Евгений Долматовский - Зеленая брама
Но и те из местных жителей, кто в период оккупации работал в подполье и партизанил, тоже далеко не все действовали именно в этих краях: есть среди колхозников Подвысокого ставшие — по обстоятельствам — и псковскими, и керченскими, и чешскими, и французскими партизанами. Жива память о тех, кто не вернулся...
А не вернулись в хаты, стоящие на опушке Зеленой брамы, триста восемьдесят граждан села. Вдали от дома лежат они в братских могилах на берегах Волги и Миуса, Нарева и Дуная. Им приносят цветы памяти и благодарности в Праге, Будапеште, Белграде...
Но память о них и здесь, на родных холмах.
В центре села, на устремленной к небу стеле,— их имена и фамилии.
Стела в память об односельчанах тем и отличается от обелисков, установленных по соседству и рядом на могилах воинов 6-й и 12-й армий, что на обелисках совсем мало имен, но, увы, много безвестных спят в глубине земли, под ними. А стела с плотно выстроившимися на граните именами высится тоже над захоронением неизвестных солдат, погибших в августе сорок первого при защите этой земли, а вот имена и фамилии — здешние, и невыносимо тяжко их читать. Пишутся они столбиком, как стихи, но не стихотворный прием повтора, если в Подвысоком фамилия Сорока, например, одиннадцать раз написана, словно для рифмы.
Страшно читать пять раз подряд фамилию Попильняк, если и Кирилл, и Владимир, и Митрофан, и Иван Попильняки — все Федоровичи.
Подряд они пишутся, как на поверке в строю,— односельчане:
Вдовиченко — Николай и Сергей Онисимовичи...
Вытяганец — Андрей и Василий Михайловичи...
Вовк — Иван Андронович и Кирилл Андронович...
Гижко — Иван и Николай Емельяновичи...
Гижко — Иван и Антон Куприяновичи...
Гончарук — Павел и Яков Митрофановичи...
Григораш — Иван и Григорий Аверкиевичи...
Только две литеры алфавита, а сколько братьев погибли!
Не было в тот период проблемы отцов и детей, была только проблема спасения Родины. Ушли на фронт из Подвысокого вместе и отцы и сыновья, а вернулись лишь их имена, чтоб рядом встать на обелиске:
Бурдейный Василий Яковлевич,
Бурдейный Иван Васильевич.
Или:
Дихтяр Тимофей Дементьевич,
Дихтяр Степан Тимофеевич...
А если не братья, не отцы и сыны, все равно родня, все равно двоюродные и троюродные либо соседи в нескольких поколениях. Все из одного гнезда...
Вот и получилось, что и защитники и жители Подвысокого так горестно породнились, встали в одну шеренгу на последней поверке.
И фигура скорбящей матери, изваянная над могильными плитами, и склонившаяся рядом пожилая хозяйка хаты, стоящей по соседству, так схожи...
Потому что 93 солдатских вдовы в Подвысоком.
Правление колхоза приняло решение установить им свою, из колхозных фондов надбавку к пенсии и проводить ежегодно всем селом День вдов.
Летним утром, сопровождаемые детьми и внуками, сходятся они к Дому культуры, тому самому, в чьих залах — народный музей.
За теми, кто живет на окраинах села, председатель посылает легковые машины.
Вдовы с корзинами цветов шествуют к братской могиле воинов 6-й и 12-й армий — защитников села и к обелиску Славы, на мраморе которого — имена их мужей, погибших на фронтах Великой Отечественной.
А по обеим сторонам шествия почетным караулом выстроились пионеры и комсомольцы. Они поднимают и смыкают над седыми головами в белых платках ветви дубов, принесенные из Зеленой брамы.
Весь день ласково чествуют этих женщин, и любая из них — матерь всех в Подвысоком, а вокруг сыны и дочки, внуки и правнуки каждой из них.
Если находятся здесь в этот день гости — воины 6-й и 12-й армий, они принимают участие в церемонии, как свои, здешние.
Преклонив головы, целуют мужчины смуглые, крепкие еще, святые руки матерей.
Здесь и собрание, как раньше говорили,— сходка, здесь и банкет, как раньше говорили,— тризна.
А завершается День вдов тем, что комсомольцы села получают письмо — «наказ матерей» — с призывом беречь мир и украшать землю своими деяниями.
Подвысоцкая традиция уже распространилась по селам Украины...
По таким большим праздникам фронтовики надевают свои награды. Триста девяносто два жителя села удостоены орденов и медалей, а один земляк, носящий очень распространенную здесь фамилию — Сливко (она несколько раз выгравирована и на обелиске),— Герой Советского Союза и генерал.
