Елена Мельникова - Славяне и скандинавы
81. Боевые топорики X - первой половины XIII вв.:
Ладога,
Углы (южное Приладожье),
Пожня-Станок (Костромская обл.).
Даже такой достаточно пристрастный исследователь, как П. Паульсен, считал, и справедливо, что варяги восприняли в Восточной Европе древнее изобретение евразийских кочевников, топорик-чекан (илл. 81). В Киевском государстве чеканы обрели вторую родину и отсюда в X–XI вв. распространились в страны Средней и Северной Европы. Небольшие боевые топорики с вырезным обухом и образцы с таким же по конструкции обухом и оттянутым вниз лезвием Паульсен называл северобалтийскими. По его мнению, они изготавливались варягами не в Швеции (в Скандинавии, на Готланде и в Финляндии таких вещей насчитывается 16), а в Восточной Прибалтике и на Руси. Из последней западногерманский археолог указывал соответственно 3 и 25 находок. По нашим же подсчетам соответственно 62 и 256, причем некоторые появились еще в X в. и, насколько можно судить, являются наиболее ранними европейскими находками данного рода. Распространение и хронология этих топоров позволяют рассматривать их как восточноевропейские, а точнее, русские по происхождению типы, которыми среди прочих воспользовались и варяжские наемники (илл. 82).
82. Боевые топорики XI-XII вв.: Владимирская обл. (т. н. «топорик Андрея Боголюбского»), Среднее Поволжье
Украшения найденных в Восточной Европе боевых топориков оказались таковы, что П. Паульсен считал возможным по изменению орнаментации «проследить постепенное поглощение варягов славянской народностью»179. Действительно, декор 23 известных ныне топориков являет множество черт совершенно не северного искусства. Лишь две находки, из Новгорода и деревни Углы вблизи Новой Ладоги, снабжены на лезвии чешуйчатым узором и зигзагообразного рисунка каемками с отходящими от них язычками180. Аналогии этим вещам известны в Швеции, Латвии, Литве, Казанском Поволжье. По остроумному предположению Паульсена, подобные топоры, а в особенности те, что снабжены клетчатым «текстильным» узором, имитируют викингские стяги181, и изготовлялись они не на Руси, а, возможно, в Латвии (бассейн реки Гауи) и других местах. Перед нами случай, когда восточноевропейская форма была дополнена северной, очень специфической отделкой; однако показательно, что произошло это вдали от древнерусских городов.
В области защитного вооружения норманны, редко пользовавшиеся кольчатым доспехом и еще около середины X в. употреблявшие куполовидные шлемы, конструктивно восходившие к вендельскому периоду (VI–VIII вв.), столкнулись на Руси с развитым употреблением кольчуг и переняли здесь конический шлем. В дальнейшем то и другое станет их излюбленной защитой (илл. 83). Напосник от куполовидного северного шлема, найденный в Киеве182, возможно, указывает на то, что варяги какое-то время являлись на Русь в своих боевых наголовьях. Видимо, норманны принесли на Русь круглые щиты с коническим или полусферическим умбоном в центре, единичные находки которых имеются во всех наиболее крупных древнерусских некрополях. Существование круглых щитов было недолговечным, в XI в. их заменяют более удобные для конника общеевропейские миндалевидные прикрытия.
83. Шлемы X - XIII вв.:
Гнездово, Чернигов,
Таганча (Киевская обл.),
Мокрое (Ровенская обл.),
Бабичи (Киевская обл.),
Никольское (Орловская обл.),
Липовец (Киевская обл.),
Пешки (Киевская обл.)
Первоначально в значительной мере пешая, киевская рать в течение всего X в. вследствие угрозы со стороны кочевников стала обучаться восточным приемам конного боя. Варяжская часть русского войска в этом отношении, видимо, следовала общему правилу. Характерно, что в Шестовицком могильнике, по меньшей мере частично связанном с пребыванием норманнов, были раскопаны погребения всадников с саблями, пиками, сложными луками, стрелами, колчанами, топориками и стременами явно не северного облика. Среди этих вещей один раз попались две восточные по форме обкладки налучья седла, украшенные схематизированным орнаментом в скандинавском стиле Маммен. Узор шестовицких накладок весьма своеобразен и не имеет точных аналогий, что позволяет согласиться с мнением британского знатока древностей викингов Д. Вильсона об их изготовлении в Киевском государстве183. На Руси ни разу не встречено присущих Скандинавии стремян с прямой подножкой, зато типичные для X в. восточноевропейские (округлой по контуру формы) несколько раз найдены в Швеции184.
