Юсиф Джафаров - Гунны и Азербайджан
Если случится рассуждать о серьезных делах, они все сообща советуются в том же обычном порядке. Они не подчинены строгой власти царя, а довольствуются случайным предводительством знатнейших и сокрушают все, что попадается на пути. Иногда, под угрозой нападения, они вступают в битвы клинообразным строем со свирепыми криками. Будучи чрезвычайно легки на подъем, они иногда неожиданно и нарочно рассыпаются в разные стороны и рыщут нестройными толпами, разнося смерть на широкое пространство; вследствие их необычной быстроты не случается, чтобы они напали на укрепления или грабили неприятельский лагерь.
Их потому можно назвать самыми яростными воителями, что издали они сражаются метательными копьями, на конце которых вместо острия с удивительным искусством приделаны острые кости, а в рукопашную рубятся, очертя голову, мечами и, сами уклоняясь от ударов, набрасывают на врага крепко свитые арканы для того, чтобы, опутав противника, отнять у него возможность усидеть на коне или уйти пешком.
У них никто не занимается хлебопашеством и никогда не касается сохи. Все они, не имея ни определенного места жительства, ни домашнего очага, ни законов, ни устойчивого образа жизни, кочуют по разным местам, как будто вечные беглецы, с кибитками, в которых они проводят жизнь.
В перемирии они неверны и непостоянны, быстро увлекаются всяким дуновением новой надежды и во всем полагаются на свою необузданную храбрость. Подобно неразумным животным, они не имеют никакого понятия о чести и бесчестии; они уклончивы и темны в речах, когда не связаны с уважением к религии; они пылают неудержимой страстью к золоту и до такой степени непостоянны и вспыльчивы, что иногда в один и тот же день без всякого подстрекательства изменяют своим союзникам и снова примиряются без всякого посредничества.
И вот этот подвижный и неукротимый народ, воспламененный дикой жаждой грабежа, двигаясь среди грабежей и убийств, дошел до земли алан, древних массагетов».
Первое столкновение гуннов с аланами, кочевавшими в степях Азово-Каспийского междуморья, произошло, очевидно, в северо-западной части нынешних калмыцких степей и в районе, который образует излучина Дона и среднее течение реки Маныч. Вклинившись, таким образом, в самый центр междуморья, гунны разорвали непрерывность аланских поселений и кочевий, отбросив одну часть алан на юг, в предгорья Кавказского хребта, а другую — прижав к излучине и нижнему течению Дона. Внезапность нападения и быстрота, с какой гунны рассекли на две части аланские племена, лишив их возможности вести координированные действия, вскоре привели к тому, что, по словам Иордана, гунны подчинили себе алан, «хотя и равных им в бою, но отличавшихся от них (общей) человечностью, образом жизни и наружным видом, обессилив их частыми стычками».
Однако гунны не долго оставались в степях Северного Кавказа. Видимо, уже к концу 370 г. гунны нанесли второй и последний удар по аланским племенам, закрывавшим им доступ к богатым торговым греческим городам восточного побережья Азовского моря (Танаис, Тирамба, Фанагория) и Крыма (Пантикапей, Нимфэй, Киты, Феодосия). Согласно Аммиану Марцеллину, гунны, вторгшись в землю тех алан, которые граничат с грейтунгами (остготами) и «обыкновенно называются танаитами, произвели у них страшное истребление и опустошение, а с уцелевшими заключили союз и присоединили их к себе». Вместе с аланами в 371 г. гунны вторглись в земли Северного Причерноморья, обрушившись на территорию остготов, во главе которых стоял царь Германарих. Это событие ознаменовало третий и последний этап движения гуннов из Азии в Европу, закончившийся утверждением их в 377/8 г. на дунайской границе Византийской империи.
Известный американский исследователь истории гуннов О. Мэнчен-Хелфен считает, что гунны нанесли единственный удар по аланским племенам в районе Дона. Он полагает, что точное место столкновения не поддается локализации, хотя, возможно, подобно поздним завоевателям, главные силы гуннов могли действовать в низовьях Дона (Мир гуннов, с. 19). Неизвестным остается и то обстоятельство, где именно гунны перешли Волгу. Между тем, на наш взгляд, вполне очевидно, что переправа основной массы гуннских племен не могла произойти севернее нынешнего Волгограда, так как это противоречило бы направлению движения, гуннов к Волге по североказахстанским степям, а также сведениям Аммиана Марцеллина и Иордана.
