Нина Соротокина - Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1)
- Сказывают, что попал на дыбу Черкасский из-за женских чар, - и, видя недоверие на лице Саши, он добавил, - князя оклеветали, а виной тому была ревность к некой красотке-фрейлине, фамилию ее запамятовал.
- Не может этого быть! - воскликнул Саша. - Тут непременно должно быть политическое дело. Ведь с Черкасским и другие люди на каторгу пошли.
- А ты откуда знаешь? - Замятин звонко ударил ложечкой по маковке вареного яйца. - А если и пошли на каторгу, то все по вине той же юбки. Точно так, друзья мои... Это со слов самого Бестужева известно.
- Кого? - крикнули Саша и Лукьян Петрович в один голос. Замятин подавился желтком, закашлялся, потом долго пытался отдышаться, ловя воздух широко раскрытым ртом.
- Все, Саша, - сказал он, наконец. - Больше я тебе ничего не могу сказать. Но поверь -"шерше", Саша, "ля фам"...
- Пусть, - согласился Саша. - Женщина так женщина. - Где в Петербурге дом Черкасского?
- У Синего моста. Ро-оскошный особняк! Только он там почти не живет. Там супруга его хозяйничает, Аглая Назаровна. Горячая женщина! Поговаривают, кому не лень языком молоть, что она так и не простила князю его измены.
На этом разговор и кончился.
"Ладно, -утешал себя Саша, надевая перед зеркалом великолепную, подаренную накануне Друбаревым шляпу. -Эти сведения тоже не лишние. Только были бы на месте мои неуловимые друзья. Впрочем, в такую рань они еще дрыхнут... "
Шляпа, великолепное сооружение с круглой тульей, загнутыми вверх полями и плюмажем из красных перьев, была великовата и при каждом движении головы сползала на лоб. Можно, конечно, и без шляпы идти к друзьям, но перья на плюмаже чудо как сочетались с камзолом цвета давленой вишни, и Саша решил для устойчивости чуть взбить на висках волосы.
- Сашенька. - Марфа Ивановна просунулась в комнату. - Вам
вчера письмо посыльный принес. Поздно уже было, вы уж спали...
пожалела будить... А сейчас и вспомнила.
Посыльный? От кого бы это? Саша поспешно разорвал склейку. "Саша, друг! Обстоятельства чрезвычайные заставляют нас
срочно покинуть город. Подробности нашего отъезда знает Лука.
Он же откроет тебе тайну нашего временного убежища".
- Черт подери! Посыльный просил ответ?
- Нет, голубчик. Ничего он не просил. Сунул лист в руку и бежать. Торопился, видно, очень. - Видя Сашину озабоченность, Марфа Ивановна очень перепугалась.
"... тайну нашего временного убежища. Скажешь ему пароль:
"Hannibal ad portas! "*
Недеемся увидеть тебя в скором времени. Никита. Алексей".
Что еще за "Ханнибал ад портас? " Ганнибал - это Котов, больше некому... Проворонил я берейтора! Пока я этим Зотовым и Черкасским занимался, Котов Алешку и высмотрел.
Саша бросил шляпу на стул и с размаху сел на нервно вздрагивающие красные перья плюмажа.
_________________________
* Ганнибал у ворот (лит. ).
-13
Евстрат не оправдал надежд Гаврилы. Нельзя сказать, что новый помощник был глуп, соображал он быстро и все объяснения понимал с первого раза, но был невообразимо ленив и труслив.
Да и как не испугаться, люди добрые? Окна в горнице завешены войлоком, ярко, без малейшего чада, полыхает печь, в медном котле булькает какое-то варево, испуская пряный дух. Лицо у камердинера хмурое, руки мелькают с нечеловеческой быстротой, перетирают что-то в порцелиновой посуде, а губы шепчут бесовское: "Бене мисцеатур... а теперь бене тритум"*. В таком поганом месте и шелохнуться опасно, не то что работать.
Дня не проходило, чтобы Евстрат не кидался в ноги к Луке Аверьяновичу:
- Спасайте! Хоть опять под розги, но не пускайте к колдуну в услужение. Сдохну ведь. Он и минуты посидеть не дает!
А как не пускать? Камердинер ходил по дому барином и при встрече с Лукой не кхекал высокомерно, а показывал на пальцах величину долга за израсходованного на битую дворню лекарства. К чести дворецкого надо сказать, что долг не увеличивался.
- Не могу я тебя освободить от этого мздоимца, - увещевал он незадачливого алхимика. - Время еще не подошло. Но воли Гавриле не давай. Своя-то голова есть на плечах? Колдовские снадобья путай... с молитвой в душе. И посрамишь сатану!
День, который вышеупомянутый Ганнибал выбрал для приступа неких ворот, поначалу был самым обычным: трудовым для Гаврилы, горестным для Евстрата и томительным для Никиты с Алешей, которые послонялись с утра по дому, а потом вдруг сорвались с места и умчались в Петергоф.
