к руководству местного УВД, свидетельствует то, что 16 августа 1974 г. в связи с 60-летием И. С. Выскубенко был награжден Почетной грамотой крайкома и крайисполкома[1862] и только после этого 8 октября того же года крайком принял постановление: «Освободить т. Выскубенко И. С. от должности начальника УВД Ставропольского крайисполкома»[1863].
Если бы он был освобожден от должности как не справившийся со своими обязанностями, этот факт обязательно нашел бы отражение в постановление крайкома. Следовательно, И.С. Выскубенко или был отправлен на пенсию, или же переведен на другую должность.
Следует отметить, что хотя руководство милиции на краевом уровне утверждалось крайисполком, а на районом уровне – райисполкомом, ни одного руководящего работника милиции они не могли освободить от занимаемых должностей без согласования МВД.
И действительно, если исходить из воспоминаний В.А. Казначеева, получается, что Михаил Сергеевич сумел убедить в необходимости кадровых перемен в руководстве местного УВД первого заместителя министра внутренних дел генерал-полковника
B.C. Папутина, которого знал по партийной работе, а тот, в свою очередь, – H.A. Щелокова.
Характеризуя значение произведенных кадровых перемен в местном управлении МВД, М.С. Горбачев отмечает, в результате этого «по числу зарегистрированных преступления край с 11-го места опустился на 67-е в России»[1864]. Однако Б. Кучмаев пишет, что на самом деле преступность на Ставрополье после 1974 г. не только не сократилась, а наоборот, увеличилась[1865]. Следовательно, произведенная кадровые перемены в руководстве ставропольской милиции не имела никакого отношения к наведению порядка.
Таким образом, оказывается, никакой «острой схватки» между М.С. Горбачевым и МВД СССР в 1973–1974 гг. не было. А поэтому вплоть до 1977 г. он сохранял нормальные отношения с его руководством. В пользу этого говорит тот факт, что в 1976–1977 гг. он с распростертыми объятиями принимал Ю. М. Чурбанова[1866].
И только после этого между ними действительно пробежала кошка.
«Я, – заявил в одном их интервью Ю.М. Чурбанов, – «сцепился» с Горбачевым еще в Ставрополе, когда он там был первым секретарем обкома партии». Когда это произошло, Юрий Михайлович не уточнял. Однако если учесть, что он стал заместителем министра внутренних дел в ноябре 1977 г., а в ноябре
1978 г. М.С. Горбачев был уже в Москве, это могло быть не ранее 1977 – не позднее 1978 гг.[1867]
Ю.М. Чурбанов утверждает, что М. С. Горбачев был связан с «цеховиками»[1868]. «Мы, – заявил он в интервью газете «Россия», – разработали комбинацию по этим самым «цеховикам». Заслали
30 оперативников – грамотных, толковых и хорошо подготовленных профессионалов. Запретили им селиться в гостиницах. Иначе сразу бы пошел слух, стоило только предъявить удостоверение. Разместились они по частным домам. И мы стали собирать… материалы о Горбачеве»[1869]
В 1978 г. собиравшийся на него материал не понадобился, но он мог понадобиться в 1983–1984 гг. «Лигачев и Шеварднадзе, – пишет A.B. Шубин, – вспоминали, как Горбачев рассказывал им, что в МВД существовала группа, собиравшая «компромат» на Горбачева по ставропольскому периоду его работы»[1870]. «Как сообщил нам Эдуард Шеварднадзе, – пишет Л. Тимофеев, – в 1984 г. в МВД были люди, которым было приказано во что бы то ни стало откопать компромат на Горбачева в ставропольский период его работы»[1871].
Когда М.С. Горбачев уже был генсеком, к нему обратился с письмом один его старый знакомый, занимавший в тот момент пост заместителя министра внутренних дел. Он поставил Михаила Сергеевича в известность, что «была команда покопаться» в его прошлом и что «санкционировала ее высокое руководство»[1872].
«Один его старый знакомый» – это Борис Кузьмич Елисов. «Наш земляк, – пишет Б. Кучмаев. – Молодым парнем Борис Кузьмич попал в районную милицию… Эта стезя сблизила его с Горбачевым – тогдашним комсомольским вожаком»[1873]
Борис Кузьмич Елисов родился в 1926 г. в селе Благодарном Северо-Кавказского края. Закончил ленинградскую школу политических работников милиции. Был начальником Кисловодского городского отделения милиции, затем – заместителем начальника УВД Ставропольского края, в 1966–1970 гг. возглавлял Министерство охраны общественного порядка Чечено-Ингушской АССР, в 1970–1975 – УВД Ростовской области, с 1975 г. в чине генерал-полковника был начальником Управления охраны общественного порядка МВД СССР[1874].
