Наталия Ильина - Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1
Исходной и опорной точкой норманской «системы» до сих пор слывет «русская летопись». Естественное (донаучное) понимание этой хроники - так думает чешский ученый Нидерле - дало основу теории, утверждающей, что варяги-русь пришли из Скандинавии и что они были германцы[4]. По словам датского филолога Томсена, «для того, кто читает его (Нестора) без предвзятого мнения и изощренных толкований, не может быть сомнения в том, что имя варяги употреблено в смысле общего обозначения обитателеи Скандинавии и что русь есть имя одного отдельного скандинавского племени»[5].
К событию «призвания варягов» должны быть отнесены летописные записи 859 и 862 годов. Прочтем их и постараемся понять «естественно», без предвзятого мнения и без научного истолкования.
1. «В лето 6367 (859). Имаху дань варязи из заморья на чуди и на словенех, на мери и на всех кривичех; а козари имаху на полянех и на северех, и на вятичех, имаху по беле и веверице от дыма».
2. «В лето 6370 (862). Изъгнаша варяги за море и не даша им дани, и начаша сами в собе володети: и не бе в них правды и въста род на род, быша в них усобице и воевати почаша сами на ся. Реша сами в себе: «поищем себе князя, иже бы володел нами и судил по праву». Идоша за море к варягом к руси[6], сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся свое (свей), друзии же урмане, англяне (агляне), друзии (инии) гъти; тако и си. Реша руси чудь словене, кривичи: «вся (и весь) земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет; да пойдете къняжить и володети (владеть) нами». И избрашася з братья с роды своими, пояше по себе всю русь, и придоша (к словеном и седе) старейший Рюрик седе в Новеграде, а другие Синеус на Белеозере, а третии Изборьсте Трувор. От тех (и от тех варяг) прозвася Русская земля, новъгородци (Новъгород); ти суть людье ноугородьци (ции) от рода варяжьска, преже бо беша словене»[7].
В первом тексте мы читаем, что заморские варяги брали дань с племен славянских и финских Новгородского севера[8]. О том, к какому племени принадлежали эти варяги, не сказано ничего. Во втором тексте летопись сообщает что варяги, получавшие дань, изгоняются за море и лишаются дани; а через 3 года славяне и финны ищут себе князя у заморских варягов, и эти призываемые варяги называются русью, подобно тому, как другие варяги называются шведами еще другие норвежцами, англичанами, датчанами...
Что же узнаем мы из слов летописца о варягах-руси? Мы узнаем что славяне и финны, призывающие их на княжение, идут к ним за море. Место, откуда призваны князья, остается неопределенным, потому что выражения «из-за моря» или «за море» могут относиться к разным странам. Иногда такое выражение указывает на Скандинавию: «В лето 6630... приходи свеискии (шведский) князь с епископом в 60 шнек на гость иже из моря шли в 3 лодьях»[9] в других случаях - на остров Готланд: «В лето 6638... идуце и замория с гот»[10]; или же на Финляндию: «В лето 6819... ходиша новгородци войною на немецкую землю за море на емь»[11]; наконец, подобное же выражение может относиться и к Германии: «В лето 6745... придоша в силе велице немцы из заморья в Ригу»[12], или: «В лето 6709... варяги пустиша без мира за море... а на осень придоша вирязи горою», т. е. сухим путем, «на мир»[13].
Мы узнаем далее из текста летописи, что призванные варяги принадлежали к особому племени по имени русь. В самом деле, русь противопоставляется другим варяжским племенам, называемым иначе, а именно шведам, норвежцам, англичанам, датчанам, и этих других варягов, очевидно, не следует смешивать с нею.
Так как норманнами издавна принято называть шведов, норвежцев, датчан, иногда англичан[14], то мы заключаем: летописец, указывающий на русь как на особое племя, стоящее вне группы норманских племен, не относит эту русь к этим племенам, т. е. к норманнам.
Мы не ожидали этого вывода, мы не сразу ему верим и стараемся узнать из той же летописи еще что-нибудь о «варягах-руси», но... она больше не говорит о них.
Что же это значит? Если в словах летописца нет ничего о норманстве «варягов-руси», а многие исследователи выводят из его слов норманство этого загадочного племени, то мы вправе предположить, что их чтение не просто чтение, но толкование прочитанного; вероятно, они твердо знают не из летописи, что «варяги-русь» суть норманны, и потому видят в ней больше того, что в ней есть, и это большее неотрывно связывают с ее сказанием.
