Пётр Пискарёв - Милый старый Петербург. Воспоминания о быте старого Петербурга в начале XX века
206
Ср.: «На поворотах Невского, — к Михайловской, к Конюшенной, — сидели бочком на облучке лихачи. Они смотрели поверх простых прохожих, презирали их. Белые рукавицы были у них засунуты за пояс; сам пояс был кожаный с чеканными, похожими на фигурные пуговицы, пупырышками. Иногда пояс был широкий, матерчатый, нестерпимо синего цвета: должно быть, только что купленный. Там, где кафтан застегивался, справа, почти подмышкой, были видны совсем круглые, как шарики, серебристые пуговицы — пять или шесть подряд. Летом шляпа была синяя с загибами справа и слева, с твердым, замысловатым верхом и с пряжкой впереди. Особая, неповторимая кучерская шляпа питерского извозчика. Зимою меховая, круглая шапка была с синим верхом, лихая. Меньше трех рублей в конец нельзя было взять. Да и стояли они, ведь, у „Медведя“ (ресторан на Б. Конюшенной. — А. К.) и пред Михайловской („Европейской“. — А. К.) гостиницей, сажали гусарских седоков и дам в голубых ротондах (длинная накидка без рукавов. — А. К.) с огромным, белым мехом, — ездили в Новую Деревню, на Острова, на Стрелку (Елагина острова. — А. К.), по широким торцам Каменноостровского, туда, мимо скверов, мимо кругленьких башен нового буддийского храма, к Крестовскому, к Ольгину острову (около Петергофа. — А. К.), на дачи» (Горный. С. 78).
«Аристократической группой среди извозчиков были „лихачи“. Одеты они были с кучерским шиком, в упряжках — кровные рысаки. Летом они ездили на дутых (пневматических) резиновых шинах — „Ваш сиясь! На дутых прокачу!“; зимой — на санках с острыми полозьями. Лихачи перебирали пассажиров. Если им казалось, что седок недостаточно солиден, то они заламывали такую цену за конец, что пассажир отскакивал как ошпаренный. Многие из лихачей ездили только со своими седоками из золотой молодежи и отказывались везти незнакомых пассажиров» (Григорьев. С. 136).
«Были в столице лихачи — извозчики высшей категории. У лихача лошадь и экипаж были лучше, сам он был виднее и богаче. Лихач был похож не на извозчика, а скорее на собственный выезд. Лихачи выжидали выгодного случая прокатить офицера с дамой, отвезти домой пьяного купчика, быстро умчать какого-либо вора или авантюриста, драли они безбожно, но мчали действительно лихо. Нанимали их люди, сорившие деньгами, и те, которые хотели пустить пыль в глаза. Стоянок их было немного — на Невском, на углу Троицкой (ныне ул. Рубинштейна. — А. К.), около Городской думы, на Исаакиевской площади» (Засосов, Пызин. С. 50).
207
Ср.: «Особой категорией извозчиков были тройки для катания веселящихся компаний. Зимой они стояли у цирка Чинизелли. Кучер в русском кафтане, шапке с павлиньими перьями; сбруя с серебряным набором, с бубенцами. Сани с высокой спинкой, расписанные цветами и петушками в сказочном русском стиле. Внутри все обито коврами, полость тоже ковровая, лошади — удалые рысаки. В сани садилось 6–8 человек на скамейки, лицом друг к другу. Мы застали уже последние такие тройки. Но изредка можно было на главных улицах видеть тройку, мчавшую веселую компанию с песнями к цыганам в Новую Деревню или в загородный ресторан» (Засосов, Пызин. С. 50–51).
«Порой по Невскому лихо мчалась тройка с бубенцами — у кучера была круглая шапочка, надвинутая на лоб, с павлиньими перышками вокруг тульи, мелькала белая фуражка офицера и боа или меховая ротонда его дамы» (Добужинский. С. 12).
«Стояла тройка. Кони были дымчатой масти, за спинкой широких саней спускался богатый ковер. У ямщика на голове была четырехугольная шапка с бархатным верхом, отделанная мехом и украшенная павлиньими перьями. Ямщик был затянут широким красным поясом. В руках он держал три пары вожжей» (Ключева. С. 185).
208
Ср.: «Зимою многие из яличников превращаются в конькобежцев и перевозят через Неву на легких саночках по расчищенному катку: скользя на коньках, они подталкивают сзади саночки и живо перебегают с одного берега на другой, взимая пять копеек с пассажира, а за двоих — несколько дешевле. Такие катки устроены от Сената к 1-й линии Васильевского острова и к университету; от Зимнего дворца к университету и на Мытный перевоз; от Николаевского моста к Морскому училищу» (Светлов. С. 37–38).
