Дети гарнизона - Седов Сергей Юрьевич
— Нат привстал, поднял свой бокал, но очередная волна гупнула в борт и понесла его на
собеседницу. Приобнял рукой, пытаясь остановить инерцию качки, — она обхватила его,
отстраняясь. Приятная, душистая, женственная!
— Не так сразу, Нат, — и снова улыбнулась, мягко отталкивая.
— О, пардон, волны-убийцы прямо толкают меня в ваши объятья!
Ему вдруг пригрезилось: Лена, жаркая, обнаженная, прижалась, страстно шепча: «Уговори,
приручи, ласково и нежно, возьми меня, топчи меня…». Графиня! Нат сидел за столиком, целиком
погрузившись в свои фантазии, а она насмешливо смотрела на него.
— Жутко интересно, — после мгновенной паузы встрепенулся Нат. — Расскажите что-
нибудь еще, сделайте милость. Чую мощный материальчик. Перекличка времен, нити, связующие
с прошлым. Елена, у нас впереди валом времени, угостите своей историей! — Нат жадно пожирал
ее глазами.
— Пойду сына посмотрю, — она поднялась, грациозно потянулась, невольно выпятив
высокую грудь.
— В самый неподходящий момент!..
— Станете мамой — поймете, — она, смеясь, звонко ударила своим бокалом о край его,
наполненного наполовину крепким напитком. Разбередил таки душу этот попутчик Нат Берлин.
Нат Берлин — что-то знакомое. Слышала это имя. Но когда, где?
— Я вас вспомнила, Джокер, — неожиданно оживилась собеседница. — Утром в
скандальном репорте по телику. Не вы ли устроили самую крутую попойку года, поставили на
уши модный гей-клуб? Еще ваших собутыльников, каких-то индусов, что ли, увезла из клуба
«скорая» в больницу. Очень похожи, только тот джентльмен был в костюме и галстуке. Знаете,
Нат Берлин, если бы не вы, и у меня может, все по-другому сложилось.
— Не понял… — сконфузился Нат.
— Я не про «гей-клаб». Вы когда-то хотели приобрести акции модного медиа-канала в
Стамбуле у мистера Тарика, так ?
— А, это такой… с длинными седыми усами, Тарик Дениз? Не сложилось. Откуда вы
знаете? — немного удивился: странно, откуда она может знать о намерениях совсем забытых
времен? Шпионка, подставная?
Нат похолодел. Как сказала насмешливо: «гей-клаб»! Но взял себя в руки, медленно окинул
собеседницу раздевающим взглядом. Облома не почувствовал, наоборот, это придало ему азарта.
Теперь только одним мог доказать, что не гей!
— Пойду посмотрю, как там Патрик. Я вернусь. Только не укачивайтесь тут без меня… чем-
нибудь крепеньким. Обещаете не пить? — подозвала официанта: — Еще один двойной гордон,
только тоник отдельно... Ужасно смешивают, — приветливо улыбнулась своему случайному
попутчику. — А джентльмену принесите коньяку. Самого хорошего. И еще фрукты. Виноград,
киви. Пусть переваривает…
— Нет, только за мой счет, предоставьте такую честь угостить вас, графиня, — обиженно
взвился Нат.
— Спасибо! Со своей оплатой я буду спокойнее, — перебила она. — Буду чувствовать себя
увереннее, а это немаловажно. Пусть будет так, — положила свою теплую ладонь на его руку.
Официант, носатый востроглазый миляга, терпеливо ожидавший заказа, успокоил устало:
— Да не волнуйтесь сильно так! Джин уже кончился, коньяк вам же слил!
Но потом перешел на доверительный шепот:
— В баре еще водка осталась, полтора ящика. И яблоки есть, сэндвичи с салом, минералка...
Водка хорошая, чтобы «догнаться».
Нат понятливо кивнул: «Спасибо, не надо!» — и… вслед за прекрасной попутчицей мигом
летнул в свою каюту, и приволок кое-что из купленных во фри-шопе запасов спиртного, турецких
сластей и фруктов. Еще прикрепил к столу маленькую синтетическую елку, предназначенную
племянницам. И зажег душистую подарочную свечку в бокале. «Так, порядок, а там как карта
ляжет». Получилось в меру интимно, уютно. И по-праздничному симпатично. Интересно,
вернется соблазнительная попутчица, нет? «Вернется, — уверял внутренний голос. — Прошлое
не догонит».
