100 великих судебных процессов - Виорэль Михайлович Ломов
Когда 29 февраля (13 марта) 1912 г. на Андреевском прииске в лавке по талону продали некачественное мясо, говорили даже, что вместо говядины всучили конский половой орган, стихийно началась бессрочная забастовка, к которой присоединились другие прииски (к 5 марта бастовало около 6 тыс. горняков). Это переполошило все власти от Иркутска до Петербурга.
Для поддержания порядка на прииски был послан жандармский ротмистр Н. В. Трещенков с ротой солдат и группой жандармов.
Стачечный комитет выдвинул 18 экономических требований: 8-часовой рабочий день, улучшение жилищных условий и качества продуктов питания, увеличение жалованья, отмена штрафов и т. п.
30 марта директор Департамента полиции С. П. Белецкий дал телеграмму начальнику Иркутского губернского жандармского управления: «Предложите непосредственно ротмистру Трещенкову непременно ликвидировать стачечный комитет».
Трещенков 3 апреля арестовал 11 руководителей стачкома, чем вызвал возмущение бастующих, т. к. администрация гарантировала неприкосновенность выборных. Иркутский прокурор Преображенский «потребовал от недовольных индивидуальных заявлений о причинах отказа от работы».
4 апреля 3 тыс. рабочих с этими заявлениями направились на Надеждинский прииск, где остановился прокурор, но их встретил отряд Трещенкова. Как потом установила комиссия, ротмистр самовольно приказал солдатам стрелять на поражение. Раненых добивали, а убегавшим стреляли в спину. После акции устрашения посчитали гильзы от патронов – 985. Точное число жертв и поныне неизвестно, фигурируют разные данные: 107–270 человек убиты, 83—250 ранены.
5 апреля столица узнала о расстреле из телеграмм, отправленных с приисков, в т. ч. в Совмин и Госдуму. Вскоре в газеты попали и фотографии жертв расстрела. Известия о бойне на приисках вызвали волну забастовок по всей стране, каких не было с 1905 г.
9 апреля на заседании Госдумы 4 фракции сделали официальный запрос министрам юстиции и внутренних дел: «Известно ли министрам, что подведомственные им лица, в целях содействия интересам предпринимателей, вмешались в протекающую мирно забастовку и несут ответственность за ничем не спровоцированное массовое кровопролитие среди мирно настроенной рабочей толпы?»
Отвечая, министр внутренних дел А. А. Макаров поставил под сомнение правомерность стачки и, не дожидаясь результатов расследования, свалил вину на стачечников, ошеломив думцев разъяснением: «Когда потерявшая рассудок, под влиянием злостных агитаторов, толпа набрасывается на войско, тогда войску ничего другого не остается делать, как стрелять. Так было и так будет впредь».
Слова министра были восприняты обществом «как циничный и жестокий ответ правительства, что подогрело и без того кипящее общественное негодование».
В газетах продолжались публикации о подробностях дела. Правительство, также получившее сведения о положении на приисках и «о действительном ходе кровавой бойни», с одобрения Николая II, назначило комиссию из 9 чиновников, возглавил которую член Госсовета сенатор С. С. Манухин, наделенный чрезвычайными полномочиями – для расследования «всех обстоятельств забастовки на Ленских промыслах, равно как и причин, вызвавших забастовку».
III Дума накануне своего роспуска также направила на прииски комиссию из 5 московских и иркутских адвокатов под началом Керенского.
Обе комиссии одновременно занялись параллельным расследованием. Манухину помогали местные чиновники и специалисты. Керенскому – независимый комитет присяжных поверенных.
Керенский, не несший юридической ответственности за свои выводы, проявил большую прыть, ежедневно отсылая для Думы и прессы телеграммы (это ему весьма пригодилось при выборах в IV Госдуму). Манухин же подготовил материалы уже по возвращении в Петербург, многократно перепроверив их и переписав. 27 ноября сенатор отослал доклад, «пышущий негодованием», царю, а тот передал его в Совмин.
Резкие формулировки Манухина пришлись не по вкусу венценосцу и ряду министров, стоявших на стороне местных властей и владельцев компании. «Условия жизни рабочих на приисках были названы не совместимыми с человеческим достоинством, принятая в “Лензото” практика обращения с рабочими – не соответствующей закону, стачка рабочих оправдывалась как чисто экономическая и мирная по характеру, а ружейные залпы решительно осуждались как неспровоцированные» (М. Хаген).
Хотело того правительство или не хотело, оно вынуждено было заниматься «мучительным самооправданием». Скрепя сердцем Совмин принял вывод Госдумы, что основная причина беспорядков «коренится в области экономической». Также он вынужден был согласиться с обвинением думцев в «не принятых своевременно мер… для улучшения быта рабочих и урегулирования их отношений с Ленским товариществом».
В январе 1913 г. Совмин трижды обсуждал доклад Манухина, не соглашаясь с рядом его обвинительных и осуждающих выводов.
15 мая Николай II одобрил доклад, а 7 июня было опубликовано выхолощенное «Правительственное сообщение по делу о забастовке весной 1912 г. на приисках Ленского золотопромышленного товарищества».
Самые существенные моменты из доклада Манухина не комментировались, в т. ч. «материальная зависимость немалого числа представителей государственной власти от золотопромышленной фирмы», а обвинение акционеров «Лензото» было подменено тезисом о «злостной агитации» среди золотодобытчиков.
Совмин предложил министрам юстиции, торговли и промышленности, а также внутренних дел «представить на утверждение Совета министров свои предложения о необходимых мерах к недопущению возможности повторения где-либо подобных непорядков в будущем».
Пресса не замедлила тут же обрушиться на власть, «замазывающую дело», но нежелание царя найти истину, административный ресурс и начавшаяся в 1914 г. мировая война отвлекли внимание общественности от Ленской трагедии.
Первые конкретные меры по результатам расследования начались 18 июля 1912 г. Было возбуждено дело против главного виновника происшедшей бойни, ротмистра Трещенкова. Разбирательство и суд над ним длились 2 года. Покровительство Николая II помогло избежать ротмистру наказания, он был разжалован в рядовые, зачислен в пешее ополчение, с которым попал на фронт, где и погиб в 1915 г.
Компания «Лензото» в июне ликвидировала продуктовые карточки, а в сентябре перетрясла состав руководства, уволив одиозных служащих, в т. ч. и Белозерова; выработала новый договор о найме, из-под стражи освободила рабочих-активистов, вернув их на рабочие места и пообещав прибавку к жалованью.
Дума признала объяснения Макарова неудовлетворительными, и его отправили в отставку. Следом ушел и премьер В. Н. Коковцев.
Был принят закон о страховании рабочих.
Практически все золотодобытчики (ок. 11 тыс. человек) в июле 1912 г. организованно покинули прииски, а на их место владельцы вынуждены были нанимать новых несчастных.
Выстрелы в Сараево
Никакого человеческого суда, даже самого великого, не хватит, чтобы покарать преступников за злодеяния, совершенные ими в годы Первой мировой войны (1914–1918). Пожалуй, была лишь одна попытка осудить людей, давших повод к развязыванию войны – судебный процесс в Сараево (1914).
28 июня 1914 г. в Сараево (Босния) было дважды совершено покушение на наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его супругу герцогиню Софи Гогенберг. Сначала 18-летний террорист Неделько Габринович бросил в карету престолонаследника бомбу с гвоздями, но промахнулся, и от взрыва пострадали 22 прохожих. Через 2 часа другой злоумышленник 19-летний Гаврило Принцип застрелил супружескую чету. Габриновича, неудачно пытавшегося покончить с собой, и Принципа
