Валерий Сойфер - Власть и наука
В соответствии с этими перемещениями и назначениями Лысенко, делавший центральный доклад на сессии (содокладчиками выступили сотрудники Лысенко -- Л.П.Максимчук, М.Д.Ольшанский и директор Полярной станции ВИР, также теперь получивший титул академика ВАСХНИЛ, И.Г.Эйхфельд), держался вызывающе. Он рассказал о яровизации, летних посадках картофеля, "отмене им" теоретических основ селекции и семеноводства и главный пафос приберег для рассказа о принудительном переопылении сортов. Он с большим воодушевлением говорил о примитивной операции сбора кисточкой пыльцы с одних цветков и переносе ее на другие цветки и объяснял своим образованным коллегам чудовищные по наивности вещи:
"А дальше рыльце [цветка -- В.С.] пусть берет какую хочет гамету [т.е. пыльцевую клетку -- В.С.]. Проделав это, мы можем спокойно уйти с поля. Мы свое дело сделали. Мы предоставили возможность яйцеклетке выбрать того, кого она хочет. Тов. Презент довольно удачно назвал такое опыление "браком по любви". А самоопыление -- это вынужденный брак, брак не по любви. Как бы ни хотела данная яйцеклетка "выйти замуж" за того "парня", который растет от нее за три вершка, она этого сделать не сможет, потому что пленка закрыта и не пускает чужой пыльцы" (36).
Примитивно антропоморфные рассуждения Лысенко о желании яйцеклеток выходить "замуж" за "того парня" грозили окончательно развалить семеноводство и погубить даже те сорта, которые уцелели от коллективизации. Поэтому против "брака по любви" высказались многие присутствовавшие специалисты, включая и Вавилова. Было указано на непонимание Трофимом Денисовичем элементарных терминов: например, чистосортным материал после переопыления уже нельзя было назвать ни в каком случае, слово "элита" в приложении к нечистому материалу звучало как насмешка и т. д. Вавилов и другие ученые напомнили Лысенко, что имеется масса сортов, которые не выродились за сто лет самоопыления, следовательно, тезис о "вырождении" надуман.
В резолюции, принятой после окончания сессии, было отмечено "прежде всего исключительное теоретическое и практическое значение работ, ведущихся под руководством тов. Лысенко по вопросам, связанным с учением о стадийном развитии" (37), но все другие гипотезы Лысенко, вошедшие в противоречие с современной наукой (за исключением почему-то летних посадок картофеля, которые, по-видимому, нравились, как и прежде, Вавилову), подверглись сомнению (38). В отношении их резолюция гласила: "Считать целесообразным проведение дискуссии по вышеуказанным вопросам" (39).
Однако Лысенко и его сторонникам, наверное, было даже трудно понять, отчего на него опять ополчились ученые, почему его идеи вызвали их столь дружное отрицание. Он видел только одно объяснение такого поведения: сами вовремя не догадались, привыкли думать, как в книжках пишут, вот теперь и обозлились вместо того, чтобы сразу за дело сообща взяться.
Своих же хлопцев, одесских ребят, идея захватила. Каждый был готов внести вклад в ее воплощение на практике. Руководить внедрением переопыления в колхозах и совхозах Лысенко поручил А.Д.Родионову -- человеку без всякого образования, но, как считал он, преданного ему, которого он возвышал всеми силами (сам Родионов писал в анкетах, что у него "незаконченное среднее самообразование"). В том же году в статье в газете "Соцземледелие" Лысенко, называя свой метод по-крестьянски "обновлением крови сортов самоопылителей", писал:
"Лучших специалистов Института селекции и генетики я расставил для руководства важнейшими мероприятиями на этом фронте... Центральный и актуальный вопрос борьбы за повышение качества семян... поручается лучшему специалисту по организации массовых опытов в колхозах по яровизации -- А.Д.Родионову" (40).
Эти слова были написаны, видимо, не только для того, чтобы посильнее обидеть дипломированных "спецов", всяких там мудрено рассуждающих академиков. Малообразованный, но с большими амбициями и отсутствием критического начала по отношению к самому себе, он верил в свою непогрешимость, потому и брался так легко выдвигать и новые положения и новых людей, вроде Родионова, и был уверен в своей правоте. Поэтому он именовал все свои предложения не иначе как ТЕОРЕТИЧЕСКИМИ, так как считал, что теория -- это всё то, что сложилось в голове, но еще не прошло проверку практикой. После проверки уже станет УЧЕНИЕМ. Рамки законов науки его не ограничивали, полет фантазии был безбрежным, ибо фантазии были беспочвенными.
И, конечно, его вдохновляло то, что любую его "идею" легко понимали (и тут же принимали!) неспециалисты как на низах, так и на верхах. Действительно, говорит ученый человек, что имеющиеся сорта вырождаются, что раньше всё лучше было -- и сорта были лучше, а теперь вот испортились. Почему? Да потому, что они самоопылились. Какой же выход? Надо устранить самоопыление, устроить "брак по любви", а для этого снять все покровы, мешавшие вливанию новой "крови" в застоявшиеся от времени наследственные резервуары самоопылителей. Чем не идея? Чем не выход? И ведь кто предлагает -- академик. Притом не простой академик, а -- колхозный!
В те годы, когда наука стала управляться не учеными, а проверенными вожаками, когда и формулировка её задач, и финансирование, и оценка деятельности сосредоточились в руках не-ученых, такой легкомысленный, по сути оскорбляющий науку подход только и стал возможным. Поэтому Лысенко, не встретив понимания у ученых, даже не подумал сдавать позиции и воспринимать минимально критику специалистов. 4 июля постановлением СНК он сам был включен в состав академиков ВАСХНИЛ, ТО ЕСТЬ БЫЛ УРАВНЕН В ПРАВАХ со всеми этими критиками. А раз права равные -- то и стесняться нечего. Раз не принимают хорошие идеи заскорузлые старорежимные "спецы", поступим иначе: известим инстанции более высокие и важные. И об осмеянном ими выведении сразу четырех сортов за два с половиной года, и об отвергнутой теории обновления сортов сообщим. Так и появилась на свет уже упоминавшаяся телеграмма (см. прим. /60/ к гл. IV), посланная 25 июля этого же года в ЦК партии и в Наркомат земледелия (а в ВАСХНИЛ -- копия, только копия, дескать, известим вас, дорогие академики, как же иначе, но в копии -- знайте свое место!).
Вступив на стезю борьбы с учеными, Лысенко уже не собирался с нее сходить. В телеграмме "обновление семян" подавалось как открытие безусловное, неоспоримое и несущее великую пользу народу:
"На основе этих работ по выведению сортов встал вопрос о пересмотре научных основ семенного дела... Мы пришли к выводу, что длительное самоопыление приводит к вырождению многих сортов полевых культур. Разрабатываем методику устранения вредного влияния длительного самоопыления путем выращивания элиты из семян, полученных искусственным перекрестом внутри сорта. Вырожденные сорта этим путем должны стать биологически обновленными.
По примеру разработки и внедрения агроприема яровизации и в работу по обновлению семян включаем совхозный и колхозный актив (хаты-лаборатории). Обещаем за период с 20 июля 1935 г. по 20 июля 1936 г. дать данные практической эффективности мероприятия обновления семян. Одновременно с этим проведем все подготовительные работы для быстрого внедрения и использования этого мероприятия в совхозной и колхозной практике" (41).
Несогласные биологи уже не могли с ним совладать, их доводы потеряли всякий смысл: теперь Лысенко мог спокойно любую критику квалифицировать однозначно -- мешают, вредят, палки в колеса вставляют. Уже в июльском номере журнала "Яровизация" за 1936 год все скептики могли прочитать:
"Заявление акад. Лысенко (о необходимости внутрисортового скрещивания) было встречено бурей возражений со стороны ряда научных работников.
На эти необоснованные возражения колхозники в 1936 году ответили делом. Около двух тысяч колхозов 12 областей и краев Украины и РСФСР энергично взялись за работу... Всего в 2000 колхозов кастрировано и перекрестно опылено примерно восемь миллионов растений..., все селекционные станции мира за полсотни лет своего существования не скрещивали столько растений самоопылителей, сколько сделали две тысячи колхозов в один год" (42).
Правда, сопоставление "со всеми селекционными станциями мира" было лишено всякого смысла: нигде в мире никто таким делом не занимался и заниматься не намеревался, но своим заявлением лысенкоисты показывали, что они готовы выставить себя героями и во всемирном масштабе!
Октябрьская сессия ВАСХНИЛ 1935 года
Став академиком ВАСХНИЛ, Лысенко еще более воспарил духом, еще активнее взялся за раздувание шума вокруг своего имени. Предшествовавший ему мир науки, отношения между учеными, мораль -- все эти старомодные понятия виделись неправильными и подлежащими разрушению. Червь отрицания проедал ему душу, а нашедшиеся во множестве корреспонденты газет, партийные функционеры, второстепенные (и не только одни второстепенные!) ученые разжигали амбиции "колхозного академика". Они публиковали одну за другой хвалебные статьи, корреспонденции, очерки, фотографии любимого героя коммунистов. 26 марта 1935 года газета "Социалистическое земледелие" напечатала его статью "Яровизация картофеля на юге" (43). 8 апреля того же года заметку о другом его детище -- яровизации пшениц, в которой он писал:
