Россия – земля, по которой ходят святые - Валерий Евгеньевич Шамбаров
Глава 34
Серафимов крест
Священномученик Серафим (Чичагов).
Почитание 28 ноября (11 декабря).
Знатный аристократ, доблестный офицер, светило народной медицины, прекрасный публицист и историк, выдающийся богослов и пастырь. Еще и замечательный иконописец, композитор, администратор, хозяйственник. Можно ли представить, чтобы столько талантов соединилось в одном человеке? И конечно же, о таких вещах не задумывались сотрудники НКВД, явившиеся 30 ноября 1937 года арестовывать его. Они видели перед собой тяжело больного старика, и для них стало проблемой только то, что он не может идти. Вместо «воронка» вызвали «скорую помощь», потащили на носилках…
Род Чичаговых высоко нес свою честь на службе России – два адмирала, генералы. Казалось, что и жизненный путь Леонида Чичагова, сына артиллерийского генерал-майора, определится его происхождением. Элитный Пажеский корпус. Камер-паж Высочайшего двора. Блестящая служба в лейб-гвардии, офицерский мундир конно-артиллерийской бригады. И всего через год возможность отличиться – война. Да еще и какая, освободительная! В 1877 году весь народ на волне высочайшего подъема, с колокольным звоном, молебнами и бравурными маршами провожал русскую армию, выступившую спасать братьев-болгар. В сражениях молодой гвардеец показал себя самым достойным образом. Дрался под Плевной, Горным Дубняком, Телишем. По снежным кручам переходил через Балканы, прорывал последние рубежи турецкой обороны под Филиппополем. Три боевых ордена, наградная сабля от императора…
В жесточайших боях Чичагов не получил ни единой раны. Но вокруг него лились моря крови. Корчились от ран и падали мертвыми такие же офицеры, простые солдаты – «за други своя». Леонид всей душой сопереживал им, приходили размышления об истинном смысле жизни, страданий, подвига. В этих исканиях сразу же после войны Господь привел Леонида Михайловича к святому Иоанну Кронштадтскому. Он не только сумел ответить на вопросы, мучившие офицера, но оказался и близок ему. Чичагов потянулся к нему, как к роднику, способному утолять его душевную жажду. На 30 лет, до своего отшествия в Царствие Небесное, Иоанн Кронштадтский стал его духовником и наставником.
А жизнь офицера стала развиваться как бы одновременно по нескольким направлениям. Он женился на представительнице такого же знатного рода Наталье Дохтуровой – дочери камергера, внучатой племяннице героя 1812 года. Возник уютный мирок дружной православной семьи, родились четыре дочери. По службе Чичагов попал в штаб генерал-фельдцехмейстера (начальника российской артиллерии) великого князя Михаила Николаевича. Образцово выполнял важнейшие поручения, в том числе и за границей. Рос в чинах. Кроме российских орденов, на его грудь посыпались иностранные. Получили высокую оценку военные и исторические труды Леонида Михайловича «Дневник пребывания Императора Александра II в Дунайской армии 1877–1878 годов», «Доблести русских воинов (описание из прошлой войны)» и др., он подготовил к изданию мемуары своего родственника, адмирала Павла Чичагова.
Но Леонид Михайлович, насмотревшись на войне на людские страдания, задался и целью – как можно облегчить их? Самостоятельно изучал медицину, прорабатывал горы литературы от древних трактатов и рукописных «лечебников» до новейших монографий. Чичагов создал уникальную систему народной медицины – лечения не симптомов болезни или пораженного органа, а организма в целом, воздействия природными, растительными препаратами на обмен веществ. Вышел в свет его фундаментальный двухтомник «Медицинские беседы». Мало того, действующий гвардейский офицер опробовал свои методы на практике, принимал больных, и многим помогало, о нем пошла слава как о признанном целителе, число его пациентов достигало 20 тысяч.
Но Чичагов понимал и другое, что основные корни всех бед и страданий – духовные. Он самостоятельно изучал христианскую литературу, стал высочайшим специалистом в области богословия. Продолжал встречи и беседы с Иоанном Кронштадтским и все теснее связывал жизнь с Церковью. Стал старостой Спасо-Преображенского собора в Петербурге, ктитором Сергиевского собора (окормлявшего столичные артиллерийские части). Но даже для столь энергичной и разносторонней натуры становилось ясно – подобный спектр занятий слишком широк. Надо выбирать что-то одно, главное. По благословению Иоанна Кронштадтского Леонид Михайлович сделал выбор – Церковь. В 1890 году он уволился с военной службы в чине полковника.
В 1893 году в московском храме Двунадесяти Апостолов его рукоположили в сан диакона, а вскоре и священника. Отец Леонид стал служить в этом храме, реставрировал его на собственные средства. Но его супруге недолго довелось быть «матушкой». Она тяжело заболела и в 1895 году умерла. Их семья бывала в Дивеево, очень любила это место, там священник и похоронил жену. Рядом, на монастырском кладбище, приготовил место и для себя… А Дивеево для него стало еще ближе. Он приезжал сюда, слышал здешние предания и решил писать книгу, «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря». Когда начал собирать материалы, ему подсказали: еще живы три монахини, лично знавшие батюшку Серафима Саровского. И одна из них, старица Пелагия, вдруг встретила священника словами: «Вот хорошо, что ты пришел, я тебя давно поджидаю. Преподобный Серафим велел тебе передать, чтобы ты доложил государю, что наступило время открытия его мощей, прославления». Отец Леонид опешил. Объяснил, что не вхож к царю, но та отмахнулась: «Я ничего не знаю, передаю только то, что мне повелел Преподобный».
Это казалось невероятным. Канонизация батюшки Серафима уже давно встречала серьезные препоны. А отец Леонид получил повышение – настоятелем церкви Николая Чудотворца в Старом Ваганькове. Храм должен был окормлять московские артиллерийские части, но был совсем запущен, 30 лет стоял закрытым. Настоятель энергично взялся возрождать его – опять на свои деньги, даже сам стал писать иконы. На стенах этого храма сохранились созданные им изображения Евангелистов (еще две прекрасные иконы его письма можно увидеть в храме Илии Обыденного). Храм ожил. Но овдовевший священник уже готовил себя к монашеству. Особое значение для него получило имя, которым его нарекли при пострижении в 1898 году. Имя, уже ставшее для него знаковым, символическим. Серафим.
А церковное начальство обратило внимание на его успехи в восстановлении святынь, в 1899 году назначило настоятелем Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря, к тому времени находившегося в плачевном состоянии. Отец Серафим и его ремонтировал, реставрировал. Здесь он тоже изучал предания, обращался к памяти местных святых, написал Житие преподобного Евфимия Суздальского. Рос авторитет настоятеля, он стал архимандритом. Вышла его «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», способствовавшая широкой известности обители, подвигов Серафима Саровского. Автор готовил второе издание, более полное, снова ездил в Дивеево. А когда завершил работу, случилось еще одно чудо, о котором он
