Константин Сухов - Эскадрилья ведет бой
— Неплохо устроился барон! — сказал Вахненко.
— Барон — не барон, а фашист отъявленный! — добавил Руденко.
— Откуда тебе это известно? — Кутищев не сомневается, но хотел бы узнать «сам факт».
— Ты вон в замок зайди да погляди, сколько фашистских знамен там лежит! — вскинулся Руденко.
— Вот бы тебе тот фон-барон попался! — с подковыркой говорит Березкин.
— Да и ты б его не миловал.
— Выходит, лучше б ему не попадаться?..
— Понял это — удрал. Сообразительный, — констатирует Алексей Сеничев.
Вот так, беседуя, подошли к высокому темно-серому зданию в три этажа. Позади него — несколько флигелей.
Решительно ступили через порог. Большой светлый зал с высокими окнами. Люстра под потолком. Добротная мебель. Рояль. Картины в золоченых рамах. С тех картин удивленно смотрят на нас предки бежавшего хозяина. А мы уже ничему не удивляемся — ни этой гулкой тишине, ни этой роскоши, ни целой кипе фашистских знамен из плотного искусственного шелка, сложенных в углу.
Командир, собрав летный состав, сказал:
— Можно было бы и занятия провести, но лучше, думаю, вам дать сегодня отдохнуть. Летной погоды не предвидется.
Вернулись в замок. Обнаружили прекрасную библиотеку. Было здесь много разных изданий на различных языках. Увидели мы и наши книги и, бережно беря их в руки, с тревожным волнением думали о путях, приведших этих пленниц сюда, в мрачный, чужой замок, о судьбах людей, которым они принадлежали, об авторах, составляющих нашу национальную гордость.
…«Нет уз святее товарищества»…
Николай Трофимов негромко начинает читать своим боевым друзьям гоголевского «Тараса Бульбу», и мерцающий свет коптилки пламенем загадочного костра играет на задумчивых, немного усталых лицах летчиков, полукругом сидящих и стоящих возле товарища, пристроившегося на вращающемся стульчике у пианино, на котором стоит «осветительный прибор» — нехитрое солдатское изобретение — сплюснутая наверху снарядная гильза с зажженным фитилем.
— Почитай! Вслух почитай, Николай! Для всех…
И Трофимов стал читать. И потянулись ребята к неровному, трепетному, очень похожему на пламя свечи огоньку.
О чем задумался лейтенант Вячеслав Березкин? А что так встревожило-взволновало младшего лейтенанта Николая Кудинова? Или ведомого Покрышкина — старшего лейтенанта Георгия Голубева? Какие мысли владеют сейчас самим чтецом — Николаем Трофимовым?
Пожалуй, вспомнил каждый что-то очень свое, очень близкое, дорогое, родное. А может, встали перед глазами образы друзей, сгоревших в небе фронтовом?.. Они несли на своих быстрых крыльях освобождение людям, несли возмездие врагу, но не донесли его сюда — в чужое небо, в чужую страну, откуда выползла война.
Верные долгу, свято соблюдая закон боевого братства, живые дерутся теперь и за павших друзей-товарищей своих.
…Почти месяц «работаем» с аэродрома. Обжили замок. И тут пошел наш 1-й Украинский фронт в наступление. Да и не только он — три Белорусских и еще три Украинских тоже.
Висло-Одерская операция завершилась крупной победой наших войск. На западном берегу Одера захвачен важный плацдарм. Наши войска вышли на ближние подступы к Берлину.
6 февраля взят Бриг. 8 февраля наши войска возобновили наступление севернее и южнее окруженного города-крепости Бреслау.
До 9 февраля прикрываем наступающие части. Нашей авиации много. Но противник оказывает сильное противодействие, пытается бомбить и штурмовать наши войска.
А тут сюрприз за сюрпризом преподносит погода. Начались оттепели. Аэродром наш грунтовой — раскисает. Если при заморозках на рассвете еще взлетишь, то при возвращении садишься с большим трудом — колеса вязнут в месиве. А о том, чтобы взлететь, уже и помышлять нечего.
Сидели «на якоре» всю неделю и, как говорится, ждали у моря Погоды. Нужен мороз, а его все нет и нет. Да и вряд ли уже будет: солнце повернуло на лето — весна!
Вот когда досадно на душе! Аэродромы все разрушены, бетонированные взлетно-посадочные полосы противник взорвал, привел в негодность. Грунтовые использовать невозможно. А летать надо: войска нуждаются в нашей помощи, поддержке и защите.
Утром встаешь с надеждой, что вернулась… зима. Но нет мороза, как нет и солнца. За окном идет мокрый снег, гуляет ветер или бродит над землей туман. В общем, хуже такой погоды не бывает.
