Игорь Атаманенко - Тайные войны спецслужб
— Вон из контрразведки! — в тон ему ответил Карпов и, пулей вылетев из кабинета самодура, прямиком направился в приемную Юрия Владимировича.
Если бы не вмешательство Андропова, не сносить бы головы строптивому генералу — уволили бы в одночасье без выходного пособия.
Впрочем, Карпов играл наверняка, понимая, что с его уходом Комитет потеряет только что приобретенного ценного агента. А советники японского посольства на улице не валяются и не каждый день оказываются в агентурных сетях КГБ.
Устроившись за столиком в глубине зала, генерал недовольно поморщился: сидевшие в центре зала четверо дюжих бритоголовых парней о чем-то громко спорили. Говорили по-английски. Судя по выговору, внешнему виду и по тому, как они лихо опрокидывали в себя фужеры с виски, Карпов сделал вывод, что перед ним американцы, скорее всего, морские пехотинцы из охраны здания посольства США «Вот напасть, нигде нет покоя! — чертыхнулся про себя генерал. — Не попросить ли администратора, чтобы он сопроводил этих «вояк»?
Оценивающе окинув взглядом возмутителей спокойствия, генерал понял, что и весь обслуживающий персонал бара будет бессилен унять не в меру разошедшихся морпехов.
«Черт с вами, живите!» — Карпов углубился в размышления.
Вновь и вновь генерал мысленно возвращался к вопросу об использовании Банзая в добывании информации по «Сётику».
Идея была заманчивой, но возникали серьезные сомнения в возможности ее реализации: согласится ли Банзай выполнять задание по «Сётику», ведь речь идет о добывании японцем сведений о японской фирме. Не сочтет ли агент его предложение оскорбительным, а свое участие в операции антипатриотичным?
Каждый раз в памяти генерала всплывали целые абзацы из наставлений полковника Кошкина, опытнейшего разведчика и специалиста-ниппониста, к которому генерал обратился накануне вербовки Курусу, чтобы получить консультацию о национальных особенностях мышления японцев, их традициях и обычаях.
Все это необходимо знать, чтобы с самого начала партии взять правильную ноту. Ведь каким бы высоким ни было вознаграждение, выплачиваемое Комитетом агенту за представленные сведения, одной денежной подпиткой не обойтись. Чтобы сотрудничество стало полнокровным, надо найти ключик к внутреннему «я» секретного сотрудника.
…Николай Петрович Кошкин, много лет проработавший в Японии и поднаторевший в вербовке местных жителей, предостерег Карпова от упрощенного подхода, доказал на примерах, что «вести» японца гораздо труднее, чем завербовать. Хотя и последнее — задача не из легких. И не только в Японии. Ее граждане и за пределами своей страны с большим трудом идут на контакты с чужеземными спецслужбами. Причина, по которой японец согласится добывать информацию в пользу иностранной державы, должна быть исключительно веской. Вместе с тем они охотно и без всяких предварительных условий поставляют сведения своей тайной полиции. Более того, считают это своим гражданским долгом.
Рассуждая о японском шпионаже вообще и о возможности привлечения конкретного японца к секретному сотрудничеству, Кошкин согласился с неким трактатом, разработанным еще ближайшим сподвижником Гитлера — Рудольфом Гессом, который в начале тридцатых годов стоял у истоков создания новых спецслужб рейха и считается отцом концепции «тотального шпионажа» в Германии.
Дело в том, пояснил Кошкин, что Гесс позаимствовал ее у японцев, которые на протяжении долгого времени создавали и оттачивали принципы «тотального шпионажа». В Японии накануне и Первой, и Второй мировых войн этим принципам были подчинены все сферы жизни. Гесс взял их у японцев и с успехом перенес на немецкую почву.
В своем трактате Гесс делал вывод, что шпионаж является второй натурой японцев.
На протяжении многих столетий в Японии складывалась внутренняя система массового шпионажа, когда сосед шпионил за соседом, а оба они в свою очередь находились под присмотром третьего соседа.
Это было возможно потому, что японские властители всегда обращались со своим народом, как с детьми. Со времен сёгуната в феодальной Японии широко использовались сыщики, добровольные осведомители и секретные агенты.
