Юрий Житорчук - Так кто же виноват в трагедии 1941 года?

В этой связи стоит напомнить, что В СОХРАНЕНИИ ЦЕЛОСТНОСТИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА БРИТАНСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО НЕ ЗАИНТЕРЕСОВАНО (выделено мной, — Ю.Ж.) непосредственно, как в сохранении целостности Франции и некоторых других западноевропейских стран».

Теперь известно, что этот меморандум был личной инициативой Криппса и явился результатом его разногласий с Черчиллем, но по получению такого совершенно беспрецедентного документа всего этого Кремлю известно не было, и Сталин просто не мог воспринимать демарш английского посольства иначе как официальную точку зрения Лондона.

Только 21 апреля английское посольство передало Москве так называемое предостережение Черчилля, на которое так любят ссылаться очернители Сталина:

«Я имею достоверную информацию от доверенного агента, что немцы, думая, будто Югославия уже у них в руках, скажем, после 20 марта, начали перебрасывать три из пяти танковых дивизий из Румынии в Южную Польшу. Как только они услышали о сербской революции, это движение было остановлено. Ваше превосходительство легко может оценить значение этих фактов».

Надо сказать, что само предостережение было написано Черчиллем еще 3 апреля, и в тот момент времени могло бы сыграть определенную роль при принятии решения о подписании договора с Югославией. Однако после трехнедельной задержки, и, особенно, в сочетании с меморандумом Криппса предостережение выглядело весьма провокационно.

4. Реакция Москвы

Так или иначе, но у Сталина было более чем достаточно оснований, для того чтобы, как минимум, серьезно опасаться возможности заключения англо-германского мирного договора, который по своей сути должен был бы открыть путь фашистам для их агрессии против Советского Союза. В своих воспоминаниях маршал Жуков так описывает реакцию Сталина на послание Черчилля:

«Вот видите, — говорил И. В. Сталин, — нас пугают немцами, а немцев пугают Советским Союзом и натравливают нас друг на друга. Это тонкая политическая игра».

Причем, у Сталина для такого вывода были все основания. Ведь как вполне логично указывал Криппс, вероятность заключения мирного договора с Германией должна была увеличится в случае дальнейшего ухудшения военного положения Великобритании. А положение Англии в Восточном Средиземноморье и на Балканах стремительно ухудшалось.

Еще 31 марта германские войска в Ливии перешли в наступление и к 15 апреля отбросили английские части к египетской границе и тем самым поставили под угрозу важнейшую артерию Британской империи — Суэцкий канал. 17 апреля Югославия капитулировала, а 23 апреля прекратила сопротивление и Греция. Английские войска были вынуждены эвакуироваться на Крит. Тем временем Германия подготовила и в конце мая провела воздушно-десантную операцию по захвату Крита, создав важный плацдарм в Восточном Средиземноморье.

Уважаемый читатель, на минуту поставьте себя на место Сталина и попытайтесь сделать выводы на основе приведенной информации, и, прежде всего, ответьте на вопрос: мог ли советский лидер весной 1941 года в своих расчетах пренебречь вероятностью заключения англо-германского мирного договора?

В результате в преддверье ожидаемого нацистского вторжения Сталин сознательно начал демонстрировать подчеркнуто лояльную позицию по отношению к Берлину. 8 мая СССР разорвал дипломатические отношения с Югославией, а 3 июня с Грецией, 13 мая заявил об установлении дипломатических отношений с Ираком. В ходе проходивших в мае в Анкаре советско-германских консультаций по Ближнему Востоку советская сторона подчеркнула готовность учитывать германские интересы в этом регионе.

В конце мая Москва довела до сведения румынского правительства, что

«готова решить все территориальные вопросы с Румынией и принять во внимание определенные пожелания относительно ревизии [границ], если Румыния присоединится к советской политике мира».

Однако ответа из Бухареста так и не последовало.

Тем не менее, это была лишь внешняя, чисто показная сторона дела, обусловленная желанием Москвы не провоцировать Гитлера на военные действия против СССР, и тем самым как можно дальше оттянуть начало войны. Реальную же позицию Сталина в отношении к Германии можно отследить, например, из оценок политической ситуации, содержащихся в директивах НКО, которые, безусловно, отражали соответствующую официальную точку зрения Кремля. В этой связи представляет большой интерес апрельская директива Генштаба РККА командующему ЗапОВО генерал-полковнику Павлову.

