Евгений Савицкий - Я — «Дракон». Атакую!..
В первые годы революции Фурманов писал: «Цену человеческой личности мы свели к нулю — тем выше подняли цену любого крошечного общественного явления». Конечно, и для тех лет то было несколько «заостренное» противопоставление, но нельзя не согласиться, что известные предпосылки для него существовали. В этом отражалась историческая необходимость во что бы то ни стало, любой ценой пробежать за десять-пятнадцать лет то столетие, на которое отстала царская Россия от передовых западных государств.
Но сейчас нас одинаково может возмущать и то, когда живая конкретная личность приносится в жертву идее, и то, когда высшая идея приносится в жертву интересам личности. Нас возмущает беспощадное отношение к человеку во имя идеи. Личность сама идея и высшая ценность. Не случайно на знамени нашем — в Программе партии — записано: «Все во имя человека». Но ведь и личность, если она не служит высшим идеалам, бедна, бессодержательна.
Интересы же моей личности всегда были общи с интересами народа, перед ним и передо мной одна и та же священная задача — создание прекрасного царства гармонии, любви и свободы.
Сейчас, с позиции прожитых лет, для меня все более заметно становится рост самосознания и самоуважения личности. Все заметнее становится ее убеждение в своей неповторимости. Не самоуверенность, не высокомерное и пренебрежительное чувство собственного превосходства, не победный эгоизм и сытое непоколебимое спокойствие, а вера в себя, в свои силы, в свою обыкновенную человеческую гордость, свою незаменимость. Да, незаменимость. И тут нет высокопарного парадокса: можно заменить один блок ракеты другим, можно заменить любую машину, но смерть какого-нибудь Ивана Иваныча невосполнима точно так же, как и смерть Льва Толстого.
В самом деле, высокие образцы мужества — жить, одаряя собой окружающих людей, растрачивая себя и становясь от этого богаче, — даны не только в жизнеописаниях великих: они и в неприметном героизме обыкновенных людей, порой не замечаемом и не оцениваемом нами. Кстати, и сам граф Толстой, и многие его, да и наши знаменитые современники утверждали не раз, что самое большое духовное влияние на них оказывали порой негромкие и неприметные люди, те, чей образ жизни соответствовал высоким нравственным идеалам. Но не от глубоких же философий у них все эти высокие-то нравственные идеалы — они от жизни нелегкой да трудовой, а потому и праведной.
Вспоминаю вот своего довоенного старшину Гуцулу. Строгий был мужик. Подолгу рассуждать не любил. Скажет: «Не думай, что думается, а думай, что должен!» — и все тут. С его советами, слава богу, всю свою армейскую службу прошел — ничего…
Назначение меня на ответственную должность начальника боевой подготовки истребительной авиации, причем в тот период, когда авиация только начала переходить на реактивную технику и никаких руководящих документов, курсов, инструкций, наставлений, регламентирующих летную работу, еще не было, не слишком обрадовало меня. С разными штабными бумагами, хотя и необходимыми для жизнедеятельности авиационных соединений и частей, я, откровенно говоря, не любил возиться — душа не лежала. А тут все нужно было начинать сначала и, хочешь не хочешь, а кабину боевого истребителя, простор летного поля на какое-то время заменить персональным кабинетом.
Сейчас я, правда, с добрым чувством вспоминаю то время. Коллектив, с которым работал, подобрался крепкий, надежный. Ефремов, Середа, Соловьев, Тка-ченко, Храмов и еще несколько пилотов — почти все Герои Советского Союза. Опытные методисты, они здорово помогали мне. Да я ведь и сам к тому времени кое в чем уже разбирался. Энергии еще было много, и в кабинете я долго не засиживался.
Смыслом моей жизни и раньше было держать в руках меч. Я посвятил себя нелегкой судьбе солдата и готов был держать оружие до тех пор, пока это будет необходимо моему народу. А необходимость эта становилась все ясней.
Еще в августе сорок пятого по приказу американского президента на два японских города были сброшены первые атомные бомбы Логика войны того не требовала. Американская военщина в секретной разработке от 31 ноября 1945 года наметила новые мишени для своих бомбардировщиков. Так, участь Хиросимы и Нагасаки ожидала многие наши города. Среди них: Москва, Ленинград, Горький, Куйбышев, Свердловск, Новосибирск, Омск, Саратов, Казань, Баку, Ташкент, Челябинск, Нижний Тагил, Магнитогорск, Пермь, Тбилиси, Новокузнецк, Грозный, Иркутск, Ярославль…
Манифестом «холодной войны» прозвучала речь У. Черчилля от 5 марта 1946 года в Фултоне. «В настоящее время, — говорил он, — Соединенные Штаты стоят на вершине мирового могущества… Вы должны испытывать и… тревогу, как бы не лишиться достигнутых позиций Сейчас имеется благоприятная возможность… Берегитесь, может не хватить времени. Давайте не будем вести себя таким образом, чтобы события развивались самотеком».
