Михаил Постников - Критическое исследование хронологии древнего мира. Библия. Том 2
И действительно, мы видим, что римские епископы только с 440 г. в лице Льва I принимают имя Великих Понтифексов (pontifex maximus) и начинают претендовать на руководящую роль в христианском мире. Кстати сказать, нам говорят, что первый Великий Понтифекс был еще Нума Помпилий, и что эта выборная на всю жизнь должность была языческой; но тогда совершенно непонятно, как Лев I решился принять такое бесовское прозвище (звание пап римские епископы приняли только в 1073 г.; см. ниже гл. 16).
Обсуждение
Эта теория происхождения и возвышения римского культа имеет и некоторые документальные подтверждения: «… в некоторых первоисточниках сказано, что в храме св. Петра (т.е. святого камня) был в старину большой камень, похожий на порфирит, перед которым паломники совершали коленопреклонения». В другой легенде говорится:
«При Нуме Помпилии упала с неба в городе Риме железистая глыба, похожая на щит, которой итальянцы стали воздавать божеские почести»… ([6], стр. 481–482).
Морозов далее замечает:
«… те из историков, которые все еще утверждают, что историк не должен выходить из пределов того, что говорят ему дошедшие до нас документы, и не замечают их несоответствия хотя бы с географическими особенностями страны, — мне скажут:
«Эта ваша метеоритная катастрофа — чистая фантазия!» ([6], стр. 483).
И на возражение об отсутствии каких–либо письменных подтверждений падения метеорита он отвечает:
«Но точно ли в VIII веке были в Византийских монастырях хотя бы отдельные летописцы, трудолюбиво в точно записывавшие в продолжение всей своей долгой жизни то существенное, что слышали от своих современников. И перед смертью говорили они, как у Пушкина:
«Еще одно последнее сказанье,
И летопись окончена моя»
Не более ли годны такие летописи для поэмы в стихах, чем для реально–древней жизни, когда грамотные люди были только изредка…, и монахи, и придворные оставались обыкновенно совсем безграмотными или полуграмотными, даже и в случайные придворные записи по приказу царей попадали главным образом их собственные деяния, да и то большей частью лишь с пятого века нашей эры…
Единственная древняя история Византии сохранилась, да и то со многими тенденциозными искажениями и фантастическими дополнениями, в Библии …» ([6], стр. 483—484).
«Этно–психологические, филологические, физические и просто логические сопоставления должны выступать на первый план при научном установлении тех исторических событий, которые совершенно непонятны при буквальном понимании дошедших до нас письменных первоисточников» ([6], стр. 486).
Итоги главы
1. Монотеизм в Европе возник как интерпретация разрушения всех политеистических храмов при катастрофическом взрыве Везувия где–то в конце III века н.э. (см. § 2).
2. Первоначальные формы и установления этой монотеистической религии (которую мы для краткости называем ааронством) зафиксированы в «законодательстве Моисея» (см. § 2).
3. Центром поклонения единому Богу–Отцу была Помпея, первоначально носившая имя Йовиса (города Юпитера) и Иерусалима (города Святого Примирения) (см. § 3).
4. Капризный характер Везувия быстро вызвал кризис ааронства, разочарование части его последователей и появление борящихся друг с другом сект (ариане? афанасьевцы?). Часть ааронцев отправилась в военно–миссионерскую экспедицию, закончившуюся захватом Ломбардии (см. § 3 и § 4).
5. Ответвление ааронства возникло в связи с падением крупного метеорита — апостола Петра. Вокруг места падения был заложен город Рим. Это ответвление постепенно получило преимущество, развиваясь в спокойной обстановке вдали от капризного вулкана (см. § 5).
Глава 11
ЛИЧНОСТЬ ИИСУСА ХРИСТА
Фигура евангельского Христа является сложной, синкретической личностью, результатом длительного процесса мифотворчества. Все же, однако, надо думать, что в ее основе лежит некое реальное, действительно существовавшее лицо, основные черты которого, до неузнаваемости искаженные в евангелиях, мы и попытаемся в этой главе восстановить.
§ 1. Время столбования Иисуса Христа
Напомним, что по причинам, объясненным в § 3 гл. 10, мы называем казнь Иисуса Христа не «распятием», а «столбованием». Оно подробно описано в евангелиях, и потому мы начнем с краткой характеристики евангелий.
