Наталия Ильина - Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1
Шесть раз большевики подвергали Ильина аресту, дважды его судили (30 ноября 1918 г. на Президиуме Коллегии Отдела по борьбе с контрреволюцией и 28 декабря 1918 г. в Московском Революционном Трибунале), но оба раза он был оправдан за недостаточностью обвинения и амнистирован. Последний раз его арестовали 4 сентября 1922 г. и обвинили в том, что он «с момента октябрьского переворота до настоящего времени не только не примирился с существующей в России Рабоче-Крестьянской властью, но ни на один момент не прекращал своей антисоветской деятельности», и в конечном итоге был приговорен к высылке (еще в мае 1922 г. В.И.Ленин предложил заменять применение смертной казни для интеллектуалов, активно выступающих против советской власти, высылкой за границу). Вместе с ним разрешили выехать и его жене Наталии Николаевне Вокач-Ильиной. С 1922 г. чета Ильиных в эмиграции (они были высланы на «философском» пароходе). Шестнадцать лет они прожили в Берлине, где И.А.Ильин преподавал в Русском национальном институте. Однако с приходом к власти нацистов с 1934 г. И.А.Ильину запретили преподавать, а в 1938 г. после нескольких арестов гестапо Ильины сумели переехать в Швейцарию (на их выезд был наложен запрет).
В Швейцарии они поселились в пригороде Цюриха Цолликоне. Именно здесь Ивану Александровичу удалось закончить «Аксиомы религиозного опыта», над которыми он проработал более тридцати лет, два тома исследований по религиозной антологии с обширными литературными добавлениями и подготовить более 200 статей. Наталия Николаевна занималась философией, искусствоведением, позже - историей, была духовно близка мужу, вместе с ним встречала все невзгоды. Именно жене Ильин посвятил все свои основные труды.
Работа Натальи Николаевны над книгой «Изгнание норманнов...» пришлась на конец 30-х гг., когда над Европой уже сгущались тучи Второй мировой войны. Заметим, что помимо своей научной несостоятельности (доказательству чего собственно и посвящалась книга Н.Н.Ильиной), норманская теория стала еще и краеугольным камнем обоснования превосходства Запада над русским народом, используемого русофобами всех мастей. Многие историки Русского Зарубежья отмечали пагубность норманизма, возникшего когда-то в угоду политическим целям и вытаскиваемого всякий раз для опять-таки политических целей. Так, например, для обоснования второсортности славянского этноса на эпизод о призвании варягов ссылались и Гитлер, и Геббельс.
И.А. Ильин с вниманием и уважением относился к историческим изысканиям жены, «норманский вопрос» нередко становился предметом обсуждения в его переписке с друзьями и коллегами. Так например, П.Б.Струве в письме к И.А.Ильину от 25.VIII. 1938 г. рекомендует исторические труды к ее работе над норманской теорией: «Нат. Ник. очень рекомендую только что вышедшее посмертное издание «Лекций по русской истории» А.Е. Преснякова: т. I., «Киевская Русь». Тут много интересного и важного. Весьма хорошо составлена глава IV: «Русь и Варяги» (Полторацкий Н.П. Иван Александрович Ильин: Жизнь, труды, мировоззрение. Hermitage, 1989. С. 146-147).
Однако с П. Б. Струве по поводу норманской теории у И.А.Ильина были расхождения, и весьма серьезные, так например, в письме к Валентину Александровичу Рязановскому 28 ноября 1950 г. И. А. Ильин писал: «Прежде всего, спасибо Вам за направление Вашей мысли, которую я вполне разделяю. Давно пора сбросить этот шлецеровски-байеровский гипноз, который странно заворожил русских историков, кончая Ключевским и Струве (П.Б.). (...) Еще в 1938 году, при нашем последнем свидании с Петром Бернгардовичем, жена моя, Наталья Николаевна, заканчивавшая тогда книгу, озаглавленную «Изгнание норманнов», подняла этот вопрос с ним. Мы оба изумились, когда он вдруг пришел в раж, начал вопить и бить себя по коленам - ...за норманнскую теорию. Аргументы его были очень слабы и смахивали на «веру норманнов». А Гедеонова он пробовал убить, возопив о нем, что он был «статский советник». Я уже после объяснял это психологически: значение норманнов, по-видимому, имело для него некоторым образом персональный смысл... Но по истине - это не аргумент. Однако говорят, что после него остались обширные наброски по русской истории именно в этом направлении. // Давно была пора развернуть эту проблему широко и научно, как у Вас» (Архив И. А. Ильина, # 17: «Копии с моих писем», с. 75 (пагинация Н.П.Полторацкого), цит. по: Полторацкий Н.П. Указ. соч. С. 151).