Еще полчаса дом жил тихо, дремотно, но в этой штилевой тишине уже таилась буря. Огромная карета, золоченая и с гербом, влетела вдруг на сонную Введенскую улицу, грозя сшибить каждого, кто ненароком окажется на ее пути. Щелкнул кнут, заржали кони, и парадная дверь затряслась под ударами кулаков. Крики и вовсе были непонятны.
- От княгини Черкасской Аглаи Назаровны! Открывайте. Здесь ли местожительство имеет лекарь и парфюмер по имени Гаврила?
Степан смерил взглядом огромного, одетого в белое гайдука, подбоченился - нас господь тоже ростом не обидел - и с важностью сообщил, что это дом князя Оленева.
Гайдук так и зашелся от брани, топоча белыми сапогами. Он громко выкрикивал адрес и присовокуплял, что фамилии парфюмера не ведает, но не возражает, чтоб тот назывался Оленевым, а что он князь, так это ему, гайдуку, без разницы и делу не мешает.
На шум вышел Лука. Он быстро разобрался что к чему и с готовностью отвел гайдуков в правое крыло дома. Дверь в "Гавриловы апартаменты" по обыкновению была заперта.
________________
* Хорошо размешать... хорошо перетереть (лат. ).
- Гаврила, отпирай, - сладко крикнул Лука. - Говорят, ты человека намертво залечил. Зовут тебя. Поезжай с богом. Отпускаю.
Гаврила, однако, дверь не отпер и все дальнейшие разговоры вел через замочную скважину. Гайдук, согнувшись и краснея от натуги, кричал, что барыня вчера помазала лик свой румянами твоей, шельмец, кухни, а поутру проступила красная сыпь, и к обеду всю рожу вовсе прыщами закидало. Гаврила в ответ бубнил, что его румяна отменные и никто никогда на прыщи не жаловался, что приехать он сейчас не может, потому что идет реакция, "ацидум"* вошла в крепость, и если он, Гаврила, оставит оную "ацидум" без присмотра, то дом взлетит на воздух.
- Приеду вечером! - кончил он свою речь, затем стоящие под дверью услышали шум падающего предмета и злобный вопль:
"Я тебе, уроду немытому, с чем велел кармин смешивать? С крепким аммиаком! А ты с чем, пентюх, мешал? " Евстрат заскулил, дверь в тот же миг распахнулась, и из нее прямо на руки гайдуков выпал ошалевший от ужаса зловредный конюх. Гайдуки сунулись было посмотреть, что происходит в горнице и какая по ней "ходит реакция", но увидели только клубы дыма и поспешно захлопнули дверь.
И пошли неожиданные визиты... Через час после шумного отъезда гайдуков Черкасской приехал посыльный от боярыни Северьяловой, и вся постыдная предыдущая сцена повторилась в тех же подробностях.
- Гаврила, отпирай! - кричал Лука. - Зовут тебя, убийцу!
- Приеду вечером, - вопил Гаврила. - Не могу при реакции оставить дом. Погибнем все.
В числе прочих побывал и Саша Белов, но его визит остался словно и незамеченным, господа кататься уехали, и весь сказ.
Единственной посетительницей, для которой Гаврила открыл дверь, была горничная госпожи Рейгель. Или женский голосок тронул сердце парфюмера, или "реакция" пошла на убыль, но только он пустил горничную в жарко натопленную горницу, а через четверть часа она вышла оттуда, сжимая в руке склянку с лечебной мазью.
Никита с Алешей вернулись вечером очень веселые и оживленные.
- Гаврила, ужинать! - с порога крикнул Никита.
- Они не принимают, - строго, без намека на ехидство, сказал Степан.
- Что, что? - озадачился хозяин.
- Кушать подано! -эхом прокатился по дому голос Луки. Они прошли в столовую. На круглом блюде дымился ростбиф, украшенный свежим горохом и салатом, тут же была щука с хреном, горка румяных пирожков и квасник, полный клюквенным, охлажденным на льду морсом.
- Я голоден, как сто чертей! - крикнул Никита, завязывая салфетку.
_____________
* Кислота.
- А я, как двести, - вторил ему Алеша, вонзая вилку в щучий бок.
Но им не суждено было насладиться трапезой. "Опять едут! " - закричал Степан. За окнами раздался цокот подков, крики, кто-то забарабанил в окно. Лука испуганно замер, истово глядя в глаза хозяину.
- Гаврилу... - кричал надсадно чей-то голос, - чтоб при барыне неотлучно... пока ланиты прежнего вида не примут!
- Что это значит, Лука?
- А это то значит, - начал дворецкий дрожащим голосом, - что Гаврила ваш сребролюбивый - убийца и колдун. - Он не выдержал и сорвался на крик, впервые потеряв в барском присутствии всякую степенность. - Это гайдуки от боярыни Черкасской шумят. Разнесут сейчас дом в щепу! А лекарства Гавриловы не иначе как диавол лизнул, потому что они христианскую кровь отравляют. Я здесь все написал!
Лука торопливо достал из-за пазухи смятый листок и вложил в руку изумленному Никите. Парадная дверь дрожала под ударами, раздался звон выбитого стекла.