Американская военщина, похоже, прислушивалась к своим бывшим партнерам по второму фронту, и ни о каком самотеке говорить не приходилось!
Так, стало известно, что в научно-испытательном центре ВВС США в Райт-Филде начали работать восемьдесят шесть немецких и австрийских специалистов — вчерашние мастера гитлеровского люфтваффе Среди них был Липпиш — известный конструктор бесхвостых самолетов (например, «Мессершмитта-163»); в испытаниях ракетного снаряда Фау-2, проводимых на полигоне Уайт Сендс, принимали участие Вернер фон Браун — конструктор этого снаряда, создатель приборов для Фау-2 Шиллинг, конструктор системы дистанционного управления Штейнгофф.
А буквально через пять месяцев после речи Черчилля в ВВС США появился и «сверхбомбардировщик» стратегического авиационного командования — В-36.
Эта гигантская машина могла нести бомбовый груз в 4500 килограммов на расстояние 16 тысяч километров. Как сообщалось в прессе, «бомбардировщик „Консоли-дейтед-Валти В-36“ мог нанести удар по любой цели, расположенной в любой точке земного шара …»
Извлечь уроки из прошлого, бдительно охранять небо Родины нас обязывал воинский долг, и мы напряженно работали, осваивали новую боевую технику. К концу 1947 года уже около 500 военных летчиков самостоятельно летали на реактивных истребителях!
Сейчас эта цифра, которую в свое время мы с гордостью называли на различных своих собраниях и конференциях, вызывает улыбку Обладая большой ударной мощностью, наши Военно-Воздушные Силы ныне способны влиять на исход крупных операций как на сухопутных, так и на морских театрах военных действий. Современная техническая оснащенность авиации позволяет поражать средства нападения противника, осуществлять поддержку наземных войск, успешно бороться за господство в воздухе, вести воздушную разведку, решать многие другие сложные задачи. Экипажи наших боевых машин могут успешно действовать в сложных метеорологических условиях днем и ночью, на предельно малых и больших высотах, преодолевать огромные расстояния.
Но когда закипели метели «холодной войны», мы еще только начинали. На вооружение нашей истребительной авиации поступили первые серийные реактивные самолеты — МиГ-9 и Як-15.
Стоит ли говорить, с каким интересом мы рассматривали эти боевые машины!
Непривычные, даже странные какие-то очертания реактивных истребителей не по душе пришлись многим пилотам. Внешне самолеты были похожи на головастиков: раздутые спереди, к хвосту они сужались. Брюхо на трех коротеньких колесах едва не волочилось по земле. Но самое-то главное, что откровенно смущало летчиков, — это отсутствие винта Вместо привычного для глаза лобастого мотора зияла дыра, в которую поступал воздух к двигателям, а те, в свою очередь, что-то там перерабатывали и еще более мощной струёй толкали в небо самолет.
— Товарищу Хайту придется сочинять новую песню! — смеялись пилоты и вспоминали авиационный марш: «Все выше…»
— Раньше, бывало, в каждом пропеллере дышит спокойствие наших границ, а нынче в чем?..
Тем не менее тактико-технические данные новых машин вызывали почтение. На МиГ-9 в фюзеляже были установлены рядом два двигателя. Каждый из них развивал тягу по 900 килограммов (куда делись лошадиные силы?..). Скорость в горизонтальном полете на высоте 4500 метров была зафиксирована такая, о которой раньше мы и не мечтали, — 900 километров в час! К концу войны на винтовых истребителях скорость приблизилась к 700. А практический потолок? У МиГа он был 13 500 метров! Что ни говори, достиг стратосферы. Як-15 тоже неплохо лез вверх, хотя не дотягивал до такой высоты. Ну и вооружение на новом истребителе установили надежное: одну пушку 37-миллиметрового калибра, две пушки 23-миллиметровые. И еще новинка — трехколесное шасси с носовой стойкой. Оно обеспечивало летчику хороший обзор из кабины, что заметно облегчало пилотирование машиной на взлете и особенно при посадке.
Теперь нам предстояла большая работа. Прежде всего следовало написать для летчиков строевых частей инструкцию по эксплуатации и технике пилотирования реактивных истребителей. Но чтобы писать, надо было знать, что писать. И я обратился к главкому ВВС К. А. Вершинину за разрешением начать полеты на новых боевых машинах.
