Борис Четвериков - Котовский (Книга 1, Человек-легенда)
И без всякого перехода:
- Фамилия?
Миша не сразу понял, о чем это он. Но тот выжидательно молчал, и Миша наконец ответил:
- Моя? Марков.
- Слышал. В Государственной думе был Марков второй. Родственник?
- Не думаю.
- Кто же ваш отец?
- Мой отец - железнодорожник. Рабочий железнодорожных мастерских.
- Мастерских?! Расскажите вы ей! Впрочем, я понимаю вас: дайте мне за рубль с полтиной папу от станка? Браво, браво! Честное слово, вы мне начинаете нравиться! Засим разрешите представиться: Скоповский, Всеволод Александрович. Сейчас в ВСНХ.
Тут Скоповский чуть привстал и снова уселся. Тон его совершенно изменился. Он стал любезен и чуточку фамильярен. Всем своим поведением он хотел сказать: мы-то понимаем друг друга, мы-то с вами одного поля ягода!
А Миша Марков от чистого сердца поддерживал беседу. Он был в восторге от нового знакомого. В самом деле, какой милый, какой приятный, и ко всему - еще земляк! Как это чудесно, что они познакомились! Миша нашел уместным похвастаться:
- А я, знаете ли, в отряде Котовского. Не верите? Девятого выезжаю.
- Так-так, - пробормотал собеседник и новый знакомый Маркова. Понятно.
Удивительно быстро менялось настроение этого человека! Он стал даже как-то суетлив, мало сказать - любезен.
- Минуточку! - сказал он вскакивая. - Я все-таки попытаюсь достать вам заветные рагу и клюквенный кисель. Я, знаете, умею с ними разговаривать.
Пошептался с официанткой, вернулся, потирая руки и хихикая:
- Так-так... Стало быть, едете! Между прочим, картошку не ешьте, мороженая!
И опять:
- Вы хорошо сказали: простая кукуруза в какой-нибудь Бессарабии вкуснее всех блюд, изготовленных в РСФСР...
Марков несколько удивлен был таким бесцеремонным перефразированием его слов. Он ничего подобного не говорил, он только вспомнил, как мать кормила его кукурузой, а так как он был голоден и к тому же соскучился по дому, то, естественно, вареная кукуруза представилась ему сладким видением. Но он опять ничего не возразил. Каждый думает по-своему! Да и что тут удивительного, если жителю Молдавии кажутся самыми лакомыми те кушанья, которые готовят у него на родине? Марков не хотел слышать в тоне Скоповского явной озлобленности, явной издевки.
Вместе они вышли из столовой и пошли по Тверскому бульвару. Скоповский продолжал браниться и язвить, рассказывал какие-то анекдоты.
"Экий колючий! - подумал Марков. - Всем недоволен!"
Но и опять ничего худого не подумал о новом знакомом.
Скоповский неожиданно выразил желание зайти к Маркову.
- Хочется посмотреть, как вы живете.
Явно был разочарован невзрачным видом комнаты в всей обстановки. Но и это истолковал по-своему. А когда увидел томик Анатоля Франса, страшно обрадовался и просветлел:
- Ха-ха! Вот тут вы не выдержали стиля! Типичное не то! Сами посудите: железнодорожные мастерские... или как вы там говорили? Слесарно-токарные... автосборочные... и вдруг - Анатоль Франс! Вот вы и выдали себя с головой! Надо, голубчик, на видном месте держать какого-нибудь Демьяна Бедного или кто там у них еще есть?
Затем Скоповский внимательно прочел телеграмму Котовского: Марков, конечно, не мог, чтобы не похвастаться. После телеграммы Скоповский решительно и твердо перешел на "ты".
- Хлопочи, разумеется, литер. Вообще запасайся всякими справками и мандатами.
- Да зачем мне они?
- Не спорь. Знаю, что говорю. Завтра будешь у меня. Запиши адрес.
3
Когда Миша пришел к Скоповскому, там сидел незнакомый человек. Этот человек что-то читал, причем он согнулся в три погибели и вытянул ноги, такие длинные, что он не знал, куда их девать.
- Юрочка! Это и есть Марков.
- А-а! - сказал человек с длинными ногами.
У него было красивое лицо, упорный, бесцеремонный взгляд, военная выправка. Маркову не понравились усики Юрочки. И еще он подумал, что такому длинному, вероятно, трудно разместиться в этой комнате, сплошь заставленной козетками, этажерками и еще разными громоздкими вещами.
- Вы отправляетесь девятого? - деловито, небрежно-начальнически спросил этот Юрочка, или Юрий Александрович, - иногда и так называл его Всеволод.
- Да, - ответил Марков и подумал при этом:
"Он уже в курсе!"
Юрочка прошелся по комнате, ловко маневрируя, чтобы не задеть за какую-нибудь вещь. Постоял у окна, потрогал зачем-то лист фикуса.
- Придется отложить на несколько дней.
- Не понимаю.
- Почему же вы не понимаете? Я говорю ясно: придется отсрочить ваш отъезд.
Теперь Марков уже действительно ничего не понимал. Какое дело до его отъезда этому совершенно постороннему человеку? И вообще, кто он такой? И почему он разговаривает таким тоном?
- Я уже дал телеграмму, - ответил Марков как можно спокойнее. - И с какой стати я буду откладывать отъезд? Вы что-то не то говорите, или я не понял вас.
- С той стати, - вмешался в разговор Скоповский, - что, может быть, я тоже поеду с тобой.
- Со мной?
- Да, да, с тобой.
- К Котовскому?
- Разумеется! А то к кому же?
- Но ведь это было бы просто замечательно!
- Ну конечно! А ты чуть было не рассердился!
Так вот почему Скоповский с таким интересом читал телеграмму Котовского! Теперь все становилось понятным. И разве это не великолепно, что Марков не только сам явится по вызову командира, но еще и привезет с собой новое пополнение?
Ни на одну минуту не возникло у Маркова сомнений.
- А вы... вы кавалерист?
- Когда нужно - кавалерист.
- Вот этот ответ мне нравится, - засмеялся весело Марков. - Я тоже так рассуждаю. Требует жизнь, чтобы мы были кавалеристами, значит, так и будет! Главное, чтобы сердце было горячее. Вы согласны?
- Вполне.
С насмешкой он сказал "вполне" или действительно с убеждением?
Следовало бы Мише Маркову знать, что война ведется не только в окопах и в открытом поле, что война между старым и новым идет повсюду, идет не на жизнь, а на смерть. Что шпионами кишмя кишит весь мир, что в 1916 году в Швейцарии, например, шпионов было больше, чем населения. Что метеорологические сводки и объявления о свадьбах в газетах, свет в окнах и колокольный звон - все использовалось для передачи шпионских сведений и сигнализации.
Мише Маркову представлялось, что воюют, оседлав коней и бросаясь на противника с обнаженными клинками. Да разве один лишь Марков был так наивен? Многие искушенные и обогащенные опытом люди не могли предположить, до какой низости, до какого коварства может дойти измена, как изворачивается и хитрит вражья свора, как старается занять высокие посты, подползти к самому сердцу народному, прикинуться другом...
Мог ли Миша просто даже подумать, что в те дни, когда он находился в Москве, там проживало несколько тысяч заговорщиков и был разработан план восстания, причем решено было захватить Совет Народных Комиссаров и немедленно отправить его под конвоем в Архангельск. Предполагалось установить диктатуру из трех лиц. На осуществление этого заговора были ассигнованы огромные средства: десять миллионов предназначалось на расходы по удушению революции! Намечены были главные исполнители этого переворота. Были припасены даже броневики, даже артиллерия на Ходынке ждала только сигнала...
Мог ли знать обо всем этом Миша Марков?! Могло ли прийти в голову Маркову, что вот он, он самый, сидел за одним столиком, ел рагу и дружески беседовал с подлинным, настоящим врагом своим и своей родины? Что Скоповский спешил с секретными поручениями туда, за рубеж, и Маркова решил использовать как удобную ширму - добраться с ним до определенного пункта, где его уже ждут свои люди, и что Юрий Александрович Бахарев - белый офицер, засланный сюда иностранной разведкой?..
4
Всеволод Скоповский завладел телеграммой-вызовом, а также и военным литером Маркова. Вскоре оказалось, что, собственно, их обоих вызывают. Так и значилось теперь в документах.
Юрочка уже более приветливо разговаривал с Мишей и даже один раз предложил ему сыграть в шахматы.
Наконец настал день отъезда. Юрочка их провожал. На вокзале было очень много народу. Марков страшно волновался, то боялся опоздать, то спрашивал, на тот ли поезд они сели. Он еще не привык ездить в настоящих пассажирских поездах. Он все повторял:
- Сам Котовский! И ведь вызвал, прислал телеграмму! Вы, Всеволод, не представляете, какой он! Он вам очень понравится, вот увидите!
- Счастливо! - сказал Юрочка, когда поезд тронулся.
Миша стоял у окна. Он видел, как Юрочка махал тростью, как будто не прощался, а угрожал. Но вот он повернул к выходу. А потом и перрона не стало видно за поворотом.
Миша смотрел на прекрасный город, к которому успел уже привыкнуть. Он старался хотя бы приблизительно угадать в этом необозримом пространстве, застроенном домами, заводами, складами, ту часть города, где находилась кривая, узкая, но уже приятная и родная Маросейка.
- Не огорчайтесь, мой друг, - шепнул Всеволод Скоповский, почему-то снова переходя на "вы". - Недалек тот день, когда мы снова увидим этот безалаберный, но своеобразный город... И будем надеяться, что в следующий раз нас встретят колокольным звоном.