Последние свои годы Ильины проживали в Цолликоне, в окрестностях Цюриха, где И. А. Ильин скончался после ряда болезней 21 декабря 1954 г. Наталья Николаевна пережила мужа на 9 лет и сделала очень много для издания новых и переиздания старых трудов замечательного русского философа. Умерла 30 марта 1963 г., была похоронена рядом с мужем в Цолликоне. 3 октября 2005 г. останки Ивана Александровича и Наталии Николаевны перезахоронены в Донском монастыре (рядом с прахом генерала А.И. Деникина и его супруги)
Биографический очерк подготовлен И.А.Настенко
Вступление
В эти горькие дни, в эти страшные дни, переживаемые Россией[1], наша мысль уводит нас в дали прошлого. Мы ищем в забытых, но незабвенных веках, в ушедшей, но и теперь трепещущей в нас жизни основу былой русской славы и верный путь к ее новым лучам.
Вокруг нас разрушение... и мы хотим узнать, как строилось то, что мы так плохо берегли. Мы хотим узнать, как началось наше государство и, минуя недавние века, допрашиваем IX век о тайнах рождения России.
Многое говорят историки про эту пору нашей жизни, но они разно рисуют и разно объясняют события тех давних времен. Мы готовы им верить... однако все принять, значит не принять ничего: выводы одного исследователя слишком часто исключают то, что выдается за истину другим. Надо судить и выбирать. И прежде всего надо осознать свое право на такой суд и на такой выбор.
История моей родины есть моя история, и тот, кто пишет книгу о моей стране, пишет книгу обо мне самом, читателе этой книги. Душа человека не образуется одними впечатлениями его короткой жизни, она хранит в себе наследие отцов, тени их чувств и размышлений, звучание их песен и вздохи их молитв. Душа в глубине своей помнит это далекое прошлое, и кто скажет, в какой мере ее переживания и ее дела исходят из глубинной памяти сердца? Историк моей родины говорит и обо мне, малой части ее, и это одно уже дает мне право не только ему верить, но и судить об его суждениях.
Нельзя забывать и того, что знание минувших лет создают не одни историки. Его творит народ в преданиях, былинах, песнях, его творит просвещенная часть народа в своих общих воззрениях на мир и человека и в размышлениях о протекших летах. «История - наука не точная, не математика. Она подвижна и изменчива, как сама жизнь»[2]. Исследователем прошлого всегда руководят те или другие народные силы; они воспитывают его, дают исходные точки его изысканиям, направляют его труд, а нередко и сбивают его с верного пути. История есть воспоминание всего народа о самом себе, и поэтому каждый волею или неволей участвует в ее создании. И чем сознательнее это участие, чем больше мысли и любви отдается работе воспоминания, тем глубже самопознание народа. Чем живее общение между учеными историками и всем обществом, с которым они делятся своим знанием, тем плодотворнее и безошибочнее идет дело исторической науки.
Конечно, читатель должен быть скромным. Вникая в исторические проблемы, пусть не думает он, что возможно найти их решение вне научной работы. Но выводы историка - «не догматы», и каждый смеет их проверить своими познаниями, остротой своей исторической памяти, силою своего разума и духовным ведением своей души.
Рассмотрим же суждения исследователей старины, изучавших былые дни нашей жизни, те дни, к которым относят обычно рождение России. Рассудим, что следует принять в этих учениях как слово правды, что должно отбросить как необоснованное мнение или призрачный факт. Возьмем и на себя труд воспоминания о нашем далеком прошлом, которое стало таким близким и дорогим для нас в эти темные дни.
Глава первая. Призвание варягов
«Русское государство основано норманнами» - вот что слышим мы уже в раннем нашем детстве еще до поступления в школу. Нам рассказывают, ссылаясь на древнего летописца, о том, как смелые и жестокие норманские пираты грабили и подчиняли себе племена славян и финнов в Новгородской земле, и о том, как славяне и финны, свергнув это тяжелое иго, не сумели ужиться в мире между собою и призвали к себе трех варягов-норманнов из племени «русь» для того, чтобы они княжили в землях Новгорода и владели их наследием. «Зачем позвали врагов?» - спросил однажды один русский мальчик, выслушав это первое известие о своей родине. Детский, наивный вопрос... А между тем в нем звучит смутное сознание психологической несообразности такого призвания и ропот того здорового чувства, которое вот уже двести лет, от Ломоносова до наших дней, не примиряется с норманской теорией, теперь будто бы доказанной. «Норманский вопрос решен в пользу норманнов», - пишет в 1930 году очень осторожный историк Ю.Готье и дальше поясняет: «окрепли и сети, наброшенные норманнами на славян и финнов, они превратились в железный остов, на котором установились основы первого русского государства»[3]. Норманская теория «признана правильной» в исторической науке... Но какими доводами укрепляется это решение? Мы не хотим и не можем принять его на веру, мы требуем доказательств, способных убедить, т. е. сломить в нас силу глубинного сопротивления, и готовы их изучить с терпеливым вниманием.