В начале директивы приводилась официальная трактовка событий, а затем давалось разъяснение, которое фактически перечеркивало предшествую ей официальную интерпретацию. В силу этого обстоятельства директива в части политической оценки ситуации выглядела несколько противоречивой. С одной стороны в ней говорилось, что Германия в БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ ВИДИМО не думает нападать на СССР:

«Пакты о ненападении между СССР и Германией, между СССР и Италией в настоящее время, можно полагать, обеспечивают мирное положение на наших западных границах. СССР не думает нападать на Германию и Италию. Эти государства, видимо, тоже не думают напасть на СССР в ближайшее время».

А с другой стороны говорилось о вооруженном нападении Германии на СССР как о весьма вероятном событии:

«Однако, учитывая:

а) происходящие события в Европе — оккупацию немцами Болгарии, объявление ими войны Югославии и Греции;

б) подозрительное поведение немцев в Финляндии и Румынии;

в) сосредоточение Германией к границам СССР значительных сил;

г) заключение Германо-Итало-Японского военного союза, острие которого, при наличии перечисленных выше обстоятельств, может быть направлено против СССР, необходимо при выработке плана обороны СССР иметь в виду не только таких противников, как Финляндия, Румыния, Англия, но и таких возможных противников, как Германия, Италия и Япония».

Принципиально новыми моментами в апрельской директиве Генштаба явились придание исключительного значения ОБОРОНЕ западных границ на начальном этапе войны, обусловленного допущением возможности того, что ПРОТИВНИК МОЖЕТ ОПЕРЕДИТЬ НАС И НАПАСТЬ НА СССР ЕЩЕ ДО ОКОНЧАНИЯ СОСРЕДОТОЧЕНИЯ НАШИХ ВОЙСК, что и имело место в реальности:

«Вооруженное нападение Германии на СССР может вовлечь в военный конфликт с нами Финляндию, Румынию, Венгрию и других союзников Германии. Поэтому оборона западных границ СССР приобретает исключительное значение…

Учитывая возможность перехода противника в наступление до окончания нашего сосредоточения, прикрытие границы организовать на фронте всех армий по типу прочной, постепенно усиливающейся по мере прибытия войск, обороны с полным использованием укрепленных районов и полевых укреплений, с всемерным развитием их в период сосредоточения».

5. Перелет Гесса в Англию и его последствия

10 мая заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс совершил полет и приземлился на парашюте в Англии. Сразу оговоримся, что здесь мы не намерены обсуждать вопросы, связанные с выяснением, в чем же состояла истинная цель миссии Гесса, и кто его послал в полет через Ламанш. История эта более чем запутанная и во многом даже детективная. Однако нас интересует несколько иной ее аспект, а именно как воспринял эту информацию Сталин и какие выводы из нее он сделал.

Судите сами, незадолго до перелета Гесса Криппс заявил, что в Англии существуют влиятельные силы, готовые пойти на мир с Гитлером при условии, что немцы двинутся на СССР. Причем вероятность такого развития событий будет повышается при ухудшении военного положения Великобритании.

После этого английским вооруженным силам немцами было нанесено ряд серьезных поражений. И тут вдруг возникает совершенно фантастическая миссия Гесса. Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что нацистский эмиссар прилетел на Британские острова для заключения мира. В тоже время официально Лондон хранил молчание, долгое время не высказывая своего отношения к «визиту» Гесса.

Кроме того, не только Криппс, но и Шуленбург 12 мая при встрече с Деканозовом тоже заявил о возможности скорого заключения англо-германского мирного договора:

«По его убеждению, никакая американская помощь Англии не в состоянии изменить чего-либо в тех более выгодных стратегических позициях, которые занимает Германия против Англии. Кроме того, по его мнению, недалеко то время, когда они (воюющие стороны) должны прийти к соглашению и тогда прекратятся бедствия и разрушения, причиняемые городам обеих стран».

Все это могло означать, что назревал сговор между Берлином и Лондоном, а, следовательно, значительно увеличилась вероятность немецкой агрессии против СССР. В этой ситуации, Сталин должен был ожидать нападения немцев уже в ближайшие месяцы. Такую вполне вероятную интерпретацию событий мая 1941 года трудно отрицать с порога, поэтому, например, израильский историк Городецкий в своей книге «Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз» следующим образом комментирует ее: