Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Федор Леонидович Синицын
Сталинская модель экономики, основанная на экстенсивном росте, не могла способствовать формированию сложного и диверсифицированного «общества потребления», готового использовать возможности технологического развития[1300]. Польско-американский экономист С. Гомулка сделал вывод, что «советская система имела лишь крайне ограниченный потенциал роста» и в 1970-х гг. она «навсегда застыла в технологиях и потреблении на душу населения»[1301].
Проблемы уровня жизни во многом объяснялись политикой государства, направленной на первоочередное развитие «группы А» в ущербе «группе Б». Как писал Г. ван дер Вее, «приоритет, отведенный тяжелой промышленности, препятствовал появлению общества изобилия»[1302]. К тому же в 1960-х гг. Советский Союз был втянут в «гонку вооружений», которую в условиях нерыночной экономики ему выдерживать было гораздо сложнее, чем Соединенным Штатам, вследствие чего еще более усилился перекос в сторону продукции военно-промышленного комплекса.
Гражданские отрасли существенно отставали в своем развитии от советского ВПК и тем более от общемировых тенденций производства товаров народов потребления, причем это отставание постоянно нарастало[1303]. Несмотря на заявления властей о приоритете группы «Б», удельный вес «группы А» в общем объеме продукции СССР возрос с 61 % в годы правления И.В. Сталина до 75 % в середине 1980-х гг.[1304] Еще до XXV съезда КПСС принятому на предыдущем съезде решению о приоритете «группы Б» был дан обратный ход под давлением требований со стороны руководителей тяжелой и военной промышленности[1305]. Отказавшись переносить центр тяжести производства на «группу Б», руководство страны продолжало в качестве оправдания ссылаться на сталинский тезис о нормальности для социалистического общества опережения ростом потребностей людей фактического потребления[1306]. Это означало, что принципиально в решении проблемы товарного дефицита ничего не могло измениться.
Власти поощряли производство товаров народного потребления «по остаточному принципу», что даже не скрывалось. Согласно инструкции Министерства финансов СССР, изданной в 1964 г., предприятие получало 95 % прибыли при условии, если готовое изделие на 75 % состояло из отходов производства. Постановление президиума ВЦСПС, принятое в мае 1971 г., гласило, что для производства товаров народного потребления использование таких отходов являлось «серьезным подспорьем»[1307].
Выпуск таких товаров плохо планировался и согласовывался. В середине 1970-х гг. выяснилось, что после того, как многие предприятия тяжелой промышленности приступили к выпуску потребительских товаров (с целью ослабить проблему дефицита), «часто возникало ненужное дублирование в производстве одинаковых или почти одинаковых предметов»: 32 завода одиннадцати министерств производили 43 модели холодильников и 30 заводов десяти министерств выпускали 55 моделей стиральных машин. Руководители предприятий при этом «не знали толком перспективы производства своей продукции», и «это приводило к насыщению рынка одними товарами и дефициту других»[1308].
Качество советской продукции было низким, что признавали Л.И. Брежнев и А.Н. Косыгин[1309]. Из-за этого некоторые товары не удавалось продать даже в СССР[1310] в условиях дефицита. Властям постоянно поступали жалобы на плохое качество телевизоров, радиоприемников, холодильников[1311], а также колбасных изделий и сливочного масла. Граждане призывали руководство страны «прекратить производство неходовых товаров, товаров низкого качества», пытаясь помочь государству прекратить растрату ресурсов. На встречах с партийными руководителями звучали такие вопросы: «Зависит ли зарплата на предприятиях легкой промышленности от реализации продукции в торговле?»; «Значительное количество предприятий продолжает выпуск товаров довольно низкого качества и устаревших форм, что создало большое затоваривание товаров на складах… Что же будет с этими товарами? На них спроса и дальше не будет, следовательно, необходимо принять какие-то меры по их реализации, как, например, значительное снижение цен на такие товары или еще что-либо другое»[1312].
В связи с перечисленными выше проблемами фиксировавшийся в СССР рост уровня жизни мог произвести впечатление только в сравнении с тем, как люди жили раньше, когда в стране царила бедность. Несмотря на улучшение питания граждан страны, по состоянию на 1970 г. потребление продуктов питания на душу населения оставалось ниже даже «норм рационального потребления», официально установленных в СССР: фрукты и ягоды — 31 %, овощи и бахчевые — 56 %, мясо и сало — 59 %, молоко — 71 %, рыба — 85 % от нормы. В то же время потребление сахара, хлеба и картофеля превышало норму (106 %, 124 % и 134 %, соответственно)[1313]. К 1980 г. потребление (по официальным данным) несколько улучшилось, но оставалось ниже нормы: фрукты и ягоды — 34 %, овощи и бахчевые — 66 %, мясо и мясопродукты — 70 %, молоко и молокопродукты — 72 %, яйца — 81 %, рыба и рыбопродукты — 96 %. Выше нормы было потребление сахара (121 %) и растительного масла (120 %)[1314].
В рационе советских граждан так и осталась «хлебно-картофельная диета», усугубленная значительным потреблением сахара. На совещании у Л.И. Брежнева в апреле 1982 г. председатель Совета министров СССР Н.А. Тихонов заявил: «Наш народ по калорийности питается свыше нормы. 20 процентов населения страдают тучностью… Питание у нас недостаточно стабилизировано: мало овощей, молока, масла»[1315]. К 1985 г. хлеб и картофель составляли 46 % дневного рациона пищи советского человека, а мясо и рыба — всего 8 % (в США — 22 и 20 %, соответственно). Свежие скоропортящиеся овощи и фрукты были фактически недоступны для большинства населения СССР, за исключением короткого периода сбора урожая[1316].
Фактически можно говорить о наличии в Советском Союзе «скрытого голода». Эту проблему, достаточно распространенную в мире, эксперт ФАО в области безопасности пищевых продуктов Э. Дюпуи описывает таким образом: «Дефицит витаминов, микроэлементов, минеральных веществ, которого явно не видно». Это происходит, когда «на столе есть все продукты, но они неполноценные по биологической ценности… Это в основном злаковые… хлебобулочные изделия»[1317].
Низким оставался уровень обеспеченности населения «товарами длительного пользования», т. е. бытовой и электронной техникой. По официальным данным, в 1970 г. телевизорами владели 51 % семей, радиоприемниками и радиолами — 72 %, холодильниками — 32 %, стиральными машинами — 52 %, швейными машинами — 56 %, мотоциклами, мотороллерами, велосипедами, мотовелосипедами и мопедами — 57 % (видно, что эти данные содержали некую «хитрость» — вряд ли можно поставить на одну доску владение велосипедом и мотоциклом). В том же году потребление тканей составило 30,4 м² в год на человека, что было почти в два раза ниже установленных норм[1318]. Б.А. Грушин по отношению к данным о благосостоянии советских граждан на начало 1970-х гг. высказал мнение о «бескрайней бедности», «бесконечной цепи мытарств» — при этом у