В русских памятниках IX–XI вв. открыто несколько разновидностей узды, из них одна из гнездовского кургана оказалась украшена 46 бляхами, орнаментированными в стиле Боре185. Среди известных до сих пор образцов скандинавской сбруи эпохи викингов гнездовская узда — одна из самых нарядных и лучших по сохранности.
Мастера-сбруйники, знакомые со скандинавским искусством, принимали участие в создании богато отделанных металлом наборных конских оголовий, распространявшихся в Среднем и Нижнем Поднепровье. Об этом свидетельствует нижнедпепровского происхождения налобная конская позолоченная бляха, представляющая орнаментальный гибрид186. Здесь узел из перевитых лент и деградировавшей звериной маски, напоминающей о северном литье, дополнен восточной пальметкой и международно распространенной меандровой каймой.
В заключение обзора всаднического снаряжения нужно упомянуть конские ледоходные шипы, которые появились, вероятно, с первыми северными пришельцами в IX в. и в дальнейшем (наряду с такими же обувными шипами) привились в русских городах как средство безопасного движения зимой. Эти шипы, равно как и особые, северные по происхождению, «звучащие» плети с наборами железных колец, находятся у нас в средних и богатых по составу погребениях X в., а также и на поселениях, характеризуя уже не военные, а транспортные средства средневекового общества.
В свете рассмотренного материала выясняется ошибочность представления о том, будто киевское вооружение целиком являлось норманнским, вместе с тем нельзя отрицать определенный вклад (примерно с 900 г.) варягов в военное дело Древней Руси, способствовавший росту и укреплению военной мощи славян. Этот вклад не был обусловлен их превосходством. Норманны в Восточной Европе действовали на уже подготовленной к быстрому оформлению военно-феодальной организации почве, где задолго до их появления созрели условия для активного прогресса в военном деле. В юго-восточное Приладожье, Ярославское Поволжье, Смоленское и Киевское Поднепровье, Суздальское Ополье скандинавы приносили лучшие из имеющихся в их распоряжении образцы оружия, навыки пешего боя и искусного кораблевождения. При посредстве викингов на Русь поступали каролингские мечи и скрамасаксы, северные наконечники ножен мечей, некоторые формы иноземных копий, топоров, стрел, круглые щиты, детали (впрочем, немногие) конской сбруи. Сами пришельцы испытали сильное влияние местных условий. Во время скитаний на русских просторах и на Востоке они переняли саблю (илл. 84), стали более широко употреблять кольчуги, конический шлем, кочевническую пику, восточный чекан, русские боевые топоры, возможно, сложный лук, округлые стремена и другие принадлежности упряжи, обучились новым приемам конного боя. Этот процесс был взаимообогащающим и многосторонним. Учителя и ученики, видимо, не раз менялись ролями. Прогресс в вооружении викингов под воздействием восточноевропейских условий имел определенное значение и для формирования раннефеодальных сил самой Скандинавии. Яркой иллюстрацией этого положения можно считать одно из камерных погребений Бирки (№ 735) с захоронением воина в сопровождении женщины и коня. Среди мужских вещей — массивная булавка с длинной иглой, украшенная тремя масками, по манере изображения близкими маске из гнездовского клада 1868 г. В женском погребении, кроме фибул (типа 51-с), найдено зеркало, остатки шелковой материи, бубенчик восточноевропейского происхождения. Но особенно интересен набор вооружения: меч с опущенным перекрестьем (черта, по мнению оружиеведов, сугубо восточная), пика и овальные стремена. Весь этот набор мог выработаться только «в Гардах», в условиях постоянного военного контакта с кочевнической степью. Перед нами, видимо, одно из типичных погребений «русов в Бирке», пышная могила варяга, после долгой жизни на Руси вернувшегося на родину, где он, судя по погребальному обряду, занял видное место среди свейской раннефеодальной знати187 (илл. 85).
84. Сабли XI - первой половины XIII в.
85. Варяжский всадник в восточноевропейском вооружении (реконструкция по материалам могильника Бирки)
Соотношение в древнерусской дружинной культуре западноевропейского (каролингского), скандинавского и собственно русского компонентов весьма выразительно прослеживается по характеру важнейшей из категорий дружинного снаряжения, атрибуту социального положения древнерусского «рыцарства», воинов-дружинников — мечам IX–XI вв. На территории Древней Руси известно 87 типологически определимых мечей этого времени (илл. 86). Клинки 55 из них были расчищены при исследовании, проведенном в 1963–1964 гг., в результате чего на лезвиях клинков проступили неизвестные ранее надписи ремесленников, различные начертания и дамаскировка.
