Евгения Альбац - Мина замедленного действия. Политический портрет КГБ
Ну а политический сыск? Это-то с ликвидацией КПСС — в прошлом?
В прошлом? «Политический сыск будет всегда», — заявил в интервью одной из газет тогда еще пресс-секретарь директора российского КГБ (АФБ) Андрей Олигов. И разъяснил: «Высшее государственное руководство, какое бы оно демократическое ни было, все равно заставит спецслужбы заниматься вопросами отслеживания политической ситуации в стране».{23} Доходчивее не скажешь.
А как же, — спросит меня читатель, — приказ Председателя КГБ Вадима Бакатина о ликвидации идеологической контрразведки?
А так.
Это управление действительно было расформировано в Центральном аппарате Комитета: часть его сотрудников перешла в контрразведку, часть — в Управление по борьбе с организованной преступностью, немало — в коридоры и кабинеты российского «Белого дома»… Что касается региональных подразделений КГБ, то там, как сказал уже Бакатин, все осталось по-прежнему. «Уверяю вас, все офицеры отдела «Z» (идеологическая контрразведка — Е.А.) работают. По конкретным делам. Таких, кто приходит на службу отмечаться, у нас нет. Нет у нас бездельников», — объяснял корреспонденту начальник Службы национальной безопасности Украины генерал-майор Станислав Малик. Он же, до августовского переворота, — председатель Украинского КГБ генерал-майор С. Малик.{24}
«Пятая служба[111] в Московском управлении КГБ по численности превосходила все остальные», — рассказывал мне Евгений Савостьянов — новый начальник столичных чекистов, в прошлом — один из организаторов движения «Демократическая Россия». Заступив на должность, Савостьянов попросил подчиненных принести ему годовые отчеты подразделений, в том числе — и идеологической контрразведки. Как всякого нормального советского человека, его интересовало, нет ли в них его фамилии. Не нашел. Все, что касалось демократов, в отчетах старательно было замазано белой краской. «А что с пятой службой сейчас?» — спросила я Савостьянова. «Работают, — ответил он. — Так ведь идеологическая контрразведка ликвидирована», — изумилась я. Савостьянов замялся. — «Значит, она сохранится?» — «Это зависит от того, какие задачи перед управлением поставят власти», — ответил бывший горный геофизик.{25}
Власти задачу поставили: следить за коммунистами… И те же люди, кто вчера боролся с диссидентами и антикоммунистами, с энтузиазмом стали брать в «глубокую разработку» своих бывших товарищей по партии. Таковы нравы.
Впрочем — стоп. Я не настолько наивна, чтобы не понимать: коммунистическая партия, насчитывавшая в своих рядах миллионы людей, покинув райкомы, горкомы и обкомы, не исчезла, не растворилась, ее бывшие функционеры продолжают жить там же, где и жили раньше — в той же стране. Понимаю я и то, что КПСС, запрещенная Указом Бориса Ельцина 6 ноября 1991 года, еще попытается взять реванш, вернуть в свои руки власть. Уже возвращает. Используя для этого территориальные органы исполнительской власти и бесчисленное множество частных фирм, отмывающих партийные деньги.{26}
Но мне, принципиально беспартийному человеку, никогда в КПСС не состоявшему, — кто даст мне гарантию, что, следя за коммунистами, подозревая их в посягательстве на государственный конституционный строй, в том же не захотят заподозрить и меня? И у меня не начнут просматривать корреспонденцию, прослушивать телефоны и устанавливать за мной наружное наблюдение? Впрочем, к чему будущее время?..
По сведениям из хорошо информированных источников, телефоны у явных или возможных оппонентов российских властей, недавних их сподвижников и отнюдь не фанатиков-коммунистов, сегодня прослушиваются не менее дотошно… Более того: не лишены внимательного уха и некоторые телефонные аппараты в российском «Белом доме»…
Бывшее V Управление КГБ, бывшее Управление по защите советского конституционного строя, в Агентстве федеральной безопасности России приобрело новое имя — Управление по борьбе с терроризмом. Дай-то Бог, чтобы в условиях нынешнего беспредела в потенциальные террористы, кои требуют неусыпного чекистского присмотра, не оказались записаны все мы. Журналисты, критикующие поступки новых властей — в том числе.
Итак, слово вылетело, не поймаешь: «Политический сыск будет».