В сумеречном и шатком коридоре Елену остановил капитан:
— Пардон, мадам, вопросик к вам?
Пассажирка недоуменно покосилась на старого морского волка, уверенно противостоявшего
качке на растопыренных ногах.
— Слушаю, товарищ капитан, — произнесла слово «товарищ» особенно торжественно, чем
немало порадовала кэпа.
— Мне в судовую роль нужна правдивая информация. Паспорток-то ваш просрочен будет по
прибытию. Послезавтра последний день. Может, другой — посвежее — имеется? — Кэп вытащил
из нагрудного кармана капитанского черного френча ее паспорт, пролистнул. — А вы здесь
совсем девчонка еще. Давно было пора картку новую вклеить. Паспорт старого образца, на десять
лет, хороший, как новый!
— В самом деле?
Неужели десять лет прошло со времени Беланова подарка? Вот он, заветный, партнер по
жизни.
— Вы с нами в рейсы не ходили? За последние годы уйму народу туда-сюда перевезли, —
приставал капитан.
— Было когда-то, очень давно, — пассажирка улыбалась чему-то. — Пришла на
«Сковороде» однажды, в большой красивый Город. И теперь снова иду на «Сковороде». Не
символично?
Кэп усмехнулся. Но пригорюнился, вспомнил, как много-много лет назад получал теплоход
на закордонной верфи, будучи младшим помощником, дооборудовал, ходил в научные рейсы,
дослужился до капитана, столько лет стойко переносил шуточки мариманов, связанные с
названием теплохода, и на тебе — в капремонт, а может, и спишут вообще, на лом, на гвозди. Еще
и эта пассажирка со своими символами... Опечалился…
Попутчица вернулась спокойная, умиротворенная, как будто решилась про себя на что-то,
положив рядом с собой старый кожаный портфельчик. Нат тронул доверительно мягкую,
потертую временем кожу:
— Трофейный, немецкий. Откуда портфельчик? — пробежался пальцами по застежкам со
спиленными свастиками.
— Отцовский, от дедушки достался. Он со мной с тех пор, как из гарнизона уехала, — гордо
отвечала, окидывая взглядом освещенный магическим пламенем зажженной в бокале душистой
свечки приятный Натов натюрмортик на столе. — И вы, вижу, даром времени не теряли, Нат
Берлин. Быстро все соорудили. Вполне располагает к общению. Общенью-обольщенью… Вы
опытный дамский угодник! — иронично усмехнулась, присаживаясь поудобней.
— Как Патрик? — поинтересовался, пропустив мимо ушей иронию.
— Спит словно в люльке. Проснется только утром. Муж называл его Пат, а я — Петрик. Так
звали мальчишку в моей любимой книжке из детства…
Корабль качнуло, сладкое угощенье, свечка в бокале, салфетница — все поехало по столу.
Оба руками подхватили бокал со свечкой у самой кромки, стукнувшись легонько лбами.
— Вам не больно? — участливо спросил Нат.
— Ох, кидает, как на качелях! Надеюсь, что этот шторм и вам, и мне дан как
предупреждение…
— Предупреждение? Штормовое?
— Сразу предупреждаю: могут быть довольно откровенные сцены… — трогательно
произнесла Лена, подглядывая реакцию собеседника.
— Не томите, открывайте заветный саквояжик.
— И портфельчик, и семейный фотоальбомчик, и истории — все раритетное!— улыбалась,
глаза ее совершенно просохли. — Тут все мое фамильное наследие, даже документы на старый
графский замок!
— Как в сказке! Показывайте, сгораю от нетерпения!
— Ну что же, полюбуйтесь, — она смело распахнула принесенный фотоальбом, похожий на
старую толстую книжку. — Мое первое ню. А здесь совсем кроха, закутанная «чебурашка». На
засыпанном снегом плато Ай-Петри. Года два, не больше. А вот на новогодней елке. В первом
бальном платье. Мама сшила… — с блеклой цветной фотографии смотрело на заинтересованного
зрителя задорное детское личико. — Я появилась на свет в ночь до первой звезды. Символично,
правда?
На пороге корабельного бара возникла вездесущая фигура капитана, осматривавшего