209
Ср. описание ломового транспорта и извозчиков:
«Грузы перевозили на ломовых телегах. Телеги эти были двух видов: одни со слегка изогнутой внутрь платформой, „качки“, другие — с ящиком, как на современных грузовиках; причем задняя стенка не откидывалась. Телеги были на рессорах, тяжелые колеса были обиты железными шинами. Они окрашивались в серый, темно-синий, темно-зеленый, коричневый и темно-красный цвета. На боковых бортах ящиков неуклюжими буквами были написаны фамилия владельца и адрес. Для перевозки мяса использовались специальные телеги, обитые оцинкованным железом. Мясные туши накрывали брезентом.
Ломовики выглядели очень колоритно: здоровые, крепкие, часто вымазанные сажей до ушей, известкой или чем-либо другим, они резко выделялись среди довольно аккуратной петербургской толпы. Ломовые лошади были богатырскими, по большей части в хорошем теле, клячи попадались редко, как исключение. За лошадьми хорошо ухаживали. Можно было залюбоваться на какого-нибудь битюга с длинной расчесанной гривой и хвостом, с мохнатыми бабками (костяные шишки над ступней — А. К.. Нередко ломовики, расчесав гриву, втыкали в нее бумажные цветы, заплетали косички. Сбруя была с множеством медных украшений; длинные шнуры из плетенных ремней спускались до земли и заканчивались ременными кистями. Дуги были ярких цветов; на них писался адрес и фамилия владельца. Попадались и вятские дуги, ярко расписанные цветами. Иногда на дуге были медные бубенчики.
Ломовые чаще всего ездили обозами. С грузом ехали шагом, медленно шагавшие кони тяжело ступали, выгибая мощные шеи; возницы шли сбоку телеги с вожжами в руках. Порожние обозы ехали рысью или даже неслись вскачь — особенно вечером, возвращаясь домой; при этом они поднимали адский грохот. Извозчики сидели на боку телег, окриками предупреждая прохожих. Если ехали вскачь, то часто, особенно подвыпивши, ломовики правили стоя и иногда при этом распевали во все горло песни.
По главным улицам, вроде Невского, Морской и других, ломовикам был проезд воспрещен. Большие громоздкие грузы, вроде паровых котлов, перевозили на особых телегах, сбитых из крепких брусьев; колеса у этих телег были низенькие, широкие, металлические. В них впрягали шесть, восемь лошадей и больше, смотря по тяжести груза.
Большинство ломовиков работали от хозяина, на жалованье; иногда они составляли артели, которые получали подряд и заработок делили между собою. Жили ломовики артельно, большей частью на окраинах города; дворы домов, где они обитали, были завалены санями, телегами, требующими ремонта, старыми колесами и другим хламом. Некоторые виды грузовых перевозок производились особыми конторами, например Конторой по перевозке мебели. Конторы присылали специалистов-упаковщиков и свою упаковку; мебель, вещи, утварь — все тщательно упаковывалось, перевозилось и вновь расставлялось на новом месте без трещинки и царапинки: за все повреждения Контора отвечала не только деньгами, но и репутацией. Можно было также заказать перевозку в любой другой город. Особые специалисты занимались транспортировкой роялей и пианино. Точно так же специальная артель перевозила большие зеркальные стекла для магазинов; каждое такое стекло стоило несколько сот рублей золотом» (Григорьев. С. 140–141).
«Грузовой транспорт в пределах города был почти исключительно конным, гужевым. Это были ломовые извозчики — ломовики, обычно сильные, здоровые люди, малоразвитые, в большинстве неграмотные. Они же были и грузчиками. Желая отметить грубость, невежество, в народе говорили: „Ведешь себя, ругаешься, как ломовой извозчик“. Ломовые обозы содержались хозяевами, имевшими по нескольку десятков подвод. Некоторые заводы, фабрики и другие предприятия, а также городское хозяйство имели свои ломовые обозы. Как общее правило, упряжка была русская — в дуге, хомут и шлея с медным набором. Телега на рессорах — качка, тяжелая, большого размера, на железном ходу, задние колеса большие, расстановка колес широкая, как раз по ширине трамвайных путей. Часто ломовики выезжали на трамвайный путь, колеса катились по рельсам — легко лошадям и извозчика не трясло. Такая езда запрещалась, но ломовики нарушали запрет. Чтобы удобно было грузить „с плеча“, площадка была установлена высоко. Иногда площадка была с ящиком, в зависимости от того, что надо было перевозить. Лошади были крупные, тяжеловесы-битюги першероны, на подводу накладывалось до 100 пудов и более. Проезд ломовиков по улицам с торцевой мостовой был запрещен или разрешался только в определенные часы, и грузовые обозы двигались преимущественно по улицам с булыжной мостовой» (Засосов. Пызин. С. 53–54).