Проверим это предположение. Ссылаясь на разобранный текст, Погодин пишет: «Итак, варягами Нестор ясно называет свое (шведов), оурмян (норвежцев), англян (англичан), готов, народы, очевидно, единоплеменные. Все племена сии назывались норманнами, скандинавами. Итак, варяги Нестеровы суть скандинавы. Это математически ясно»[15]. Поэтому для Погодина в той же мере ясно, что и «варяги-русь» - скандинавы. Рассуждение это, возражает Забелин, построено по следующей схеме: «Если из пяти собеседников четверо немцы, то, следовательно, и пятый собеседник непременно должен быть немцем же; следовательно, и самоё слово собеседник непременно должно означать немцев же»[16]. Погодин, по мнению Забелина, мыслит так: если из пяти племен, называемых варягами, четверо (шведы, норвежцы, англичане, готы) - норманны, то и пятое племя (русь), называемое варягами, непременно должно быть норманским, и самоё слово «варяг» должно означать норманна. Конечно, это плохая логика, и сам Погодин помогает раскрыть основу своей ошибки. Он пишет: «Если бы Нестор не хотел указать... на племя своих варягов-руси, то к чему было прибавлять ему всех этих шведов, готов, англичан»...[17] Но летописец «прибавляет» их для того, чтобы показать, что «варяги-русь» - особое племя, не шведы, не готы и т. д. Все они - варяги, но не все они одного племени, точнее, не одной народности! Шведы, готы, урмане - норманны, это известно. К какой народности принадлежит русь - остается загадкой. Более определенного знания о руси из разбираемого текста извлечь невозможно. Погодин приписывает летописцу скрытую мысль о норманстве всех варягов, но достаточных оснований для такого понимания летописного рассказа у него нет. Другими словами, Погодин вводит в летопись свое убеждение, что варяги - норманны, и свое предположение, что и летописец это будто бы знал.
Погодин не был создателем норманской теории; он принял ее от своего предшественника Шлёцера, немецкого ученого, занявшегося изучением русских летописей. Исследуя текст 859 года, - о варягах, наложивших дань на Новгородский север и потом изгнанных, - Шлёцер под варягами разумеет норманнов и тут же поясняет почему: «Норманны, опытные моряки, которые дерзают плавать от Балтийского моря до Италии, конечно, должны были предпринимать такие экспедиции в самом Балтийском море»[18]. Далее он добавляет, что исландские саги, упоминая об Адлейгаборге (Старой Ладоге), указывают и путь этих набегов через устье Невы[19]. Конечно, это не доказательство, а лишь довольно основательное соображение. Но, допустим, что варяги, нападавшие на славян, были норманны, причем же тут, однако, «варяги-русь», призванные в 862 году? «Среди варягов - общее имя для всех жителей Балтийского и Северного моря германского происхождения, - пишет Шлёцер, - было племя, носившее особое название русских. Это положение ясно высказано в хронике»[20]. Утверждение совсем неожиданное: откуда это известно, что варяги - германцы Балтийского и Северного морей? Летопись об этом молчит. Между тем Шлёцер, установив частное положение: в 859 году на славян нападали варяги-норманны, т. е. германцы, превращает его без всяких к тому оснований в общее: все вообще варяги - норманны. После этого оказывается, что и «варяги-русь» не могут быть никем иным, как германцами, и притом якобы, по мнению самого летописца. «Варяги - родовое имя», - поясняет Шлёцер, виды его - шведы, норвежцы, англичане, датчане, русские. «Варяги - германское племя, в состав которого входит целый ряд племен, между прочим русь»[21].
Что все варяги были германцами, а именно норманнами, есть убеждение, вполне независимое от русских летописей. Оно-то незаконно, вопреки логике, вторгается в их тексты, сплетается с ними и прячется между строками древних воспоминаний. Чуждость этого суждения летописному рассказу обнаруживается, наконец, с полной очевидностью у самого родоначальника норманской системы. Германский ученый Байер, одаривший русскую науку и норманской теорией, и главными доказательствами ее верности, совсем не изучал русских летописей. «Великий знаток языков (не исключая и китайского), великий латинист и эллинист в 12 лет своего пребывания в России не научился, однако, и никогда не хотел учиться языку русскому»[22]. Он читал лишь отрывки хроники в плохом переводе[23].
Так родилась норманская теория, так нашла она себе основу в более чем свободном толковании сообщений русской летописи.
Внимательный читатель должен извлечь возможную пользу из неосторожных выводов норманистов: обострить свою мысль, углубить свое видение и проверить смысл древних слов.
