Почти серьезно - Юрий Владимирович Никулин
— Да вот, — говорил я виноватым голосом, держа обрывки веревки в руках, — привязывал хлопушку и упал, а она и взорвалась.
— Осторожнее надо. Сколько вас учить можно?! — кричал Карандаш и, пряча улыбку, быстро уходил к себе.
Когда после переполоха все расходились, Михаил Николаевич забегал к нам в комнату и, потирая руки, говорил:
— Как они все переполошились-то, а? Ну теперь встряхнулись. Спектакль живей пойдет… Это хорошо.
КОТОРЫЙ ЧАС?
Придумал шутку. С серьезным видом рассказываю всем, что в Центральной студии готовится к выпуску аттракцион «Дрессированные гигантские черепахи». Черепах привезли с острова Гаити. Под марш они делают два круга по манежу, а потом все становятся на задние лапы и кивают головами.
Когда рассказываю, многие этому верят. После паузы добавляю, что аттракцион никак не могут выпустить. Когда же меня спрашивают почему, отвечаю, что не выдерживает оркестр, ибо номер с черепахами идет… пять часов.
Смеются.
(Из тетрадки в клеточку. Август 1949 года)
Из Ворошилова мы отправились в Хабаровск. Во время гастролей я подкопил денег и первый раз в жизни сделал солидные приобретения. В одном из магазинов Хабаровска увидел великолепное зеркало-трельяж. Зеркало красивое, каждая створка окантована металлом. Долго стоял у прилавка и все смотрел на зеркало, раздумывая: брать или не брать? Дороговатым оно показалось. Но зато как будет приятно перед таким зеркалом гримироваться! И складывается оно удобно, что немаловажно при постоянных переездах. Наконец решился и купил. Все-таки красивая вещь.
В первый же вечер, когда я гримировался перед новым зеркалом, Карандаш зашел к нам и сказал:
— Зеркало купили? Хорошее, красивое. Правильно сделали. Фирма Карандаша солидная, и вещи у нас должны быть солидными.
Потом, прищурившись, долго смотрел на зеркало и спросил:
— А где покупали?
Я назвал магазин в центре города. На другой день Михаил Николаевич купил тоже трельяж, только размером в два раза больше.
В Хабаровске сбылась и моя мечта иметь часы. Покупать часы ходили вместе с Мишей и Абдуллаевым.
Когда я учился в школе, только две девочки из нашего десятого класса носили часы, и на уроках они на пальцах показывали нам, сколько минут осталось до переменки. И вот теперь у меня собственные часы «Победа». Я часто смотрел на них, подносил к уху, проверяя, тикают ли. Артисты, униформисты, рабочие, заметив это, начали меня разыгрывать, поминутно спрашивая:
— Который час?
Я как ни в чем не бывало отвечал, лишний раз с удовольствием посматривая на новенькие часы.
В розыгрыш включился и Михаил Николаевич. Он заглянул в нашу гардеробную и попросил меня срочно зайти к нему. Я зашел. Карандаш предложил мне сесть, а потом, выдержав солидную паузу, обратился ко мне:
— Никулин, я вас вот по какому поводу вызвал… Не скажете ли вы мне… который час?
И вспомнилась мне история, которую я рассказал Михаилу Николаевичу. История, связанная с часами.
Я учился тогда в шестом классе. Играя как-то с ребятами во дворе, мы заметили парнишку небольшого роста, нашего сверстника, прилично одетого.
Он подошел к нам и деловито спросил:
— Часы никто не купит по дешевке?
Он объяснил нам, что обворован часовой магазин, где взяты двести часов. Они и продаются почти задаром, по тридцать рублей за штуку.
Мы все замерли. Тридцать рублей! В магазине часы стоили больше четырехсот рублей, и вообще часы — мечта любого мальчишки.
В тот момент я и не задумался над тем, что часы-то краденые. В голове стояло только одно: где достать деньги?
Родителей дома не было, но я знал, что отец хранит деньги в толстовке, постоянно висевшей на спинке кровати, и я залез в карман и нашел там красную тридцатку. Спускаясь по лестнице с зажатыми в кулаке деньгами, думал: «Часы куплю отцу, а он, конечно, даст их поносить».
Таинственный парень, поминутно оглядываясь, давая нам потрогать свой карман, сквозь который прощупывалось что-то твердое, четырехугольное, пояснял:
— Это образец часов — остальные дома. Показывать не буду. Карман зашит.
Почему зашит, он не объяснил. Но мы поняли: так надо.
Собрали деньги — их принесли еще трое ребят — и вручили Паташону, так мы звали одного паренька.
Прежде чем пойти за часами, парень отослал Паташона к воротам посмотреть, не следят ли за ним. Когда тот, стоя у ворот, крикнул, что все в порядке, парень скомандовал:
— Вы все останетесь здесь, а я с вашим Паташоном пойду за часами.
Как рассказывал потом Паташон, продавец часов, пройдя с ним два переулка, остановился около какого-то дома и, таинственно оглядевшись по сторонам, сказал:
— Значит, так, я ребятам оставил двое часов, а сейчас возьму остальные. Сколько у тебя денег?
— Девяносто шесть рублей, — ответил Паташон.
Взяв у Паташона деньги и сказав, что он сейчас вернется, парень исчез. Когда стемнело, Паташон понял, что продавец часов бесследно пропал. А подходя к нашему дому и увидев группу ребят, стоявших в ожидании у ворот, он еще раз убедился, что всех нас надули, и, видимо решив, что сейчас его начнут бить, заранее заплакал.
У меня все внутри оборвалось. Пропала отцовская тридцатка.
Когда я вернулся домой, папа пил чай. Я ему все честно рассказал.
— Ну что ж, больше не будешь идиотом. Жаль тридцатку, она у меня последняя, — сказал он.
Тут я не выдержал и заревел. Жаль тридцатку. Жаль отца. И особенно обидно, что меня обманули.
Карандаш, выслушав историю с часами, хмыкнул и сказал:
— Вот стервец парень-то! Но ведь, наверное, способный артист! Вы-то ему поверили…
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОТМЕНЯЕТСЯ
Старый униформист дядя Леша рассказал мне, что когда-то давно один жонглер решил отрепетировать сложнейший трюк — жонглирование тремя спичками. Он стал бросать их, как бросают булавы. Это трудно. Спички легкие, и надо изловчиться, чтобы ухватить их за конец. Артист день и ночь репетировал несколько лет.
И своего добился. Объявляют публике: «Рекордный трюк — жонглирование тремя спичками!»
Жонглер исполняет трюк. А публика никак не реагирует. Цирк большой, и что там делает артист, никто и не видит.
— Ну и что же? — спросил я.
— Ничего, — ответил дядя Леша, — артист с горя повесился.
(Из тетрадки в клеточку. Сентябрь 1949 года)
С Дальнего Востока опять на транспортном самолете мы вылетели в Новосибирск. Летели долго и с приключениями.
Сначала не выпускалось шасси у самолета. Мы сделали десять кругов над аэродромом, и только тогда шасси сработало.
А тут выяснилось, что на аэродроме авария — нет света, и нас