Четыре евангелия
В состав Нового Завета входят четыре евангелия, авторами которых считаются МАТФЕЙ, МАРК, ЛУКА и ИОАНН. Церковь считает евангелистов современниками Христа и очевидцами описанных в евангелиях событий. Однако историко–филологическое исследование евангелий неопровержимо доказывает, что они были написаны значительно более поздними авторами, обработавшими церковную традицию, опиравшуюся на дошедшие до нас документы и устные предания.
Специфические черты содержания евангелий, их религиозно–философских идей и даже фразеологии еще в XVIII веке привели историков к выделению евангелий Матфея, Марка и Луки в отдельную группу синоптических евангелий. Эти евангелия во многом весьма сходны. В общих чертах совпадает план трех произведений, одинаковой является группировка рассказов, одинакова и топография; налицо также поразительные текстологические совпадения. Синоптические евангелия резко отличаются от четвертого евангелия (Иоанна), в котором хронология, география событий и философские идеи представлены существенно по–иному. Вся совокупность вопросов, касающихся связи евангелий друг с другом носит наименование синоптической проблемы. «В конечном счете, в этой проблеме и уяснении причин существенного тождества и во многих разделах сходства между первыми тремя евангелиями и коренного отличия их от четвертого, кроется разгадка процессов формирования раннехристианской литературы вообще» ([56], стр. 79).
Каноническая церковная традиция настаивает на том, что первым является евангелие Матфея. «Этот взгляд, однако, не может более выдерживать критики. Уже в прошлом столетии Гердер в Германии приписывал первенство Марку… Мы можем смело сказать, что евангелие Марка, вероятно, самое древнее из всех дошедших до нас» ([51], стр. 109—110).
Этот вывод сделан на основе изучения текстуальных и сюжетных совпадений синоптических евангелий. «Их невозможно счесть за простую случайность. Изучение всех трех евангелий позволило исследователям провести некоторую систематизацию. Материалы были определенным образом рассортированы и расположены по «полкам». Таким образом, к одной группе были отнесены тексты общие для всех трех евангелий. Вторая составилась из материалов, сходных у Марка и Матфея, но отсутствующих у Луки. В третью группу попали параллелизмы у Марка и Луки, отсутствующие у Матфея. В результате выяснилось, что от евангелия Марка ничего (или почти ничего) не осталось. Оно почти целиком оказалось в составе евангелия Матфея и Луки» ([56], сто. 81). Евангелие Марка и было признано первоначальным текстом, опираясь на который, Матфей и Лука написали свои произведения.
Аналогичный анализ показал, что следующим за Марком евангелистом был, по–видимому, Матфей, а последним из синоптиков был Лука (см. напр.,[51], стр. ПО).
Нет никаких оснований сомневаться в этих выводах, поскольку они не основываются на абсолютных датах традиционной хронологии. Ниже мы увидим, что эти выводы полностью согласуются и с идеями Морозова.
По поводу четвертого евангелия в тексте, приписанном христианскому писателю II—III в. н.э. Клименту Александрийскому, говорится: «Последний из евангелистов, Иоанн, заметив, что в евангелиях возвещено только о телесном…, написал евангелие духовное» ([56], стр. 86). Таким образом, даже церковь признает резкое отличие евангелия Иоанна от синоптических евангелий.
Согласно Клименту Александрийскому Иоанн был последним из евангелистов. Все же вопрос о том, имел ли Иоанн перед собой все три евангелия, или только евангелие Марка, окончательно пока выяснить не удалось (то, что Иоанн сделал многочисленные заимствования у Марка, общепризнанно (см., например,[56], стр. 87)). Также было уже давно отмечено, что евангелие Иоанна написано на несравненно более высоком литературном и философском уровне, чем синоптические евангелия. «Обозревая четвертое евангелие в целом, можно заметить и большую, сравнительно с синоптическими, композиционную стройность его и более логично конструируемые вероучительные положения. Исчезли многие внутренние противоречия повествовательного материала синоптиков… Уже самый пролог с его мистико–назидательным акцентом, упором на «духовность» и обесцвечиванием «телесного», конкретно–повествовательного элемента не может не приковать к себе внимания… По очень аргументированным оценкам, оно является сочинением некоего неизвестного богослова, отнюдь не «самовидца» событий, не апостола Иоанна и не его ученика» ([56], стр. 89—90).
