Андрей Платонов - Трагедии Финского залива
Группу кораблей, во главе со «Стойким», в 2:09 обстреляла с дистанции в 90 кб 305-мм батареей Мякилуото. Снаряды падали в 20-100 м от эсминца. Катера МО искусно прикрыли его дымовой завесой, что заставило батарею в 2:23 прекратить огонь. В 3:32 далеко за кормой «Стойкого» послышался сильный взрыв (детонация боеприпасов на транспорте), а в 3:49 заметили взрыв справа по курсу (подрыв на мине сторожевого корабля «Вирсайтис»). При пересечении одного из финских минных заграждений, поставленных в северной части Юминдского минного поля, в трал Т-218 незаметно попала мина, обнаруженная только утром при уборке трала в районе Родшера. Пришлось обрубить трал вместе с застрявшей в нем миной. Около 14 часов «Стойкий» стал на якорь на рейде Сууркюля.
Менее гладко прошло возвращение остальных кораблей отряда командующего эскадрой. В 8:18 в восьми милях юго-восточнее маяка Порккала на «Славном» заклинило руль в положении «право на борт». Пришлось уменьшить ход до 3–4 узлов, обрубить перепутавшиеся тралящие части параванного охранителя и идти, управляясь машинами. Две попытки Т-205 взять эсминец на буксир из-за большой волны не увенчались успехом. Начавшийся в 9:06 обстрел с батареи Мякилуото благодаря поставленной катерами МО дымовой завесе вскоре прекратился. В 10:25 артиллерийским огнем отогнали самолет противника. Немного позднее привели руль в положение «прямо», что позволило увеличить ход до 8-10 узлов и поставить запасный параванный охранитель.
Между 12:36 и 13:40 «Славный» находился под артиллерийским обстрелом сначала с батареи Хармайя (южнее Хельсинки), а затем с батареи Седершер. Некоторые снаряды падали так близко к борту, что осколки летели через палубу. Дымовая завеса катеров плохо прикрывала эсминец, так как дымовые шашки у них заканчивались. Между 13:30 и 14:10 при пересечении финских минных заграждений подсекли пять мин, из них две — параванным охранителем «Славного». Переход к Гогланду закончился около 18 часов.
После получения сообщения о подрыве транспорта «Иосиф Сталин» были предприняты попытки организовать помощь гибнущему судну. Однако все очень осложнялось удаленностью района катастрофы от рейда Сууркюля, где стояли корабли аварийно-спасательного отряда. Своевременно подойти к транспорту и снять с него еще несколько сот людей смог бы только эскадренный миноносец «Свирепый», стоявший там же. Но для этого ему пришлось бы идти со скоростью не менее 16 узлов, то есть без прикрытия тралами базовых тральщиков, и, кроме того, в светлое время суток в течение нескольких часов находиться в зонах артиллерийского обстрела с четырех тяжелых батарей противника.
«Свирепый» все же вышел под флагом командира ОВР с рейда Сууркюля в 4 часа 3 декабря. Около 7 часов он встретился западнее Родшера с возвращающимися с моря «Стойким» и двумя тральщиками. По приказанию командующего эскадрой Т-207, на котором находился командир отряда траления, отделился от «Стойкого» и в 8:30 вступил в голову «Свирепому» для проводки его за тралом по маршруту № 2 на запад. Но эту операцию около 11 часов пришлось прервать, так как взрывом минного защитника оторвало последний, оставшийся еще на тральщике правый параван. Со встреченных вскоре Т-217, а затем Т-211 долго принимали на волне запасные тралы, но, в конце концов, на Т-207 отказала тральная лебедка, из-за чего «Свирепый» повернул с ним к Гогланду.
Вследствие усиления ветра и обледенения кораблей, а также из-за тесноты гавани Сууркюля вернувшиеся с моря тральщики только поздно ночью смогли поочередно закончить высадку людей на Гогланд. Поэтому намеченный командиром ОВР вторичный поход к транспорту «Иосиф Сталин», который предполагалось совершить в ночной темноте, начался только под утро 4 декабря, причем пришлось еще затратить много времени на перегрузку параван-тралов с Т-210 и Т-215 из-за неисправности их тральных лебедок на Т-211 и Т-218, не имевших запасных тралов.
В 15:30 эскадренный миноносец «Свирепый» с командиром ОВР в ожидании темноты стал на якорь примерно в пяти милях восточное банки Калбодагрунд. В то время как сопровождавшие его базовые тральщики становились к нему на бакштов, при уборке трала на Т-218 произошел взрыв мины, захваченной, очевидно, на заграждении И-50. Корабль получил повреждения, после осмотра и частичного устранения которых его вернули к Гогланду. В 17:58 эсминец с тремя тральщиками пошел далее на запад, но через несколько минут принял радиограмму командующего КБФ с приказанием вернуться к Гогланду, что и было выполнено, в 23:30 отряд встал на рейде.