Только Антон Романович Сливко в родительском доме бывает не часто. В народном музее есть его фотография — он в полярных летчицких доспехах и с двумя белыми медвежатами на руках — они как справка с места службы.
Зато и на праздники и в будни едут и едут сюда и те, чья кровь вошла в эту землю, и родившиеся позже и не потерявшие надежды найти след близких или хотя бы весть о них, и юные историки, и жители соседних областей...
Однако для участников былых боев путешествие в Подвысокое — далеко не простое дело. Тянет туда ветеранов, как магнитом, а в то же время какой-то тормоз сдерживает, а то и не пускает. Знаю по себе, нередко от сотоварищей получаю подтверждение: трудно ехать туда на праздник.
Резануло по сердцу короткое письмо из Чувашской АССР. Оно обращено к школьникам Подвысокого:
«Дорогие красные следопыты!
Я не заслуживаю, чтобы моя фотокарточка висела в вашем музее, потому что нам не удалось тогда защитить Подвысокое и победить. Враг оказался сильнее нас.
Алексей Ефимов».
Что за человек автор этого письма? Может, он прятался от пули? Может, он в тихом месте пересидел войну, а теперь испытывает муки совести?
Нет.
Я собрал сведения о нем. Это достойнейший человек! В составе 99-й дивизии он участвовал в самом первом бою за Перемышль. После неудавшегося прорыва из окружения в районе Подвысокого ушел в партизаны, а когда партизанский отряд соединился с уже наступавшей Красной Армией, вновь стал в ряды своей 99-й (такое на войне бывало не часто, это просто счастливый случай). Освобождал многие из украинских городов и сел, за которые сражался в сорок первом, потом — города и страны Европы.
С горестью и какой-то труднообъяснимой стыдливостью думает о том злосчастном августе не один Алексей Ефимов. Тихон Краснобородько из Уфы признается: «Если уж быть предельно откровенным, скажу: иные товарищи стараются забыть тяжелые дни, не хотят говорить о них».
Петр Андреевич Кулаков из села Софиевка в Запорожье был политруком роты в 115-м отдельном саперном батальоне и не раз бросался в штыковую атаку в Зеленой браме. Вырваться ему удалось, но лишь глубокой осенью с группой бойцов он перешел линию фронта.
Он пишет: «Вернулся в сорок пятом, после третьего тяжелого ранения — инвалидом. Выбрали председателем
колхоза, и тридцать лет занимал этот пост. Приходилось рассказывать свою биографию довольно часто. Как упомяну письменно или устно про окружение, находится кто- нибудь, подает реплику: «Значит, плохо воевали...»
Тяжело было выслушивать несправедливый укор».
Да, разное приходилось слышать! Я знавал одного маленького, но важничавшего начальника, который каждому побывавшему в окружении задавал вопрос: «Почему вы не застрелились?»
Но жители Подвысокого помогают ветеранам найти себя в истории, понять глубинный смысл событий августа 1941 года. Вот что пишет председатель колхоза «Дружба» Степан Трофимович Кривописский, участник Сталинградской битвы: «Слились и породнились наши судьбы!»
На одну из встреч ветеранов 6-й и 12-й армий, состоявшуюся в праздник Победы в его родном селе, Степан Трофимович прибыл из Волгограда, со слета своих боевых товарищей по 193-й стрелковой дивизии, оборонявшейся в 1942 году в цехах завода «Красный Октябрь» (тогда председатель колхоза был политруком роты). Он досрочно покинул гостеприимный Волгоград, чтобы успеть принять гостей в своем колхозе.
Гости уже съехались, когда появился председатель колхоза.
Человек очень тонкий, Кривописский сразу почувствовал, что встреча в Подвысоком отличается от встречи на берегу Волги. Позже он написал мне: «Мы там гордо прошли по цехам «Красного Октября», по широким проспектам вновь построенного города-героя... Здесь же, у нас в селе, я замечал, ветераны чувствуют себя как-то угнетенно, как будто они еще и сейчас виноваты перед нашими людьми, что досталось тогда Подвысокое врагу. Их было 44 только. Они шли по селу на протезах или опираясь на палки. Я такой тост провозгласил:
— Выше голову, товарищ ветеран! Здесь в августе сорок первого года ты до конца выполнил свой долг. В фундаменте Победы сорок пятого года тобой положен тяжелый, но очень важный камень. Не продержись ты тогда две недели у Подвысокого, еще солонее пришлось бы нам в Сталинграде, а ведь оттуда пришли мы в Берлин!
Это сказал человек, пользующийся безграничным уважением и доверием в Подвысоком, кавалер орденов Славы, Красной Звезды, «Знак Почета».
Подвысокое ласково смотрит на своих защитников:
