Сергей Войтиков - Высшие кадры Красной Армии 1917-1921
Член РКП(б), председатель Комитета солдат и низших служащих подробно охарактеризовал процесс этой реорганизации. По его наблюдениям, «реорганизация» Кавоми и аппарата Особого совещания по обороне государства в ВХС фактически свелась к переименованию с сохранением прежнего кадрового состава и порядков. В результате, — по словам докладчика, — получилась «та же свинья, только в новом мешке»[963]. Хамский стиль доклада свидетельствует не только об усилиях высшего офицерства по сохранению кадров бывшего Военного министерства, но и о потере низшими служащими элементарных понятий о субординации — тем более что фразеология свидетельствует о высоком образовательном уровне автора документа. Это, очевидно, насторожило даже членов коллегии Наркомвоена М.С. Кедрова и Э.М. Склянского: они не поддержали планы комиссии «низших служащих» провести почти 50-процентное сокращение военных чиновников Управления делами ВХС. Вместо этого руководители Наркомвоена предоставили руководству управления самостоятельно решить вопрос о порядке сокращения[964]. В результате при утверждении новых штатов «на открывшиеся вакансии вернулись уволенные (вследствие сокращения штатов) бюрократы и были приняты даже чиновники других учреждений, уволенных по тому же случаю. Чтобы не было безработных среди «своих» людей, были изобретены разные должности и даже отделы в учреждениях»[965].
Доклад явно заинтересовал Троцкого, о чём свидетельствуют его многочисленные пометы. При этом нарком явно проигнорировал один из основных «идеологических» пассажей докладчика: «Не может человек, по убеждению кадет или близко к октябристу, справедливо рассудить дело при социалистических порядках: у него правовое понятие, совершенно противоположное духу времени и существующего правительства» (это заявлялось в связи с оценкой «политического облика» юрисконсультов, оставленных в штате Управления делами). Единственное, чего в итоге удалось добиться представителю «низших» служащих — удаления в конце марта 1918 года В.И. Сурина с поста начальника Кавоми[966] (впоследствии он возглавил Канцелярию Военного министерства в правительстве А.В. Колчака)[967].
Как отмечено выше, аппарат Высшего военного совета изначально был укомплектован военными специалистами. В нём служили — 7 генералов (1 генерал-лейтенант и 6 генерал-майоров); 11 полковников, 2 подполковника, 2 капитана и 1 подпоручик: 13 из них окончили Николаевскую академию ГШ (причём 10 из них были причислены к корпусу офицеров Генштаба); 5 — Артиллерийскую, Военно-инженерную и Интендантскую академию. Ещё двое были слушателями академии ГШ.
О значении, которое уделялось профессионализму собственных кадров Высшим военным советом, свидетельствует постановление Совета от 3 мая 1918 года по вопросу о двойном увеличении окладов четырём чинам для поручений Генерального штаба при начальнике Оперативного управления Высшего военного совета против утверждённого в ВХС. Начальник Оперативного управления Высшего военного совета Н.А. Сулейман докладывал военному руководителю, что задачи управления, связанные с решением «военных вопросов в широком государственном масштабе», непосредственно решают помощники начальника управления и чины Генерального штаба, состоящие при Управлении для поручений, причём в отсутствие начальника управления замещают его помощники соответственно своим специальностям — оперативной и разведывательной. Н.А. Сулейман подчеркнул, что число штатных сотрудников Оперативного управления крайне ограничено и что в управление возможно привлечение лишь высокоопытных профессионалов — «или уже откомандовавших полками, или прошедших хорошую школу в больших штабах»[968].
В июне 1918 года, т.е. через три месяца после создания, в штате Штаба Высшего военного совета состояли уже 23 военных специалиста. Все они замещали руководящие должности[969].
Во Всероссийском главном штабе в мае — июне 1918 года одним из двух военных комиссаров стал левый эсер (бывший полковник) А.И. Егоров, вторым — большевик И.И. Безансонов (Бессонов). Первый начальник ВГШ Н.Н. Стогов постоянно высказывал им свои сомнения в возможности создания массовой регулярной армии на началах, провозглашённых большевиками (т.е. на началах добровольчества — ещё до объявления первых призывов)[970].
А «Совет ВГШ», докладывал 19 июля в Наркомвоене И.Л. Дзевялтовский, в своей деятельности старался «обособиться от [военных] комиссаров». По наблюдениям Дзевялтовского, сделанным им почти за месяц, этот «Совет Всероглавштаба» сам не был сторонником «живой и энергичной работы» на благо Советской власти и в дело создания Красной Армии не то что не верил — наоборот, считал цели военного ведомства «иллюзией»[971]. Совет ВГШ, — продолжал Дзевялтовский, — рассматривал «Советский строй как временный, и высказывал предположение, что большевиков ждёт та же участь, что и Керенского».
