Лев Прозоров - Мифы о Древней Руси. Историческое расследование
«Есть на острове среди Океана священная роща, и в ней предназначенная для этой богини (матери-Земле) и скрытая под покровом из тканей повозка; касаться ее разрешено только жрецу. Ощутив, что богиня прибыла и находится у себя в святилище, он с величайшей почтительностью сопровождает её, влекомую впряженными в повозку коровами. Тогда наступают дни всеобщего ликования, празднично убираются местности, которые она удостоила своим прибытием и пребыванием. В эти дни они не затевают походов, не берут в руки оружия; все изделия из железа у них на запоре; тогда им ведомы только мир и покой, только тогда они им по душе, и так продолжается, пока тот же жрец не возвратит в капище насытившуюся общением с родом людским богиню. После этого и повозка, и покров, и, если угодно поверить, само божество очищаются омовением в уединенном и укрытом ото всех озере»[35].
Деталь ритуальной повозки из Дейберга (Ютландия)2, в которой многие исследователи видят описанную Тацитом ритуальную повозку Богини. Личина изображает скорее кельта, балта или славянина, чем германца – коротко остриженые волосы, усы при отсутствии бороды
Как видим, тут и «океан» – и в данном случае речь снова идет о Балтийском море – и мотив мира, и отказа от железа. Остров в «океане» традиционно отождествляют с Рюгеном – на нем до сих пор указывают урочища, связанные с этим культом[36].
Почему же временное миролюбие жителей южного берега Балтики приняло в глазах византийского автора постоянный характер? Возможно, виною был неправильно понятый рассказ о священном перемирии, которого не желал принимать во внимание каган аваров, стремившийся заполучить славян южной Балтики в свое войско для похода на Византию. Или же послы с гуслями были жрецами упоминаемого культа (кстати, жреческий чин предполагал для них и Гильфердинг – «послы же, вероятно, были люди вещие, какие-нибудь жрецы или кудесники»[37]) и византиец, ничтоже сумняшеся, распространил черты страты (варны, сословия) на всю страну. Примеров табу для жрецов на оружие и/или железо у индоевропейских народов немало – например, римские жрецы не имели права даже смотреть на войско[38], а брились и стриглись исключительно бронзовыми лезвиями[39] (что нимало не делало римлян в целом миролюбивым народом). Русский былинный герой Волх (т. е. волхв, жрец) воюет, но при этом ни разу не прибегает к железному оружию.
В любом случае наводит на размышления совпадение места действия – южная Балтика – и тема табуирования железа вообще и оружия в частности.
Против «чёрных легенд» – с сусальной сказкой
Рискну предположить, что читатели этой книги иногда заходят в книжные магазины – в разделы, посвященные русской истории, и там им, наверно, доводилось видеть книги Владимира Мединского, посвященные разоблачению «черных легенд» о русском народе. Об якобы имманентных, изначально присущих русским пьянстве, покорности, долготерпении, об «особом пути» и «загадочной русской душе», о тяге к «сильной руке» и неспособности к демократии, и т. д., и т. п. Разоблачение «черных легенд» – дело бесспорно нужное и благодарное, означенные темы меня весьма заинтересовали. Собрался я в кои веки почитать одну из его книг («О жестокости русской истории и народном долготерпении»). Полистал, глаз зацепился за заголовок главки: «О чем повествуют былины». Прочитал – и взвыл от досады.
Глава состояла из махровой сахарной, ну, скажем корректно – неправды. Практически вся.
Усиленно противопоставляя русский эпос «западному», Мединский пишет:
Князь киевский призывает на защиту Русской земли богатырей, то есть – народ! Богатыри не феодальное сословие, не потомственные воины. Это не японские самураи и не европейские рыцари.
