Людмила Морозова - Великие и неизвестные женщины Древней Руси
Интересно отметить, что в летописных записях, которые, видимо, вела Ольга Юрьевна, много сведений о различных браках. Так, под 1179 г. указано, что Святослав Всеволодович женил своего сына Всеволода на дочери польского короля Казимира. В этом же году другой сын Святослава Всеволодовича, Владимир, стал мужем дочери Михаила Юрьевича, брата Всеволода Большое Гнездо. В следующем году Ярослав Всеволодович Черниговский отдал дочь за переяславского князя Владимира Глебовича. За эти же годы содержатся данные о смерти княгинь: жены рязанского князя Глеба, жены великого князя Киевского Всеволода Ольговича, Марии.[707] Естественно, что такие события были важны именно для женщины.
Двухлетняя междоусобица двух великих князей, киевского и владимирского, закончилась свадьбами: Глеб Святославич стал мужем дочери Рюрика Ростиславича, Мстислав Святославич женился на сестре Марии Ясыни, жены Всеволода Большое Гнездо. Судя по данным летописи, двойная свадьба была устроена грандиозной.[708]
Замирившись, великие князья решили начать борьбу с извечными врагами Руси половцами и для участия в походах стали привлекать всех князей. Не остался в стороне и муж Евфросинии Игорь Святославич, который обязан был входить в дружину киевского князя. В Ипатьевской летописи описаны два похода Святослава Всеволодовича в степи в 1183 и 1184 гг., закончившихся полной победой. Правда, в последнем Игорь Святославич не принял участия под предлогом того, что должен защищать свои владения от возможных нападений степняков с юго-востока в районе Переяславля. Киевский князь в то время направил свой главный удар в устье Днепра.[709]
Интересно отметить, что под 1183 г. в Ипатьевской летописи зафиксирован первый факт местничества, касавшийся Игоря Святославича. Ему было поручено довести до Киева великокняжеские полки. Одновременно из степей возвращался переяславский князь Владимир Глебович, который захотел идти первым, ссылаясь на то, что по своему рангу ему полагалось стоять впереди новгород-северского князя. Однако Игорь ему не уступил, полагая, что по просьбе двоюродного брата возглавляет киевское великокняжеское войско. В ответ рассерженный Владимир Глебович повелел своим дружинникам разграбить новгород-северские города.[710] С этого времени между князьями началась вражда.
После успешного похода Святослава Всеволодовича против половцев в 1184 г. Игорь Святославич решил сам нанести удар по степнякам. В союзники он взял ближайших родственников: брата Всеволода, племянника Святослава Ольговича и сына Владимира, уже самостоятельно княжившего в Путивле. Вполне вероятно, что амбициозному новгород-северскому князю хотелось быть главнокомандующим пусть небольшого, но своего войска. На этот раз ему повезло, поход закончился удачей. Это, очевидно, окрылило всех его участников на новые подвиги, сулящие большую выгоду: коней, скот, всевозможное добро.[711]
Естественно, что Евфросиния не могла отговорить мужа от опасных военных действий против коварных и сильных противников. Ей приходилось лишь со страхом ждать возвращения самых близких людей.
В следующем году Игорь Святославич решил повторить поход в степи. В Ипатьевской летописи четко зафиксировано его начало: 23 апреля 1185 г. во вторник. Есть о нем сведения и в Лаврентьевской летописи, но не более краткие и без подробностей.[712] Как известно, именно этот поход привлек внимание и знаменитого автора «Слова о полку Игореве». Исследованию этого памятника посвящена огромная литература, поэтому в данной работе будут рассмотрены лишь отдельные вопросы, в основном касающиеся Евфросинии Ярославны.
Если в летописях нет никаких сведений о жене князя Игоря, то в «Слове» ей отведено несколько поэтических страниц. Но и в этом произведении нет ее полного имени, указано только отчество – Ярославна. Это указание отчества княгини представляется довольно странным, поскольку замужних княгинь в то время называли либо по имени мужа (в этом случае Евфросиния была бы Игоревой), либо по имени сына, но с указанием, что она его мать (если она уже была вдовой, а сын известным человеком), понятное именование княгини привлекло внимание целого ряда исследователей, но достаточно убедительно объяснить его никто не смог.
Причина именования в «Слове» жены Игоря только по отчеству могла быть связана с тем, что в то время русские князья уже стояли на разных ступенях иерархической лестницы. Отец Евфросинии, несомненно, был выше новгород-северского князя и более уважаем, поэтому его дочь автор поэтического произведения мог называть, исходя из имени отца, а не мужа, совершившего необдуманный поход. Этим отчеством автор «Слова» мог подчеркнуть, что Игорь был недостоин того, чтобы его жена именовалась, исходя из его имени.
