Сергей Цветков - Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо
Поскольку основная масса славянских переселенцев на Верхнюю Волгу и Клязьму шла через Новгородскую землю, то в течение довольно долгого времени, вплоть до конца X в., Ростово-Суздальская земля политически тяготела к Новгороду и лишь после объединения последнего с Киевом при князе Владимире Святославиче вошла в состав Русской земли. Но и тогда далеким Залесьем еще несколько десятилетий управлял тот сын великого князя, который посадничал в Новгороде (в конце X — начале XI в. это был Ярослав Владимирович).
Государственные и административные границы Залесской земли оформились, очевидно, достаточно поздно. Только к началу XI в. сложились устойчивые понятия о «Суждальской стране» и «Ростовьстей области». Сами эти летописные термины свидетельствуют о том, что ведущая роль в государственном освоении северо-восточных земель принадлежала двум крупнейшим городским центрам — Ростову[342] и Суздалю[343], вокруг которых сформировалась зависевшая от них территория{182}. В период своего политического становления Ростово-Суздальская земля охватывала Волго-Клязьминское междуречье от устья Которосли на востоке до устья Медведицы на западе и тянулась по Шексне на север до Белоозера{183}. Первоначально в ней главенствовал «старый» Ростов, хотя большая его древность, по сравнению с Суздалем, пока что находится под вопросом, так как упоминание Повестью временных лет Ростова под 862 и 907 гг. нельзя признать достоверным{184}, а древнейшие культурные слои обоих городов датируются примерно одинаково — второй половиной X в. — началом XI в.{185} Но уже к исходу XI в. Ростов, сохраняя свой формальный статус старейшего города волости, начинает уступать фактическое первенство Суздалю. В этой связи показательны слова молодого Мстислава (в редакции Лаврентьевской летописи), сказанные беспокойному Олегу «Гориславичу», который в 1096 г. вторгся в Ростово-Суздальскую землю (см. с. 108—109): «Иди ис Суждаля Мурому, а в чюжеи волости не седи». Напомню, что Олег находился тогда в захваченном Ростове, а Мстислав между тем предлагает ему уйти из Суздаля, под которым здесь, очевидно, подразумевается не собственно город, а вся Ростово-Суздальская земля («волость»), куда, стало быть, входит и Ростов. С этого времени в летописи Суздаль все чаще заменяет Ростов в качестве политического центра Залесской волости, что, конечно, является отражением соперничества двух крупнейших городов Северо-Восточной Руси{186}. Как верно подметил А.Е. Пресняков, «трудно сомневаться, что тот процесс, какой мы наблюдаем позднее при Андрее Боголюбском как «возвышение Владимира», был уже перенесен Ростовской землей как «возвышение Суздаля»{187}. К сожалению, у нас нет никакой возможности проследить за тем, какие исторические силы стояли за этим процессом.
После смерти в 1154 г. Ярослава и на протяжении почти всей второй половины XI в. Ростово-Суздальская земля входила в Переяславский удел князя Всеволода Ярославича, который, однако, не уделял особого внимания своим волжским владениям и, кажется, ни разу не побывал в тех краях. Однако это географически искусственное сочетание волостей имело то значение, что создало «особую традицию Всеволодовой отчины и притязания северных князей на южный («русский») Переяславль, поддержанные их стремлением держать «часть» в Русской (Киевской) земле, чтобы не терять влияния на центр системы традиционных междукняжеских отношений»{188}.
Всеволодов сын Владимир Мономах проявил гораздо больший интерес к Залесью. Первый из его 83 «великих путей», проделанный еще в отроческие годы, пролегал как раз к Ростову, «сквозь Вятичи». И впоследствии, поглощенный борьбою с половцами и южнорусской политикой, он вместе с сыновьями упорно отстаивал Залесскую отчину от покушений со стороны Олега Святославича и сам неоднократно наезжал туда. В один из последних своих приездов, будучи уже великим князем, он основал Владимир-на-Клязьме (Владимир Залесский), заселенный большей частью выходцами с киевского юга[344]. При выборе места для строительства города решающую роль, очевидно, сыграло оборонительное значение высокого левого берега Клязьмы, прикрывавшего Суздальское «ополье» от вторжений со стороны волжских булгар, а также от беспокойных Рязанского и Муромского княжеств{189}.