Вот не поверю, ни за что не поверю, что господин Мединский не читал центральной былины из цикла, посвященного самому любимому, самому прославленному герою нашему, Муравленину-«Муромцу». Я имею в виду былину про Калина-царя. Вспомните – прогневавшиеся на князя за заточение Ильи богатыри ушли из Киева. К Киеву, узнав про это, подступает со своей ордой Калин-царь. Перепуганный князь освобождает Илью, тот в свой черед, отправляется уговаривать богатырей вернуться:
И вы, русские могучие богатыри!Вы седлайте тко добрых коней,Ай садитесь вы да на добрых коней,Поезжайте тко да во раздольице чисто поле,Ай под тот под славный стольный Киев град.Как под нашим то под городом под КиевомА стоит собака Калин царь,А стоит со войсками великима,Разорить хотит он стольный Киев град,Чернедь мужиков он всех повырубить,Божьи церквы все на дым спустить,Князю то Владимиру да со Опраксой королевичнойОн срубить то хочет буйны головы.Вы постойте тко за веру, за отечество,Вы постойте тко за славный стольный Киев град;Вы постойте тко за церквы ты за Божие,Вы поберегите тко князя ВладимираИ со той Опраксой королевичной!»Говорит ему Самсон Самойлович:«Ай же крестничек ты мой любимый,Старыи казак да Илья Муромец!Ай не будем мы да и коней седлать,И не будем мы садиться на добрых коней,Не поедем мы во славно во чисто поле,Да не будем мы стоять за веру, за отечество,Да не будем мы стоять за стольный Киев град;Да не будем мы стоять за матушки Божьи церквы,Да не будем мы беречь князя ВладимираДа еще с Опраксой королевичной:У него ведь есте много да князей, бояр,Кормит их и поит да и жалует,Ничего нам нет от князя от Владимира[40].
Мало того, что никуда не девшийся «народ» Киева («чернедь-мужичков») никто серьезной силой не считает, и к обороне города привлечь даже не думает, так еще и поведение богатырей совершенно не похоже на представителей «вооруаженного народа». «Ничего нам нет от князя» – а значит, пусть входит враг в город, пусть горят храмы и гибнут люди.
Это что, голос представителя «народа»?
Или вот это:
Говорит тут князь Владимир да стольнокиевский:«Уж ты ой еси, Дунай ты да сын Иванович!Скажут, много ты бывал, Дунай, по всем землям,Скажут, много живал, Дунай, по украинам,Скажут, много ты служил, Дунай, многим царям,А царям ты служил, много царевичам,Королям ты служил да королевичам»[41].
Ноу комментс, как говорится. «Богатырь, то есть народ» служил, оказывается, многим царям и королям с королевичами. Или Дунай – исключение? Да ничего подобного! Опять же, главный герой былин Илья Муромец делает такое вот шокирующее признание:
– А когда я был во той земли во тальянскою,Три году служил у короля тальянскаго,[42]
Дальше у Мединского идут обычные рассуждения про «крестьянское» происхождение Ильи. Однако есть все основания предполагать, что это происхождение – поздняя выдумка сказителей-крестьян (как приписали такие же сказители-крестьяне в Испании «классово близкое» происхождение национальному герою, рыцарю Родриго Диасу де Бивару по прозвищу Сид). В былинах сын Ильи называется Збутом Борисом королевичем[43] (как называть человека, чей сын – королевич?), а в германской поэме «Ортнит», сложенной под влиянием русских сказаний в XI веке (значительно раньше самой первой записи известных нам былин) Илья упоминается, как «король дикой (или «языческой») Руси».
Затем Мединский переключается на исключительную бескорыстность русских богатырей:
Богатыри не занимаются самообогащением и не обогащают князя. Нет в былинах ни одного описания грабежа или даже перечисления взятой добычи… И ни единого описания, сколько заработали богатыри, какие шлемы, мечи и кольчуги сняли с убитых врагов, сколько коней угнали, какие богатства получили.
Да неужели, хочется спросить, неужели, Владимир Ростиславович, Вы так плохо знаете былины? Ведь былина о Вольхе Всеславиче даже в детских сборниках публиковалась!
И тут Волх сам царем насел,Взявши царицу Азвяковну,А молоду Елену Александровну,А и та его дружина хоробраяИ на тех девицах переженилися;А и молодой Волх тут царем насел,А то стали люди посадские;Он злата серебра выкатил,А и коней, коров табуном делил,А на всякого брата по сту тысячей[44].
Извините, но это – дележ добычи. Прямым текстом описанный. Как и в другой былине, про Вольгу:
– Дружина моя добрая, хоробрая!Станем-те теперь полону поделять!Что было на делу дорого,Что было на делу дешево?А добрые кони по семи рублей,А вострые сабли по пяти рублей,А оружье булатное по шести рублей,Палицы булатные по три рубля.А то было на делу дешево – женский пол: Старушечки были по полушечки,А молодушечки по две полушечки,А красныя девушки по денежке[45].
Вот вам и захваченное оружие и, о ужас! – пленницы.