Н.Н. Стогов вообще рассуждал об этом совершенно открыто, причём его примеру следовали «в большей или меньшей мере начальники управлений, а за ними и весь низший состав». «Вновь созданные» (а на самом деле переименованные старые) управления Всероглавштаба напомнили Дзевялтовскому ноябрьский саботаж государственных служащих — «только он принял законные формы, явно о нём не говорят и открыто [с ним] не борются».
Ситуация изменилась 24 июня, когда вместо Егорова военным комиссаром ВГШ был назначен сам И.Л. Дзевялтовский. Игнатий Людвигович, которому офицерское прошлое не мешало быть противником полноценного использования военных специалистов, искренне верил в военный потенциал низших служащих. Естественно, это не могло не вызывать противостояния в руководстве Всероглавштаба. Дзевялтовский понимал роль Всероглавштаба «как руководящую и направляющую деятельностью всех управлений, работа которых направлена на быструю и энергичную организацию Рабоче-Крестьянской Красной Армии»[972]. 19 июля 1918 года И.Л. Дзевялтовский даже доносил Л.Д. Троцкому[973] о контрреволюционном облике начальника ВГШ Н.Н. Стогова. Дзевялтовский писал: ВГШ «до сих пор» плохо справлялся с поставленной задачей, более того — «Создание Красной Армии нисколько не выиграет от присутствия Штаба», так как «можно с уверенностью сказать, что до сих пор Штаб не оказывал влияния на Красную Армию». А Н.Н. Стогов, писал Дзевялтовский, продолжает упорно игнорировать указания военных комиссаров на проведение линии высшего военного руководства, старается их «затормозить». В качестве примеров Дзевялтовский указал на продолжительный и упорный отказ подписать приказ по резолюции Л.Д. Троцкого о переводе причисленных в Генеральный штаб. Это — весьма показательный случай. В 1918 году к корпусу Генерального штаба был причислен ускоренный (6-месячный выпуск) Императорской Николаевской военной академии, который вряд ли мог бы рассчитывать на высокие должности в дореволюционном кастовом военном ведомстве. Иными словами, Стогов не хотел пускать в привилегированный корпус генштабистов людей, которых старый генералитет и опытные генштабисты считали «зелёной молодёжью» (выражение М.Д. Бонч-Бруевича). Также Н.Н. Стогов, доложил Дзевялтовский: отказался, вопреки резолюции К.А. Мехоношина, подписать приказ о реорганизации фельдъегерского корпуса; препятствовал внесению нового порядка назначения пенсий; и главное — поддерживал «вредных правительству военных агентов» за границей. По всей вероятности, за месяц у Дзевялтовского скопилось много претензий к начальнику Всероглавштаба, и к тому же у него возникла стойкая (и, как выяснилось в 1919 г., абсолютно обоснованная) убеждённость в пособничестве Стогова контрреволюции.
Заключительный пассаж: «Вообще та атмосфера и обстановка, которые создаются начальником Штаба, не создадут доверия к Всерос[сийскому] [главному] штабу, а тот налёт консерватизма и бюрократизма, которые практикуются СТОГОВЫМ, приведёт к тому, что Штаб не пойдёт впереди, руководя делом, а будет плестись в хвосте». Дзевялтовский убеждал Троцкого в необходимости немедленной замены Стогова[974].
Н.Н. Стогов, в сентябре 1919 года арестованный и расстрелянный по делу «Национального центра», был уволен с должности 2 августа 1918 года[975], т.е. примерно через месяц после назначения Дзевялтовского комиссаром ВГШ. Исследователь Я.Ю. Тинченко установил, что Стогов был снят по личной инициативе Л.Д. Троцкого (по показаниям А.А. Свечина на допросах более десятилетия спустя) — за постоянное несогласие с политикой руководства военного ведомства[976]. Сам Стогов в письме М.Д. Бонч-Бруевичу признал: он перед принятием должности начальника ВГШ «имел беседу» с Н.И. Подвойским, в ходе которой «высказал ему свои сомнения в возможности сформировать армию, способную сражаться с внешним врагом при настоящих условиях жизни государства»; то же высказал в первом же деловом разговоре с К.А. Мехоношиным; то же неоднократно говорил самому М.Д. Бонч-Бруевичу, Н.М. Потапову, генерал-майору С.Г. Лукирскому и комиссарам А.И. Егорову и Н.И. Бессонову.
