Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Юрий Владимирович Костяшов
Народное образование
До сих пор у нас речь шла в основном о взрослом населении области. А дети? Чем они занимались, как и где учились, как отдыхали?
Итак, вначале о лете, каникулах.
— Я ездила в Светлогорск, — рассказывает Нинель Алексеевна Канайлова. — Здесь был пионерлагерь работников госучреждений имени Гайдара. Сначала ездила на все три смены, потому что там хоть кормили, да и дома болтаться незачем было. А потом, когда подросла, я туда ездила уже как комсомольский работник. Мы сами организовывали ребятню. Лет до пятнадцати я туда ездила. Там было очень интересно. Без конца проходили костры, концерты, литературные вечера. Наш лагерь занимал огромную площадь: от станции Светлогорск-1 и до спуска к озеру. У нас было много отрядов, видимо, больше десяти. Дома — немецкие, деревянные, легкие, красивые. Как только мы приезжали, начиналась подготовка к открытию лагеря. Это был большой костер и большой концерт. Родители приезжали. И все было подчинено этому: стихи, песни, хоры. Все заняты с утра до вечера безумно. Это был первый этап. Потом чуть-чуть время проходило, и начиналась подготовка к закрытию лагеря. То же самое: концерты, линейка и костер. И опять целые дни все это разучивалось, репетировалось, спевки и все такое. А в промежутке — библиотека, литературные вечера, спортивные соревнования, так что дети без дела не скучали.
Теплые воспоминания о своем послевоенном детстве сохранила Маргарита Серафимовна Золотарева:
— Зимой самой большой радостью было получить пригласительный билет на елку в Дом пионеров. Этой чести удостаивались только отличники. Дом пионеров находился в том здании, где сейчас 10-я вечерняя школа, на улице Чайковского. Там работали люди, очень любившие свое дело, преданные ему. Все, что тогда проводилось для нас в Доме пионеров, нам казалось удивительно интересным и радостным. Здесь работали кружки — я один год посещала кружок бальных танцев.
Игрушек после войны не было и в помине — стране не до игрушек, и невольно задаешься вопросом: а с чем же играла детвора?
— Куклы шили сами из тряпок и опилок, — вспоминает Екатерина Александровна Клевитова из поселка Саранское. — Часто играли в школу: сооружали парты из кирпича, собирали девочек. Я была за учительницу. Наверное, поэтому и стала ею на всю жизнь.
А настоящей школе не хватало помещений, учителей, учебников. В сельской местности преобладали два типа школ: начальные и семилетние. Начальные школы открывались почти во всех населенных пунктах, а семилетки — преимущественно на центральных усадьбах, куда с окрестных сел привозили школьников. «После четвертого класса ходили в школу в Мозырь. Это за четыре с половиной километра. Пешком ходили. В первом классе ходила в школу босиком, а как мороз ударит — на печке сидела» (Софья Дмитриевна Гущина, которая в то время жила в поселке Желудево Правдинского района).
Самую первую школу открыли в областном центре 17 сентября 1945 года (сейчас гимназия №1). «Школа была хорошо оборудована. От немцев остались лаборатории — химическая и физическая. Здесь было какое-то немецкое училище. При школе имелся интернат, ведь это пока была единственная школа на всю область, и детей свозили сюда отовсюду. В школе было очень чисто: старались технички-немки. Среди детей проблема с дисциплиной практически не возникала. Все это сыновья полков, переростки. Потом школа стала элитарной. Сложился сильный педколлектив», — вспоминает Антонина Васильевна Мотора.
Интересны воспоминания Владимира Георгиевича Морозова, который в 1946 году стал работать учителем географии в школе №3 Балтийского района:
— Первого сентября в эту школу пришло примерно пятьсот детей. Это были изнуренные детишки, которые много испытали за годы войны. Многие из них были на оккупированной территории, некоторые — в партизанских отрядах. Поэтому лица у всех были суровые. Одеты в рубашонки и штанишки, перешитые из отцовских военных гимнастерок, в пиджачишки, переделанные из армейских шинелей. Зимой сорок седьмого года морозы доходили до тридцати-тридцати пяти градусов. В школе не было топлива. Вышло из строя паровое отопление, полопались батареи во всех классах. Выручил морской торговый порт. Оттуда привозили железные бочки, прорубали в них дверки, делали выход в окно для дымоходов и топили их. На переменах ребятишки бегали по улицам, огородам, собирали поленья, бурьян, ветки, затапливали печки. Вокруг печки дети на коленях выполняли письменные работы по русскому языку, по алгебре. Я ставил парту на парту, развешивал географическую карту, и по этой карте дети учились географии... Несмотря на такие условия учебы, прогулов без уважительных причин не было. Дети на уроках дрожали от холода, но продолжали заниматься.
Школ в городе не хватало. И не только в Калининграде, но в целом по области. Вот что рассказывает Манефа Степановна Шевченко:
— В гороно мне предложили принять школу №17, которая находилась в Южном поселке. Я пришла, а от школы остались одни развалины. Что делать? Пошла опять в гороно, так и так, говорю, что же вы мне предлагаете брать школу, а здания нет. Тогда мне предложили выбрать любое здание, которое больше подходит под школу. Я пошла, выбрала. Там жили немцы. Я им сказала, что здесь будет школа и что им нужно переселиться в другое место. Они категорически отказались. Я сказала, что им предоставят хорошее общежитие, что там будет лучше. В общем, пришли к немцам из домоуправления и сказали выселиться в течение двадцати четырех часов.
В новой области никакой учебной базы не существовало, да и быть ее не могло. Так что же было? «Картинки были. Парты. Классные доски сами делали: сколачивали из обычных досок, сбивали рамку и красили черной краской. На год хватало. Потом перекрашивали, конечно. Тетради распределяло районе по школам. Учителя выкупали, а потом продавали ученикам. И книги тоже», — рассказывает Зинаида Иосифовна Опенько. «Учебники привозили по разнарядке в Приморск. Так мы сапоги резиновые оденем, вот так и идем. Тянем сумки. И тетради носили, и учебники для учеников на своем горбе.
