Молчание старца, или Как Александр I ушел с престола - Леонид Евгеньевич Бежин
А четвертый прибор… Да, конечно, что-то в этом кажется выспренним, коробит и отталкивает, но, с другой стороны, не так уж она была не права, госпожа Крюденер, что-то верно уловила. Атрибутика и символика трапезы, застолья, пира Христу очень близка, евангелисты часто рисуют его с чашей в руке, он сам устраивает трапезы и охотно в них участвует, и радости Царства Небесного раскрываются Им как радости совместного, дружеского пира.
Где и как они встретились, Александр и Юлия Крюденер? История удивительная, заставляющая снова вспомнить Пушкина: «Бывают странные сближения». Венский конгресс прерван известием о том, что Наполеон бежал с Эльбы, высадился на юге Франции и, приветствуемый всеми, стремительно приближается к Парижу. Союзники обязались вновь выставить против него войска. Направляясь к своей армии, Александр останавливается в Гейльбронне, небольшом немецком городке. Состояние духа императора смятенное и подавленное: ему кажется, что, позволив восстановить на троне Бурбонов, он поступил вопреки воли Провидения и Оно от него отвернулось: теперь Его избранник – Наполеон. Эта мысль для него ужасна, невыносима, и никого нет рядом, с кем можно было бы ею поделиться, кто помог бы снять с него тяжкое бремя сомнений. И тут ему вспомнилась женщина, о которой он много слышал и которая ему писала, – Варвара-Юлия Крюденер. Ее письма так трогали, увлекали, свидетельствовали о возвышенном настрое души, мудрости и глубоких прозрениях. Ах, как хорошо, если б она сейчас оказалась рядом, здесь, в этой комнате! И как жаль, что это невозможно, что такого, увы, не бывает! И вдруг…
Вот как об этом впоследствии рассказывал сам Александр фрейлине Стурдза: «Наконец я вздохнул свободнее, и первым моим делом было раскрыть книгу, которая всегда со мною; но отуманенный рассудок мой не проникал в смысл читаемого. Мысли мои были бессвязны, сердце стеснено. Я оставил книгу и думал, каким бы утешением была для меня в подобную минуту беседа с сочувствующим душевно мне человеком. Эта мысль напомнила мне о вас и о том, что вы говорили мне о госпоже Крюденер, а также о желании, высказанном мною вам, познакомиться с ней. Где она теперь находится и как мне повстречаться с ней? Никогда! Не успел я остановиться на этой мысли, как услышал стук в дверь. Это был князь Волконский; с видом нетерпения и досады он сказал мне, что поневоле беспокоит меня в такой час только для того, чтобы отделаться от женщины, которая настоятельно требует свидания со мною, и назвал госпожу Крюденер. Вы можете судить о моем удивлении! Мне казалось, что это сновидение. Такой внезапный ответ на мою мысль представился мне не случайностью. Я принял ее тотчас же, и она, как бы читая в моей душе, обратилась ко мне с сильными и утешительными словами, успокоившими тревожные мысли, которыми я так давно мучился. Ее появление оказалось для меня благодеянием, и я дал себе слово продолжать столь дорогое для меня знакомство».
Что же это за «сильные и утешительные слова»? И что она прочла в его душе, Юлия Крюденер? Александр, как всегда, точен в выражениях, может быть, не всегда стилистически сглаженных, на наш теперешний взгляд, но эпоха стилевой шлифовки еще не пришла – век превыше всего ценит именно точность. Поэтому слова Александра надо принимать в их прямом значении. И поскольку он их явно разделяет, то и мы остановимся сначала на «сильных», а затем перейдем к «утешительным». Итак, к «сильным» наверняка относятся слова о том, что Александр еще не… впрочем, зайдем немного издалека. Даже по приведенному выше высказыванию Меттерниха мы видим, что о мистических исканиях Александра в ту пору было известно, об этом много говорили, эту тему без конца обсуждали, и отголоски подобных разговоров, конечно, доносились до Юлии Крюденер. Возможно, она сама принимала в них участие, хотя при этом больше спрашивала и из услышанного делала собственные выводы, не совпадавшие с мнениями людей светских, поверхностных, чуждых всякой мистике, в чьем кругу ей приходилось вращаться. Светские люди все воспринимали в общем, расплывчато, приблизительно: император Александр увлекся мистицизмом. Погрузился в какие-то туманные материи. Пропал для общества. Для них не существовало конкретных градаций, они не имели представления о пути, которым он шел, о ступенях, по которым поднимался. Где он, в начале, в середине этого пути, не свернул ли с него на боковые тропинки, не заблудился ли – они этого не знали, поскольку не имели сами подобного опыта. А Юлия Крюденер имела и поэтому – знала.
Дело даже не в близости ее к гернгутерам, Юнгу Штиллингу, Адаму Мюллеру и другим новоявленным пророкам, столпам тогдашней эзотерики и мистицизма, а во внутреннем опыте. Суть этого опыта определяется разницей между двумя понятиями – частично и всецело. Многие люди набожны, многие предают себя Богу, но – частично, житейские заботы и привязанности постоянно их отвлекают (вспомним притчу Иисуса о зернах, попавших на скудную почву), а Юлия Крюденер, по-видимому, уже испытала, что это такое – всецело отдаться Богу. Да, всей душой, всеми помыслами, всем существом, хотя в ее порывах было немало и экзальтированности, и сентиментальности. Но был и духовный закал. И в этом ее тогдашний опыт превосходил опыт Александра, и она с полным правом могла ему сказать: «Нет, государь, вы еще не приблизились к Богочеловеку, вы еще не получили помилование от Того, Кто один имеет власть разрешать грехи на земле. Вы еще остаетесь в своих грехах. Вы еще не смирились перед Иисусом, не сказали еще, как мытарь, из глубины сердца: Боже, помилуй меня, грешного! Вот почему вы не находите душевного мира. Послушайте слов женщины, которая тоже была великой грешницей, но нашла прощение всех своих грехов у подножия Креста Христова».
Сказано сильно, резко и беспощадно, и в этом же духе Юлия Крюденер проповедовала около трех часов. Царь слушал ее со слезами раскаяния, опустив голову. «… вы помогли мне открыть в самом себе то, чего я еще не подмечал в себе», – произнес он, и это тоже сказано очень точно, и эти слова надо воспринимать в самом прямом значении. «Помогли открыть то, что не подмечал». Так обращаются к более старшему, опытному, поднявшемуся на ступень выше, превосходящему по градациям пройденного пути. Поистине прав был А.Н. Голицын, давший такую оценку влиянию