К тому времени транспорт «Иосиф Стали» приткнулся к мели у мыса Лохусалу между Таллином и Палдиски, и к полудню 4 декабря немцы начали пленение советских людей оставшихся на борту судна. Таким образом спасти людей можно было только еще третьего числа, а четвертого — поздно. В этом отношении приказ командующего вполне разумен. Вот только не знал он, где находится «Иосиф Сталин»! Авиаразведка 4 декабря обнаружила лишь одно судно на камнях у острова Прангли, причем с него обстреляли наши самолеты. На самом деле это был не «Сталин», а «Эстиранд» выбросившийся туда еще 25 августа[75]. Но и в этом случае, несмотря на то что остров Прангли находится намного восточнее истинного места посадки на мель транспорта «Иосиф Сталин», снять с него людей наверно было уже невозможно — все таки это глубокий тыл противника и даже советская истребительная авиация в том районе помочь ни чем не могла. Так что решение командующего о возвращении эсминца «Свирепый» совершенно верно.
А вот следующее — спорно. Он приказал всем исправным торпедным катерам на Гогланде, а также авиации из Ленинграда нести удар по транспорту «Иосиф Сталин» с целью его окончательного уничтожения. Трудно сказать какую ценность для противника представлял изуродованный остов судна, но при выполнении этого приказа должны были погибнуть все оставшиеся на нем советские люди. Вылет авиации по погоде не состоялся, торпедные катера из-за обледенения также вернулись назад.
«Стойкий» и «Славный» с тремя тральщиками и несколькими катерами 5 декабря пришли в Кронштадт. Туда же 6 декабря вернулись «Свирепый» и два оставшихся тральщика, доставившие высаженных на Гогланд в ночь на 4 декабря 1600 эвакуированных.
Около 15 часов 2 декабря с Ханко улетели последние восемь истребителей. Шесть из них, несмотря на туман и ранние сумерки, приземлились в Кронштадте на аэродроме «Бычье поле». Один летчик заблудился и на последних литрах бензина благополучно совершил вынужденную посадку на южном берегу Финского залива в расположении наших частей. А вот шестая машина разбилась при попытке сесть на лед, летчик погиб.
На этом закончилась операция по эвакуации гарнизона блокированной с суши военно-морской базы Ханко, расположенной в глубоком финском тылу, на расстоянии суточного перехода через контролировавшиеся противником морские районы, насыщенные минными заграждениями и находившимися под артиллерийским обстрелом нескольких береговых батарей.
Продолжавшаяся в течение полутора месяцев операция проводилась по большей части в свежую погоду, крайне затруднявшую ведение счисления, особенно на тихоходных тральщиках, канонерских лодках и сторожевых кораблях. В целях скрытности переходы совершались в темное время суток, но из-за плохой видимости не сплававшиеся корабли и суда теряли друг друга из виду, тихоходные транспорты отставали от отрядов. В периоды новолуния корабли и суда обнаруживались противником, попадая под огонь его береговых батарей. Сюда нужно добавить раннее наступление зимних холодов, от которых особенно жестоко страдал личный состав малых кораблей и катеров, принимавших пассажиров без всяких норм.
Несмотря на то что на переходах морем были потеряны около 18 % эвакуируемых, Военный совет Ленинградского фронта дал высокую оценку итогам проведенной операции. Это не удивительно, так как фронт получил в свое распоряжение 23 000 закаленных в боях бойцов и командиров, перевезенных из Ханко с вооружением, боеприпасами и продовольствием.
Эта справедливая оценка, сделанная исключительно по конечному результату, особенно на фоне еще свежих воспоминаний об эвакуации Таллина, так и вошла в историю Великой Отечественной войны. Однако из приведенного выше быть может даже чересчур подробного описания событий очевидно, что потерь могло, а главное — должно было быть гораздо меньше.
В отличие от прорыва из Таллина противник фактически не оказал активного противодействия эвакуации ВМБ Ханко, единственной реальной угрозой являлись мины. Это свело до минимума влияние на ход операции штабов КБФ, его объединений и соединений. Одновременно первостепенное значение приобрели решения командиров отрядов и групп кораблей, профессионализм командиров кораблей и капитанов судов, а также подготовленность их экипажей.
Как и в случае с оставлением Таллина, точного количества вывезенных и погибших в ходе эвакуации ВМБ Ханко нет. Хотя сравнивать эти два события нельзя. Организация погрузки, учет перевозимых людей и грузов при уходе с этой базы были на порядок выше и «погрешность» подсчетов результатов операции, по-видимому, не превысит несколько десятков человек. Единственное, что вызывает большую обеспокоенность, так это то, насколько правильно фиксировалось гражданское население, поскольку его в июне-июле вывезли не полностью.