Гесс считал, что это обстоятельство развило в японской нации склонность к шпионажу, которая настолько укоренилась, что японцы занимаются им всюду, где представляется удобный случай, особенно в заграничных поездках. По возвращении на родину они передают информацию правительственным чиновникам или полиции.
Донесения как профессиональных агентов, так и стукачей-любителей передаются в Центральный разведывательный орган (ЦРО) в Токио одним из следующих способов. Первый: через консульства за границей, которые переправляют развединформацию в посольства с курьерами, посольства, в свою очередь, посылают ее в Японию чаще всего дипломатической почтой. Второй: через специальных агентов-курьеров, передвигающихся под видом должностных лиц, якобы совершающих инспекционные поездки. Наконец, сведения, в которых заинтересован ЦРО, могут быть переданы через капитанов японских торговых и пассажирских судов, которым донесения вручаются, как правило, в последнюю минуту перед отплытием в Японию.
Со слов Кошкина, проблема «тотального шпионажа» уходит корнями в историю нации.
Японцы — очень сплоченная нация. Но в отличие, скажем, от немцев, не менее сплоченного народа, жители Страны восходящего солнца еще в недалеком прошлом находились в полной изоляции, постоянно готовые к отражению агрессии со стороны более сильных соседей.
Япония — мононациональное государство с единым языком и одной культурой. Там нет нацменьшинств, очень мало эмигрантов. До сих пор японцы стремятся оградить свой внутренний мир от внешнего вторжения в него, всеми силами противостоят проникновению чуждой им по духу европейской, не говоря уже об американской, культуре.
У японцев очень развито чувство сопереживания, у них не принято завидовать успехам, злорадствовать по поводу неудач. А коллективизм и взаимовыручка, не говоря уже о терпении и трудолюбии, это у них вообще едва ли не главенствующая черта национального характера!..
Далее Кошкин прочел генералу целую лекцию о развитии японского шпионажа, возведенного в ранг государственной политики, внутренней и международной.
Шпионаж, вошедший в плоть и кровь, наконец, в гены японцев.
Большую роль в деятельности японской разведки и контрразведки играли так называемые патриотические общества. Через них-то и происходило распространение «тотального шпионажа» в Японии.
Созданные в конце девятнадцатого века патриотические общества поначалу вели разведывательную и подрывную работу против главных на тот момент противников Японии — Китая и России — с целью выявления их слабых мест и воздействия на них.
Общества вербовали своих членов из различных слоев. Они требовали от них прежде всего беззаветной преданности идеям и идеалам общества. Если такой преданности не было, то, независимо от наличия у кандидатов качеств и положительных сторон, их отвергали.
Именно исключительная преданность членов обществу привела к тому, что деятельность этих организаций за пределами Японии стала значительной и опасной.
Члены обществ, отобранные для наиболее важной работы, обучались языкам и подрывным методам.
Агенты, которые предназначались для сбора информации, набирались из лавочников, туристов, продавцов литературы, торговали порнографическими открытками, медикаментами, из инструкторов по спорту, рыбаков, бизнесменов, студентов, изучающих ислам и английский язык, ученых, священников, археологов.
Агентам не обещали никаких наград, да они и не рассчитывали на них. Материалы патриотических обществ пестрят биографиями «маленьких людей». Все, что эти люди узнавали и докладывали своим руководителям, передавалось правительству, военным властям или другим заинтересованным инстанциям.
В такой стране, как Япония, сохранившей старинные военные традиции, вплоть до капитуляции во Второй мировой войне, невозможно было провести ясную черту между военными и гражданскими лицами. Точно так же не всегда можно разграничить действия и функции патриотических обществ от действий и функций военной разведки.
На протяжении всего военного и предшествующего ему периодов отмечалось тесное сотрудничество обществ и официальной разведки, их действия часто дополняли друг друга. Многие бывшие военнослужащие состояли в патриотических обществах, а те в свою очередь отдали военной разведке своих лучших агентов.
В этом плане показателен пример с военным атташе Японии в ряде западноевропейских стран и в России Мотодзиро Акаси и обществом, которое он представлял, — «Кокурюкай», или «Черный дракон», которое было самым значительным из всех японских патриотических обществ, основанное еще в 1901 году Рехэй Утида.