«Теперь они (сотрудники КГБ — Е.А.) говорят, что они все были против путча, против марксизма-ленинизма, все они — за рынок, за плюрализм и демократию», — говорил мне Бакатин. — «А в действительности?» — спросила я. — «Понимаете, необходимо, чтобы изменилась идеология людей, которые работают в органах. Госбезопасность жизненно важно деидеологизировать, а то будут у власти социалисты, так они начнут гоняться, к примеру, за христианскими демократами… Но таких изменений так быстро ни Петров, ни Сидоров, ни Бакатин не сделают… Должны измениться сами люди…»
Оптимизма в словах Бакатина я не услышала.
Что же будет с КГБ завтра — на следующей неделе или через две, когда Советский Союз официально прекратит свое существование? Боюсь, что будущее предопределено: в «доме» вновь произведут косметический ремонт, одни таблички снимут, другие повесят.
«Как быстро дезинтегрированный КГБ может собраться в единый кулак?» — спросила я офицера Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР, убеждавшего меня, что старый чекистский клан дал трещину.
«Мгновенно», — ответил он.
…19 декабря 1991 года Борис Ельцин подписал Указ об образовании Министерства безопасности и внутренних дел, в которое вошли МСБ, АФБ, Министерство внутренних дел России и бывшего Союза… Известно, что и министр юстиции России Федоров, и прокурор Степанков, и вице-премьер Шахрай, курирующий правоохранительные органы, указу не обрадовались.
Кто же тогда был столь удачен, вытребывая у Президента России подпись, которую, по слухам, он поставил чуть ли не у трапа самолета, отбывающего в Италию? Кто и почему столь торопился? Напомню, что последний раз сие объединение произвел Берия — в течение 24 часов после смерти Сталина. Хрущев структуры вновь разделил. Разделил именно потому, что понимал, сколь опасно сосредоточивать в одних руках такую армию вооруженных и достаточно искушенных в конспирации людей. «История показывает, что, когда службы госбезопасности и милиции объединялись, всегда начинались репрессии, — так откомментировал в интервью «Независимой газете» начальник Московского уголовного розыска Юрий Федосеев. — Не исключено, что то же произойдет и сейчас…»{27} История ничему не учит?
* * *Что ждет нас дальше? Читатель в лучшем положении, чем я: взяв в руки эту книгу, он уже будет знать, пережила ли Россия, бывший Советский Союз, зиму-весну 1992 года или — нет?[112]
Сейчас, в декабре тысяча девятьсот девяносто первого года, все мы, граждане несчастной страны, живем предощущением грядущей катастрофы: голодных бунтов, гражданской войны, многих Чернобылей и несанкционированных пусков ракет… Что же ждет нас?
Еще пару месяцев назад большинство политологов полагали датой нового (военного?) переворота позднюю весну 1992 года. Но сейчас уже ясно: прогноз этот равно и слишком оптимистичен, и слишком пессимистичен. Сегодня никто из нас не знает: при каком режиме проснемся мы завтра.
Я же думаю, что следующий переворот не будет иметь ни точной даты, ни четко очерченных границ. Это будет ползучий переворот, в который страна будет входить долго: инфляция — гиперинфляция, безработица, дикий рост цен, обнищание населения, дефицит продуктовых и топливных запасов… Никакая гуманитарная помощь, никакая Америка страну с 300-миллионным населением и бешеным уровнем коррупции властей не накормит.
Ленинская характеристика революционной ситуации — «верхи не могут» разрешить накопившиеся экономические проблемы, а «низы не хотят» терпеть более эту кошмарную жизнь — может стать реальностью. Собственно, уже сейчас ситуация в стране напоминает приснопамятное лето 1917 года, когда старые управленческие структуры царского правительства оказались уже разрушены, а новые — правительства Временного — еще не созданы. В результате осенью 1917 года власть взяли большевики, пообещавшие мира, хлеба и равноправия.
Управленческие структуры страны, которая называлась СССР, были окончательно разрушены закрытием обкомов и горкомов КПСС. Последняя, как известно, не была партией в цивилизованном значении этого слова, но была формой существования тоталитарного государства и контролировала все хозяйственные связи внутри страны[113]. Прямо скажем, большего подарка коммунистам сделать было нельзя: они наконец-то ушли от ответственности за происходящий в стране хаос и со временем, как принято в России, всегда любившей сирых да убогих, народное сознание окружит их ореолом мучеников. Если — не возведет на престол. Уже звучат призывы освободить находящихся под арестом членов ГКЧП, а возле следственного изолятора Матросская Тишина, где они содержатся, проходят митинги в их поддержку.