Еще одной странностью сюжета «Слова», связанного с Евфросинией, являются географические названия. Так, в нем отмечено, что голос Ярославны слышался на Дунае. Но эта река была далеко от Новгород-Северского княжества. Потом княгиня оказалась в Путивле, стоящем на р. Сейм. Но при этом она обращалась к Днепру-Словутичу за помощью. Объяснить все эти пространственные нестыковки сложно. Можно лишь предположить, что автор «Слова» в поэтической форме представил действия княгини после того, как она узнала о пленении мужа и сына половцами. Зная, что за самых близких людей ей придется отдать большой выкуп, она тут же отправилась к отцу в Галич, чтобы попросить у него большую сумму денег. Тот, вероятно, не дал, и княгини пришлось ехать за необходимой помощью в Киев к Святославу Всеволодовичу. Не добившись ощутимых результатов, Евфросиния была вынуждена переехать в Путивль, находящийся близко от половецких степей, и там ждать вестей о муже и сыне.
Интересно отметить, что автор «Слова», обращаясь к русским князьям с призывом отомстить за поражение Игоря, первыми называет ближайших родственников Евфросинии, а не самого князя. Это и родной ее дядя Всеволод Большое Гнездо, и отец Ярослав Осмомысл, и его друзья и ближайшие соседи: владимиро-волынские князья Роман Мстиславич и Мстислав Ярославич. Среди перечисленных князей вообще нет черниговских правителей, а основателю их рода Олегу Святославичу даже дана отрицательная характеристика.[713] Кроме того, в «Слове» упомянута жена брата Игоря Всеволода – «милая ясная Глебовна», о которой в летописях нет никаких данных. С явной симпатией рассказано и о ее брате Владимире, тяжело раненном во время нападения половцев на Переяславль.[714] Оба были двоюродными сестрой и братом Евфросинии. Игорь же враждебно относился к переяславскому князю Владимиру Глебовичу и конфликтовал с ним. Все это говорит о том, что автор «Слова» с большей симпатией относился к родственникам Евфросинии Ярославны, нежели к родичам ее мужа, черниговским князьям. К тому же он явно критиковал и Ростиславичей, Рюрика и Давыда, с которыми особой близости у матери и отца Евфросинии никогда не было.
Поход князя Игоря Святославовича в 1185 г. (схема Б. А. Рыбакова)
Современный историк А. А. Горский высказал мнение, что автор «Слова» был близок к двум великим князьям-соправителям – Святославу Всеволодовичу и Рюрику Ростиславичу. Однако вряд ли обоснованно, учитывая его симпатии к князьям. Спорным выглядит и его предположение исследователя о том, что из плена Игорь Святославич вернулся в 1188 г.[715] Дело в том, что под 1183 г. в Ипатьевской летописи сообщено, что брат Евфросинии Владимир в очередной раз был изгнан отцом из Галича. Сначала он обратился за помощью к владимиро-волынскому князю Роману Мстиславичу, но тот его не принял. Потом он поехал в Дорогобуж к Ингвару Ярославичу, от него к Давыду Ростиславичу в Смоленск, далее – в Туров к Святополку и, наконец, к дяде Всеволоду Юрьевичу в Суздаль. Никто из князей не захотел оказать ему поддержки и приютить. В итоге он отправился к сестре в Новгород-Северское княжество и был принят почему-то в Путивле, а не в главном городе княжества. Возможно, Путивль был дан Владимиру на содержание. Летописец отметил, что Игорь встретил его с любовью и 2 года оказывал ему гостеприимство. Потом он смог помирить Владимира с отцом, вероятно, используя для этого жену. На родину беглец поехал в сопровождении племянника Святослава, женатого на дочери влиятельного князя Рюрика Ростиславича.[716]
Исследователи полагают, что отъезд Владимира из Галича был не в 1183 г., а в 1184. Несложные подсчеты показывают, что на родину изгнанник должен был вернуться в 1187 г., но до смерти отца, скончавшегося 1 октября 1187 г. Ведь согласно летописным данным, Владимир застал Ярослава Осмомысла живым и выслушал его завещание.[717]
Упоминание в летописи о Святославе Игоревиче как зяте Рюрика Ростилавича дает возможность уточнить время отъезда Владимира из Новгород-Северского княжества – после Пасхи, поскольку после этого праздника, приходящегося на 29 марта, состоялась свадьба Святослава и Рюриковны.[718]