Б. К. Елисов сообщил, что «команда о проверке деятельности ставропольского руководства шла от очень высоких лиц из ЦК. И задание имела союзная прокуратура»[1875]. В.В. Федорчук, который в 1982–1986 гг. возглавлял Министерство внутренних дел, позднее отмечал, что какие-то криминальные сведения («взятки, подношения – в общем большие суммы») о М.С. Горбачеве собирались, но уверял, что не имел к этому никакого отношения: «Все это всплыло без меня»[1876].
Тогда же всплыло еще одно дело – «дело Лобжанидзе»[1877].
В 1982 г. под следствием оказались заместитель министра торговли РСФСР П. С. Лукьянов, начальник Главкурортторга того же министерства Д.Д. Гончаров и его заместитель Б.Г. Дроздов. В ходе следствия обнаружились факты взяточничества, а среди занимавшихся подношениями назван директор треста столовых и ресторанов сначала в Ессентуках, потом в Кисловодске Николай Павлович Лобжанидзе[1878].
Как вспоминал позднее Н.П. Лобжанидзе, в 1983 г. его вызвали в Москву, пригласили в Генеральную прокуратуру СССР и якобы потребовали показания на М.С. Горбачева. От дачи таких показаний он отказался, а когда вернулся в гостиницу «Россия», обнаружил, что у него был произведен обыск. Не успел он придти в себя, как ему сообщили из Кисловодска, что там тоже был обыск, причем его лишили полномочий депутата горсовета, а дочь исключили из института. Узнав об этом, Николай Павлович бросился домой, но на одной из станций увидел объявление, из которого явствовало, что его объявили во всесоюзный розыск. От отчаяния он хотел покончить с собой. Написал прощальное письмо жене, бросился в море, но его спас какой-то прохожий. После этого Николай Павлович ушел в бега[1879].
На самом деле допрос в Генеральной прокуратуре состоялся 10 февраля 1983 г., из Москвы Н.П. Лобжанидзе скрылся 11-го и только после этого был произведен обыск у него дома и его вывели из состава горсовета, причем объявление о его розыске было дано лишь «через месяц»[1880].
Из этого явствует, что Николай Павлович перешел на нелегальное положение сразу же после посещения Генеральной прокуратуры, а письмо жене о самоубийстве представляло собою попытку замести следы.
То, что Н.П. Лобжанидзе, как говорится, был не в ладу с законом, не вызывает сомнения. Проблема заключается в другом: а) имели ли допущенные им нарушения закона корыстный характер, как первоначально установил суд, или же они были вызваны другими целями, в чем уверял сам Н.П. Лобжанидзе, и б) пыталась ли прокуратура получить у него действительные показания о криминальной деятельности М.С. Горбачева или же требовала его оговора?
Можно было бы допустить, что Н.П. Лобжанидзе выдумал эту историю в качестве самооправдания. Однако позднее удалось получить документальное ее подтверждение, которое не было опровергнуто заинтересованными в этом лицами[1881].
Но кто мог дать следователю команду на «разработку» секретаря ЦК КПСС, члена Политбюро? Только Генеральный прокурор СССР. Но сам он решился бы на такой шаг лишь в одном случае – если бы получил распоряжение свыше: или от заведующего Отделом административных органов ЦК КПСС, или от члена Политбюро, курировавшего тогда правоохранительные органы. И первый, и второй вряд ли могли сделать это без генерального секретаря.
Но тогда получается, что команда проверить М.С. Горбачева исходила от Ю.В. Андропова. В пользу этого говорит и нашедший отражение в дневнике В.И. Воротникова слух, будто бы к проверке ставропольского прошлого М.С. Горбачева имел отношение В.М. Чебриков[1882]. Бывший генерал КГБ О.Д. Калугин допускал возможность наличия «материалов о ставропольском периоде в жизни Горбачева» в возглавлявшемся В.М. Чебриковым ведомстве[1883].
Один из биографов М.С. Горбачева Б. Кучмаев, который когда-то работал в аппарате Ставропольского крайкома, утверждает, что он никогда и ничего не слышал о взяточничестве Михаила Сергевича[1884]. Самым слабым его местом было гостеприимство[1885].