Отчинный принцип владения, провозглашенный в 1097 г. на Любецком съезде, прочно связал Ростово-Суздальскую волость с Мономахом и его родом. Около 1107 г. Владимир Мономах посадил в Суздале своего сына Юрия, по-видимому, еще несовершеннолетнего, так как Киево-Печерский патерик рассказывает, что Мономах передал его «на руце» знатному мужу Георгию, сыну «варяга» Шимона, некогда поступившего на службу к князю Ярославу. Этот воспитатель юного Мономашича, исправлявший при нем должность ростовского тысяцкого, был тесно связан с киевским боярством и Киево-Печерским монастырем (Ипатьевская летопись под 1130 г. сообщает, что он пожертвовал большие средства для украшения гробницы Феодосия Печерского), чем, возможно, и объясняется безудержная тяга Юрия к Киеву и ответные симпатии к нему киевлян, проявившиеся в конце 40-х — начале 50-х гг. XII в.
При жизни своих старших братьев, великих князей Мстислава и Ярополка, Юрий ходил у них «в послушании», еще не рассматривая Ростово-Суздальскую волость в качестве того «трамплина», с которого он в будущем перескочит на киевский стол. Мы видели, что при первом своем появлении на политической сцене Юрий уносился мыслями весьма далеко от своей северной отчины и даже в 1134 г. отдал большую ее часть великому князю Ярополку за переяславский стол, правда ненадолго (см. с. 205).
Пересмотр его взглядов на политическую роль Залесья произошел во второй половине 30-х гг. XII в., после того как Ольговичи нарушили монополию Мономашичей на великое княжение. Отныне Юрию, если он не хотел в конце концов очутиться на положении бездольного изгоя, не оставалось ничего другого, как укреплять связи со своей волостью с целью добиться от местного общества поддержки в борьбе за Киев. Так, сам ход исторического процесса превратил Ростово-Суздальскую землю в обособленное, самостоятельное княжество, возглавляемое отдельной ветвью династии.
К тому времени окончательно определилось особое положение Ростово-Суздальской волости в системе региональных связей древнерусских земель. Отчина Юрия граничила на востоке с Волжской Булгарией, на юге и юго-востоке — с Рязанским и Муромским княжествами, на западе — со Смоленской землей, на севере и северо-западе — с новгородским владениями, что делало ее важным участком балтийско-волжского и балтийско-донского торговых путей. Источники отмечают пребывание в Ростово-Суздальской земле греческих, «латинских» (западноевропейских), еврейских, болгарских и новгородских «гостей». При этом высокоразвитая экономика края позволяла местным купцам выступать не только в роли посредников, но и в качестве поставщиков основных товаров древнерусского экспорта — пушнины и различных изделий из нее, меда, воска, хмеля, рыбьего клея, разнообразной ремесленной продукции, в том числе предметов вооружения, ювелирных украшений и льняных одежд[345].
Об оживленности волжско-каспийской торговли можно судить по сообщению персидского сочинения «История Табаристана» (начало XII в.) о том, что в город Саксин — один из крупных транзитных центров, расположенный в дельте Волги, куда стекались товары из Северо-Восточной Руси и Волжской Булгарии, ежегодно прибывает 400 больших кораблей из Ирана. Особенно ценились на средневековом Востоке русское оружие и льняные ткани. В начале XII в. Низами в «Искандер-Намэ» упоминает льняные одежды из «страны русов», «ценою каждая в золотую монету». Его современник Масуд Сад Салман, поэт из индийского Лахора, славит русские боевые доспехи. В трудах историка Амира Хосрова (начало XIV в.) рассказывается о привозе в Индию русских мечей, льна и льняного полотна, которое индийская знать обычно жаловала своим приближенным в виде почетного дара. Большой спрос в Дели на дорогие льняные одежды, доставляемые из Русской земли, засвидетельствован также арабским географом XIV в. Шихаб ад-Дином.
С другой стороны, купечество Ростово-Суздальской земли контролировало обратный поток восточного экспорта, поступавший через местные рынки в различные города Руси (Киев, Новгород, Псков, Полоцк, Смоленск) и Западной Европы. В частности, восточные пряности доставлялись на Верхнюю Волгу в таком большом количестве, что ростовские купцы даже выплачивали в соседних землях торговые пошлины перцем наравне с серебром[346]. Данные, относящиеся ко второй половине XII — началу XIII в., свидетельствуют о том, что размах торговли ростово-суздальских купцов с одним только Новгородом был чрезвычайно широк. В Торжке, например, собиралось до двух тысяч купцов.