И все же сидим в кабинах — скорее «для порядка», дежурим по два, по четыре…
В это время наша передовая команда вместе с армейскими работниками аэродромной службы обнаружила брошенный гитлеровцами грунтовой аэродром близ поселка Аслау. Здесь были у врага большие авиаремонтные мастерские, с ангарами, с бетонированными площадками между ними.
Рядом пролегала автострада Бреслау — Берлин.
Удачный участок оказался между двумя виадуками, находившимися друг от друга на расстояние 3 километра.
Около автострады — небольшой, но густой ельник. На противоположной стороне — просторное поле. Судя по тому, что на нем всюду разбросаны разбитые транспортные планеры, способные нести на борту по 20 — 30 человек, здесь у противника тоже был аэродром.
Аэродром с мастерскими решено было предоставить в распоряжение частей нашей дивизии.
Когда.в Аслау прибыла передовая команда, в штаб дивизии тут же по радио было передано:
— К приему самолетов не готовы — грунтовая полоса раскисла…
Покрышкин забеспокоился: такой поворот рушил все планы. Войска уходят вперед, радиус действия полков удлинился до предела, да и работать с Альтдорфа из-за распутицы уже невозможно. Что делать в сложившихся условиях?
И тогда он решил попытаться взлететь, чтобы осуществить свой новый план…
К счастью, в ночь на 18 февраля подморозило. Покрышкин еще затемно приказал всем летчикам занять места в кабинах и быть готовыми к перелету. Сам же в паре с Голубевым взлетел и взял курс на Аслау…
Сидим уже час, полтора. Солнце взошло. Земля отходит: у техников и механиков на сапогах уже повисли «галоши». Неужели, так и будем здесь беспомощно сидеть?
И вдруг почти бегом на стоянку, запыхавшись, влетает подполковник Датский и прямиком спешит к моему самолету:
— Давай на Аслау! Подлетая, свяжешься по радио с комдивом. Он сам будет всех сажать… Первой идет твоя эскадрилья, потом — Старчикова, за ней — Трофимова.
Двигатель набирает обороты. Осторожно выруливаю на полосу, даю газ, истребитель разбегается и, как бы оттолкнувшись от земли, взмывает в небо. На душе отлегло: оторвался! Еще несколько минут — и вся эскадрилья в воздухе. Идем курсом на Аслау.
По-весеннему светит солнце. Воздух на высоте чист, прозрачен. Нигде — ни точечки. Будто и нет никакой войны. Только справа по курсу — дымы: то горит окруженный Бреслау.
Вдали замаячили ориентиры, указывающие, что мы подходим к Аслау. Включаю передатчик, вступаю в связь с Покрышкиным, снижаюсь:
— Видишь автостраду?..
С высоты 500 метров хорошо просматриваются две серые ленточки, разделенные посредине желтоватой полосочкой.
— Вижу!
— Хорошо. А посадочный знак «Т» слева?
— Вижу. Но там ведь места для посадки мало.
— Получишь больше — садись на автостраду. Там ширина достаточная: каждая полоса, — по девять метров… Старайся на желтую дорожку не выкатываться…
— Понял! Командую пилотам:
— Роспуск! Посадка по одному…
А через день-два на этом же участке и таким же способом Покрышкин принимал еще два своих полка.
Аэродром на автостраде действовал! Эскадрильи вели бои. А в перерывах проводились занятия, тренировки. Люди чувствовали себя на пороге больших, значительных событий. Знали: раненый фашистский зверь, уползающий в свою берлогу, еще не добит. Он будет отчаянно сопротивляться. Но каждый наш воин нес в своем сердце возмездие и готов был к любым испытаниям.
Сердце Кутузова
Горячие, ожесточенные бои. На земле — кромешный ад. В воздухе отчаянные схватки. Противник упорно сопротивляется, стремясь всеми силами и возможностями сдержать натиск наших войск, остановить их, не пустить в глубь своей территории.
Но тщетны потуги фашистского командования: ничто уже не остановит наш могучий натиск. Судьба гилеровского разбойничьего государства предрешена!..
Развернув на самолетном крыле планшет и прокладывая маршрут на юго-запад для выполнения очередного задания, замечаю вдруг название «Бунцлау». Что-то очень знакомое… Неужели?..
Рядом у самолета о чем-то беседуют два комсорга — Юрий Храповицкий и Виктор Коротков. Оба — грамотные, начитанные ребята.
— Парни, гляньте-ка сюда, — и острием карандаша показываю им на карте смутившую меня географическую точку.
— Да, Бунцлау. А что?.. — размышляет Виктор.
— Так здесь ведь «захоронено» сердце Кутузова! — вдруг воскликнул Юра, да так, будто сделал величайшее открытие.
…Более ста тридцати лет прошло, и русские воины снова там, куда, преследуя Наполеона, привел их прадедов великий полководец фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов. История повторилась! Поистине: «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!..»