Вероятность не одного, как принято обычно считать, а двух главных ударов гуннов по аланским племенам логически вытекает из ситуации в северокавказских степях накануне гуннского вторжения. Если бы гунны, только появившись из-за Волги, нанесли единственный удар по аланам, которых Аммиан Марцеллин называет танаитами, то это было бы весьма непредусмотрительным шагом со стороны гуннов, которые, несомненно, заранее готовили свое вторжение и переправу через Волгу. В таком случае в тылу у гуннов, двигающихся с обозом, женщинами и детьми, оказались бы аланские и союзные с ними племена, обитавшие южнее, в районе от восточного побережья Азовского моря и Кубани (сираки, меоты, синды и др.) до Каспийского моря (сармато-аланские и булгарские племена Западного — Прискаспия). Это обстоятельство нельзя не учитывать при анализе сообщений Аммиана Марцеллина и Иордана. К тому же сообщение Иордана, что гунны подчинили алан, «обессилив их частыми стычками», говорит против указание Марцеллина на вторжение гуннов только в земли алан-танаитов. С другой стороны, переход гуннами Керченского пролива свидетельствует о том, что они действовали и в районах, прилегающих к восточному побережью Азовского моря и низовьям Кубани. Последнее было бы возможно лишь при условии обеспеченного тыла, т. е. гунны, находясь в самом центре предкавказских равнин, не должны были испытывать противодействия со стороны алан и их союзников. Все это говорит о том, что гунны, по-видимому, первым ударом рассекли аланские племена на две части в самом центре северокавказских степей, вытеснив одну из них в предгорья Кавказа, а другую, прижав к Дону, тем самым обеспечив себе возможность продвижения к Азовскому морю. Вторым ударом гунны истребили часть вытесненных ими же к Дону алан, а также обитавших на Дону ранее алан — танаитов.
Несмотря на скудность и фрагментарность сведений о гуннах в раннесредневековой историографии, нам достаточно хорошо известны (по источникам V–VI вв.) почти все конкретные племенные наименования азиатских кочевников, составлявших ядро появившегося в Восточной Европе гуннского союза племен. В этой связи обратимся к анализу всех известных нам гуннских этнонимов, которые могут дать нам важный (если не единственный) материал для освещения проблемы этнической принадлежности пришлых из Азии племен, ставших известными в Европе под собирательным именем «гуннов». Эти этнонимы следующие:
Акатзиры (акатиры, акациры) — (Приск, Иордан);
алтзиагиры — (Иордан);
алпилдзуры — (Иордан);
ангизгиры — (Иордан);
бардоры — (Иордан);
биттугуры — (Иордан, Агафий),
буругунды — (Агафий);
кутригуры — (Прокопий, Агафий, Менандр);
огуры — (Приск, Менандр),
оногуры — (Приск, Агафий, Феофилакт Симокатта),
сарагуры — (Приск);
тунгуры — (Приск, Иордан);
ултиндзуры — (Иордан, Агафий),
утигуры — (Прокопий, Агафий, Менандр).
Сразу необходимо отметить, что в данный список нами включены только те племена, которые, с одной стороны, в письменных (греческих и латинских) источниках V–VI вв. вполне определенно названы «гуннскими», а с другой — принадлежность которых к кругу собственно гуннских (т. е. пришлых из Азии) племен признана большинством исследователей. По принципу характерного для этих этнонимов второго компонента их можно сгруппировать следующим образом:
I. Группа с компонентом (о)гур:
Биту-гур
кутри-гур
он-о-гур
сара-гур
о-гур
тун-гур
утри-гур
II. Группа с компонентом дзур (чур):
Алпил-дзур (алпилчур)
Ултин-дзур (ултинчур)
III. Группа с компонентом гир:
Алтзиа-гир
Ангиз-гир
IV. Группа остальных этнонимов:
акатзир (акатир, акацир)
бардор
буругунд
Первую группу гуннских этнонимов со вторым компонентом (о)гур исследователи относят к кругу собственно булгарских племен, где второй компонент в наименованиях этих этнонимов, по их мнению, является корнем, передающим этническое «огур» (огор, угор), а первый компонент, видимо, есть тюркский префикс. В сочетании этих двух компонентов выявляется предположительная семантика (значение) некоторых этнонимов, например, он-огур (десять огур), сара-гур (сэры (о)гур — желтый (белый) огур). Значение остальных этнонимов этой группы пока не решается однозначно.
